Передайте от меня привет Бродвею, когда попадёте на него.
Название: Ненарушенная клятва
Автор: A-Neo
Фэндом: В.Губарев "Королевство кривых зеркал"
Персонажи: Нушрок, Анидаг, Оля, Яло, Топсед Седьмой
Рейтинг: G
Жанры: AU
Предупреждения: Смерть второстепенного персонажа
Описание: Нушрок дал клятву Оле. Но взятые им на себя обязательства столь расплывчаты, что легко можно найти лазейку.
Сиквел к "Коршун не вернётся".
II.
Топсед Седьмой, задумчиво покусывая кончик пера, восседал на троне. Повсюду – и на троне, и на полу, и даже на подоконнике валялись листы бумаги, некоторые скомканные или изорванные. Все они сверху донизу были испещрены цифрами и кляксами.
- Коварная задача! – плаксиво загундел монарх, сминая очередной лист. – Я всё-таки решу её!
Престарелый церемониймейстер в меру скудных способностей помогал королю, поднося чистую бумагу и наполняя пустеющую чернильницу. Он шёл сюда с каким-то докладом, но Топсед, не дав подданному и рта раскрыть, привлёк бедолагу к математическим упражнениям. Король, позабыв о пропавшем ключе, о суматохе, вызванной вчерашним побегом переодетых пажами лазутчиков, всецело предался сражению с заковыристой задачей. Церемониймейстер, в свою очередь, запамятовал, о чём собирался доложить, и покорно выполнял порученное ему дело. Два пажа, скучая, несли караул, украдкой поглядывая на то место над троном, где ещё вчера висел ключ от кандалов. Ключ – лучшее изобретение министра Нушрока - отсутствовал. Равно как и сам министр, в спешке покинувший дворец ещё накануне.
Внезапно Топсед оторвался от вычислений и, привлечённый какими-то звуками, прислушался. Долговязый церемониймейстер, хоть и туг был на ухо, последовал примеру короля.
- Откуда доносится шум? – поморщился Топсед, крутя головой, пытаясь уловить источник непонятных звуков. – Что там, Фирг? Кажется, звон?
Церемониймейстер вытянул тощую шею, напрягая слух.
- В самом деле, звенят стёкла, ваше величество, - важно изрёк он. – Должно быть, гвардейцы забавляются, стреляя по бутылкам.
Король засеменил к окну и высунулся наружу.
- Кто смеет нарушать тишину? Прекратить! Что такое? Кажется, дым? Кто позволил?! – завизжал он, в негодовании топая коротенькими ножками.
Пажи фыркнули.
В глубине дворца раздались торопливые, всё приближающиеся шаги. Кто-то, невзирая на придворный этикет, бежал, звонко стуча каблуками по паркету. Двери распахнулись, словно от порыва ветра, и в Тронный зал ворвался Нушрок. Следом за ним влетела бледная, как полотно, Анидаг. У короля от изумления отвисла челюсть. Пажи дружно ахнули. Фирг потерял монокль. О, что у главного министра был за вид! Всклокоченный, весь в пыли, с содранными до крови коленями, Нушрок тяжело дышал, исподлобья глядя на Топседа.
- Где королевские гвардейцы?! – выкрикнул он вместо приветствия. – Какого чёрта они бездействуют?
- Чт… что происходит? Ничего не понимаю, – пролепетал Топсед. – В каком вы виде? Кто приказал бить стёкла?
- В столице бунт, вот что происходит! - леденящим голосом ответил Нушрок. – Толпа разбивает кривые зеркала, громит дома именитых горожан, грабит лавки. Я сам чудом избежал гибели на Башне смерти!
- Необходимо поднять гвардейцев, - вторила ему Анидаг. - Скорее, пока восстание ещё можно усмирить!
- А-а-а… - простонал Топсед. Глаза его закатились, тело обмякло, ноги подломились. С глухим стуком король рухнул на начищенный до блеска паркет.
- Безмозглая кукла! Нашёл время падать в обмороки! – прошипел Нушрок.
Церемониймейстер, дрожа, опустился на колени перед лишившимся сознания монархом и принялся похлопывать того по щекам, пытаясь привести в чувство.
- Господин министр, гвардейцы сейчас в казармах, - подал голос один из пажей, рослый, с озорными карими глазами и каштановыми локонами. – Позвольте мне пойти с вами!
Юноше надоела придворная рутина, он только и мечтал о ратном подвиге. Сейчас провидение посылало ему возможность воплотить мечты в реальность, да ещё и помочь министру, решительностью и острым умом которого он втайне восхищался. Нушрок оценивающе глянул на пажа. Его запальчивость министру понравилась.
- Как тебя зовут, паж?
- Цербарх, господин министр!
- Хорошо, Цербарх, отправишься со мной. Я сам поведу гвардейцев. Анидаг, вы останетесь во дворце.
- Но, отец, я не могу вас бросить после того, как едва не потеряла! – возразила Анидаг. – Я тоже пойду!
- Ни в коем случае! Женщинам в уличных беспорядках нечего делать. Побудьте здесь, проследите, чтобы не поднялась паника. Если явится Абаж, встретьте его. И помогите этому… - Нушрок указал на бесчувственного Топседа и вместе с обрадованным пажом покинул Тронный зал. Второй паж предпочёл остаться на вверенном ему посту. Не прошло и четверти часа, как под окнами дворца послышалось гиканье, отрывистые команды и цокот множества копыт.
- Берегите себя, отец! – напутствовала прекрасная дама. Она рисковала лишиться его второй раз за этот проклятый день.
II.
Анидаг места себе не находила с тех пор, как мерзкий мальчишка (и откуда только взялся, проныра?) уволок ключ, а Нушрок, взяв лошадь из конюшни Абажа, пустился за ним вдогонку. Абаж увещевал её не торопиться: незачем-де подвергать себя опасности. В городе неспокойно. Он сейчас прикажет заложить коляску, чтобы отправиться во дворец, а ей лучше остаться в поместье. Но разве могло какое-то препятствие остановить дочь Нушрока? Гневно сверкая глазами, девушка наступала на министра, требуя немедленно предоставить ей коня.
- Как она похожа на своего отца! – струхнул Абаж. – Так и быть, взбалмошная фурия, ступайте, куда вам вздумалось. Я снимаю с себя ответственность за вашу жизнь!
Анидаг того и надо было. Не тратя времени даром, она приказала конюху оседлать лучшего скакуна и помчалась искать отца. Чего только она не натерпелась! Какие ужасные мысли её посещали! Воздуха в груди, стянутой корсетом, не хватало. Временами Анидаг казалось, что она не выдержит безумной гонки и упадёт, но страх за отца гнал её вперёд. Остались позади рисовые поля, горы, виноградники и вот, наконец, показались столичные предместья.
Дочь Нушрока знала, где искать отца: на Башне смерти. Только туда он мог направиться. Но Анидаг остановилась. Нечто в открывшейся перед ней городской картине ей не понравилось. Девушка увидела поднимавшиеся над крышами клубы дыма. В небо рвались языки пламени. Потянуло гарью. Где-то кричали. Звенело стекло.
- Через город ехать опасно, - подумала Анидаг, - лучше добраться до Башни в объезд.
Она свернула на дорогу, огибающую город. Вскоре девушка увидела всадника, летевшего ей навстречу в клубах пыли и сердце радостно забилось прежде, чем она узнала его.
- Отец!
Вероятно, нет ничего трогательнее встречи родных людей, обеспокоенных участью друг друга. Анидаг и Нушрок на всю оставшуюся жизнь запомнили, как стояли, обнявшись, на пустынной дороге, под палящим солнцем, страшась разжать объятия. Министр первым пришёл в себя.
- Дорогая моя дочь, какое счастье, что я встретил вас! – хрипло проговорил Нушрок. Чёрные глаза его влажно блестели. Анидаг, всхлипнув, ещё крепче прижалась к нему. В эту минуту она ощутила себя слабой маленькой девочкой, которой необходима защита. Отец… Да пропади они пропадом, эти ключи! Главное, что он жив. Провидение на их стороне.
- Что произошло, отец? Город горит!
- Восстание, Анидаг! Нам следует окольными путями добраться до дворца и поднять королевских гвардейцев. Пока бунт ещё возможно задавить в зачатке, но, если он выльется за пределы столицы, его не удастся остановить.
- Поспешим, отец! Но что случилось с вами и удалось ли вам схватить негодного мальчишку?
- Я всё тебе расскажу по дороге. Не мешкай, Анидаг, на счету каждая секунда!
- Верно, отец!
- Конечно, девчонка велела разыскать дочь, убираться, куда я захочу и никому не причинять зла, - загадочно хмыкнул Нушрок, торопя коня. – Что ж, я нашёл дочь и направляюсь, куда хочу. Не думаю, что спасение королевства от междоусобицы приравнивается к злодеянию. Клятва не нарушена!
II
I.
Оля, покидая Королевство кривых зеркал, наивно полагала, что теперь там начнётся новая – и непременно счастливая – жизнь. Что словно по взмаху волшебной палочки бедные разбогатеют, угнетатели перевоспитаются, рухнут тюрьмы, исчезнут горе и несправедливость, восторжествует всеобщее благоденствие. Увы, действительность оказалась прозаичной и до отвращения страшной. Но девочка в пионерском галстуке вернулась домой, когда невольно раздутый ею пожар только разгорался. Пребывая в благостном неведении, она не узнала, чем её сказка закончилась на самом деле.
В суматохе никто не заметил, куда и как исчезли девочки, похожие, как две капли воды. Стеклянный город поглотило пьянящее возбуждение, схожее с помешательством. Люди, выворачивая булыжники из мостовой, метали их в ненавистные зеркала. Осколки с печальным звоном выливались из рам, растекаясь по земле серебряными брызгами, хрустели под ногами. Расправа над изжившими себя символами королевства раззадорила толпу. Кто-то бросил клич:"Идём бить богатеев!", тут же подхваченный и претворённый в действие бунтовщиками. Забыв об Оле и Яло, о том, с чего всё началось, мастеровые, городская беднота, мальчишки-беспризорники, разделившись на группы, с воинственными кличами маршировали по улицам, врывались в дома, круша всё, что попадалось под руку, и избивая обитателей. Громили лавки, выкатывая на мостовую бочки с вином, мародёры под шумок растаскивали товары. Осадили городскую тюрьму, освободив заключённых, с радостью присоединившихся к катавасии. Попытки приструнить разбушевавшуюся стихию и перенаправить её энергию в конкретное русло потерпели крах. Зеркальщики тщетно призывали вооружаться, чтобы идти приступом на дворец. Озверевшая от крови, вина и безнаказанности толпа не слушала ничьих увещеваний.
- Дурьи головы! Не теряйте времени! – бесновался зеркальщик по имени Ацинук, доводившийся родным братом небезызвестной кухарке. – На дворец! Долой короля и его министров!
- Что они творят, разбойники? – причитала Аксал, заламывая пухлые руки. – Ох, где-то сейчас мои бедные фазанята?
Восстание, призванное свергнуть короля, вылилось в обыкновенные уличные беспорядки. Это понимали все, кто сохранил ясную голову. И здесь, в эпицентре неуправляемой стихии, ужом вертелся худенький парнишка с нездоровой бледностью лица. Да, то был тот самый Гурд, из-за которого, собственно, всё и началось. Вместо того, чтобы вернуться к несчастной больной матери, юный зеркальщик примкнул к бунтовщикам. Злоба, накопившаяся в нём за время, проведённое на Башне смерти, требовала выхода.
- Долой короля! – пронзительно крикнул Гурд, запустив камнем в окно.
- Ты ещё здесь, сорванец? – напустилась на него кухарка. – В чём душа держится, а туда же! Ступай домой, мать, поди, вся извелась.
- Ну, тётушка Аксал, - заныл мальчишка, - разве для того я столько страдал, чтобы пропустить самое интересное?
- Выискался страдалец! – рявкнул Бар, державшийся вместе с Гурдом и Аксал. – Вот нагрянет Нушрок, тогда посмотрим, как ты запоёшь!
- Нушрок! – хихикнул маленький зеркальщик. – Да он, верно, удирает прочь, только пятки сверкают.
Однако Бар, прекрасно знавший характер министра, не питал такой уверенности. Он уже пожалел, что сдуру связался с девчонками, переодетыми пажами, и предал хозяев. Сидел бы сейчас в своей комнате и в ус не дул! Свергнут власть или нет – ещё неизвестно, а вот он уже вляпался по уши. И чёрт же дёрнул послушать пришлых девчонок! Они воды намутили и скрылись, а ему расхлёбывать. Да всё ради кого? Ради глупого мальчишки, которого он впервые видит! Судя по всему, подобные мысли одолевали и кухарку. Легко ли под старость лет потерять прекрасную работу, а в перспективе и свободу, невесть зачем сунувшись в уличную заваруху!
- Гори оно всё синим пламенем! – плюнул Бар. – Гурд, Аксал, пойдёмте, пора убираться подобру-поздорову.
Гурд даже ухом не повёл. Ну и шут с ним – решил Бар. Его жизнь – ему за неё и отвечать. Старый служака, сопровождаемый кухаркой, отправился во дворик, где оставил угнанную коляску. Он рассчитывал покинуть столицу до того, как королевские солдаты опомнятся и примут бой, чтобы переждать бурю в какой-нибудь отдалённой деревеньке. Если победа достанется восставшим, тогда он вернётся. Если же власть устоит, что ж, такова судьба, наймётся в батраки. Авось Нушрок о нём забудет. Но сбежать Бару и Аксал не удалось. На выезде путь им преградили двое солдат: один с мушкетом, другой с алебардой.
- Тормози, папаша, - распорядился тот, который с мушкетом, ехидно скаля зубы, - у нас приказ никого не выпускать из города.
Бар замешкался. Попробовать разве повернуть обратно и проскочить в другом месте? Так ведь все дороги наверняка перекрыты. Или попытаться прорваться здесь, стоптав солдат лошадьми? Воины, в отличие от него, вооружены и неизвестно, сколько ещё их притаилось возле дороги. Пальнут в спину – и поминай, как звали. Пока Бар раздумывал, солдат с мушкетом взял под уздцы коренника, второй наставил на седоков алебарду.
- Вылезайте! Приехали.
II.
- Они не доберутся сюда, правда, госпожа Анидаг? – трусливо скулил паж.
- Пусть только попробуют, - насупилась дочь Нушрока. – Думаешь, дуралей, мой отец оставил дворец без охраны?
- Но вдруг они ворвутся сюда? – не унимался паж. Губы его дрожали.
- Вдруг, вдруг! – взорвалась взвинченная Анидаг. – Что ты трясёшься, как кролик? Даже я, девушка, себе такого не позволяю. Бери пример со своего товарища, который не побоялся пойти в самое пекло.
- Как бы я хотел, госпожа Анидаг, - залопотал пристыженный юноша, - но я не могу… Как подумаю о доме… Вы знаете, у нас ведь дом в самом центре. Как сейчас мои родители?!
Анидаг уже не слушала его. Не до того было. Что ей до чужих родителей, когда родной отец в любую минуту может погибнуть!
Пустив в ход всё своё обаяние, она отдавала распоряжения, успокаивала придворных, говоря, что на подавление беспорядков брошены войска и оснований для беспокойства нет, но покидать сейчас дворец категорически не рекомендуется. Абаж не явился, хотя его помощь сейчас пригодилась бы в первую очередь. Анидаг понятия не имела о том, где сейчас министр, собиравшийся ехать во дворец следом за ней. То ли попал в руки восставших, то ли струсил и остался в имении. В любом случае, рассчитывать на него не приходилось.
- Госпожа Анидаг! – окликнул её старческий дребезжащий голос. – Его величество, он…
Девушка оглянулась. Перед ней стоял церемониймейстер, нервно переступая на худых, длинных, как у журавля, ногах. Анидаг вспомнила, что распорядилась перенести так и не очнувшегося короля в его опочивальню.
- Как себя чувствует его величество?
- Он не дышит…
III.
Мятежникам, составлявшим ядро заговора, не удалось организовать толпу. Поняв, что зря тратит драгоценное время, Ацинук повёл свой отряд на дворец – свергать короля. Неизвестно, на что он рассчитывал. Впрочем, нельзя многого требовать от зеркальщика с двумя классами образования, имеющего смутное понятие о тактике и стратегии. Храбрости Ацинуку было не занимать, но одного этого маловато для захвата власти. Далеко отряд не продвинулся. Его разгромили, смяли отборные королевские гвардейцы.
Ожесточённая схватка на городских улицах вошла в летописи Королевства как кульминация мятежа. Зеркальщики отчаянно сопротивлялись, но им, стиснутым со всех сторон домами, плохо вооружённым, не умеющим согласовывать действия, нечего оказалось противопоставить знающим своё дело солдатам. Что пеший может против всадника? Восставшие дрогнули и отступили, оставив на поле брани убитых и раненых, королевские солдаты преследовали их, загоняли в кольцо, не позволяя скрыться. Погромщики, как крысы, прятались в норы, воздевали руки, моля о пощаде, самые отчаянные сопротивлялись до последнего. Те, кто пытался выбраться из города, наталкивались на караульные посты. Мятежу переломили хребет. К утру всё было кончено: королевство устояло.
Окутанный дымом пожарищ город зализывал раны. После того, как пленных отконвоировали к Башне смерти и убрали трупы с улиц, жители приступили к разбору завалов. Восходящее солнце осветило печальнейшее зрелище и многое ещё предстояло сделать для того, чтобы столица стала прежней, цветущей и сверкающей.
- Подобное не должно повториться. Никогда, - угрюмо произнёс Нушрок. - Я не позволю.
III
I.
Потрясений и приключений, пережитых Нушроком за последние двое суток, с лихвой хватило бы на целую неделю. Другой человек на его месте наверняка попросту не выдержал бы. Министр впервые добрым словом помянул военное прошлое, научившее его выносливости, стойкости и умению не теряться в опасных ситуациях. Недаром соратники когда-то прозвали его железным. Нушрок, превозмогая усталость и боль, носился верхом, одним своим видом внушая уверенность солдатам и ужас повстанцам, командовал, дрался, едва не погиб, почти ничего не ел и не спал. Однако даже у железных людей наступает предел, когда черпать силы больше неоткуда. На исходе вторых суток главный министр едва держался на ногах и всё отдал бы за несколько часов сна. Рассвет, расползшийся по небу кровавым маревом, запах гари, хрустящие под копытами лошади осколки, нарядные кварталы, превратившиеся в руины, тревожили его. Только сейчас Нушрок в полной мере ощутил, насколько он измотан, разбит морально и физически.
Министр спешился возле фонтана на центральной площади, умыл лицо. Холодная вода несколько освежила его. Цербарх, всё время державшийся рядом, подражая Нушроку, зачерпнул пригоршню воды, смывая копоть со щёк.
- Вот так денёк выдался! – белозубо улыбнулся паж, пытаясь казаться бодрым, хотя бледность осунувшегося лица выдавала утомлённость.
- С боевым крещением, юноша! – поздравил Нушрок. Бравый паж нравился ему всё больше и больше. Такому удальцу впору не прислуживать коронованному недоумку, а заняться делом, достойным настоящего мужчины.
В целом к пажам Нушрок относился с долей пренебрежения. Самое это звание, по его мнению, давным-давно выродилось, растеряв первоначальное предназначение. Отпрыскам дворянских семей совершенствоваться бы в верховой езде, владении оружием, деловом этикете, а они только знай завивают кудри да маршируют по залам дворца. Пользы ровно как от комнатных собачонок. Правда, некоторые пажи по достижении пятнадцати лет, когда наступала пора определяться с дальнейшим видом деятельности, всё же выбирали путь офицера. Но основная масса пополняла ряды служащих или ораву придворных паркетных шаркунов.
Этот паж происходил, как выяснилось, из совершенно невоинственной фамилии. Родителей Цербарха Нушрок даже мельком встречал. Отец, адвокат Кабалс, законы знал назубок, но, произнося речи, всегда нервничал и сбивался; мать – баронесса Анисо – слыла ужасной трусихой. Однажды её до обморока перепугала гусеница, заползшая на розовый куст, с которого светская дама вознамерилась сорвать цветок. То-то вышел переполох! Рассказывая подругам о происшествии, Анисо, нимало не смущаясь, так выразительно жестикулировала, словно в саду её подстерегла ядовитая змея. Кто бы мог подумать, что у таких-то хлюпиков вырастет эдакий удалец!
Угрюмые чёрные глаза встретились с озорными карими. Цербарх выдержал взгляд.
- Могу ли я просить вас о содействии, господин главный министр? – почтительно вопросил паж.
- Всё, что в моих силах! – пообещал Нушрок.
- Я мечтаю поступить в военное училище, но мой отец против того, чтобы я стал офицером, и настаивает на карьере юриста. Не могли бы вы повлиять на него? Вас он не посмеет ослушаться.
- Можете уже считать себя воспитанником лучшего в Королевстве училища, - кивнул министр. – Ваш отец не скажет и слова против. Предвижу, из вас выйдет талантливый офицер!
Оставив командование на гвардейского ротмистра Лакаша, Нушрок отправился во дворец. Пленные, ожидающие суда, король и Абаж его сейчас не волновали. Ему хотелось лишь одного: спать, спать, спать.
Встретив в Тронном зале встревоженную Анидаг, он нашёл в себе силы ободряюще улыбнуться дочери и тихонько сказать:
- Всё хорошо. Мы победили. Простите, но больше разговаривать не могу, я просто с ног валюсь от усталости. Советую и вам отдохнуть.
Предусмотрительность Анидаг была выше всяких похвал. Девушка заранее велела приготовить для него комнату и согреть ванну. Стащив при помощи услужливого лакея грязную, пропахшую дымом и потом одежду, Нушрок блаженно погрузился в тёплую воду. Лакей, взбив ароматную мыльную пену, энергично растирал его крепко сбитое, словно отлитое из стальных мускулов тело. Нушроку, обожавшему купания, всегда казалось, будто вода вместе с грязью смывает и все дневные треволнения, очищая душу. Но только не на сей раз.
II.
Впоследствии Нушрок корил себя за то, что сразу не заинтересовался странными пажами, хотя его насторожили новички, к тому же близнецы. Министр знал в лицо всех пажей, а этих видел впервые. Между тем, они явно были родом из знатного семейства и пользовались особым положением, раз им в первый же день доверили нести караул в Тронном зале. Обычно подобное церемониймейстер поручал более опытным, зарекомендовавшим себя юношам. Однако Нушрок не припомнил, кому из сановных супругов повезло разродиться двойней. Держались пажи как-то странно. Новички новичками, но неужто Фирг совсем не проинструктировал их, прежде чем поставить у трона? И имена такие чудные – Коля и Ялок. Как чужестранцы. Следовало, конечно, спросить у мальчишек, кто их родители, да Абаж, провалиться ему в болото, отвлёк разговорами. Нушрок, правда, справился у церемониймейстера о новеньких, дескать, кто такие, из какой семьи. Фирг страшно заволновался, вытащил из кармана какие-то бумажки, тут же выронил их из трясущихся рук, забормотал: "Не значатся. Что за напасть? Не значатся!". Министр, раздражённый инициативой Абажа, беспорядками в мастерских и отложенной казнью зеркальщика, оставил недотёпу в покое, отметив, что старину Фирга, растерявшего последний разум, пора отправить на заслуженный отдых. И вот, извольте видеть, Коля и Ялок, свистнувшие королевский ключ, оказались никакими не пажами и даже не лазутчиками, а… лазутчицами. Кто помог им проникнуть во дворец, снабдил одеждой – он ещё выяснит. В том, что девчонкам удалось сбежать с ключом, виноват он сам. Сразу не проверил, не задержал, теперь расхлёбывает последствия.
Из-за таких, казалось бы, мелочей, которым не придали значения, может рухнуть нечто грандиозное. Две храбрые девочки едва не развалили целое государство, послужив своего рода катализатором для нагнетавшегося недовольства. Девчонки разрушили все замыслы министра. О, без их вмешательства волнения зеркальщиков не выплеснулись бы дальше мастерских! Возможно, Нушрок, остынув и поразмыслив, даже Гурда помиловал бы. Подержал на Башне для острастки, да отпустил до больной маменьки: цените милосердие главного министра! Довольно с вас кнута, вкусите теперь пряника. А где Гурд сейчас? Среди пленных или погиб в заварухе? Куда пропали лазутчицы, чьих настоящих имён Нушрок не успел узнать?
Гвардейцы и солдаты, участвовавшие в восстановлении города, получили приказ: отыскать живыми или мёртвыми двух девчонок лет этак двенадцати. Одна в костюме королевского пажа, вторая в коричневом, чуть выше колена, платье с чёрным фартуком, на шее носит красный платок. Особенно Нушрока интересовала вторая, несомненно, лидировавшая в тандеме лазутчиц. Именно она едва его не погубила – но она же и спасла ему жизнь. Отважная девчонка: на то, что совершила она, решится не всякий взрослый. Соперник, достойный уважения. Если она жива – подумал Нушрок, засыпая, - он сохранит ей жизнь в обмен на протянутую руку помощи там, на вершине Башни. Ведь не встречаться больше с голубоглазой девчонкой он не клялся.
III.
Министр Абаж действительно заложил коляску, как обещал Анидаг. Он даже, стараясь, впрочем, не слишком торопиться, доехал до границы своих владений. Пока дорога шла вдоль рисовых полей, на которых трудились ничего не подозревающие крестьяне, Абаж был спокоен. Но, когда впереди замаячили мрачные скалы, он почувствовал тревогу.
Министру никогда не нравились горы. Это Нушрокам, которым сам чёрт не брат, вздумалось угнездиться среди бездонных ущелий, в вечном полумраке, где гуляет гулкое эхо. Предки Абажа издавна предпочитали светлые открытые, далеко просматривающиеся пространства. Вдруг в горах подстерегает засада? А он едет без охраны, с одним кучером, от которого помощи не дождёшься.
- Стой! – прикрикнул министр.
Возница послушно остановил лошадь. Абаж задумался, тщательно взвешивая все "за" и "против". С одной стороны ему, как министру, надлежит находиться подле короля. Так повелевает долг. С другой – в городе волнения. Он даже не знает достоверно, что там творится на данный момент. Ну-ка, сунься туда сгоряча, угодишь, чего доброго, в лапы к бунтовщикам, как, вероятно, попали Нушрок с дочерью. Собственная жизнь дороже любого долга. У него на руках жена и сын, он за них в ответе. Он должен также проследить, чтобы крестьяне не вышли из повиновения. Ведь совсем недавно сеятели риса отказались выходить на работу, а стражники не раз слышали, как те пели песни о свободе от угнетателей. По счастью, два дня тому назад предусмотрительный министр вытребовал у Топседа взвод солдат для усмирения непокорных работников. Какая-никакая защита у него есть, о пропаже ключа вряд ли знает кто-то посторонний. Абаж ткнул кучера кулаком в спину.
- Поворачивай обратно!
Он решил отсидеться в имении, а завтра отправить в столицу разведчика – пусть тот выяснит обстановку. Там уж действовать по обстоятельствам. Нушроку он всё равно сейчас ничем не поможет, Анидаг предупреждал, и, если девица погибла, то в том виновата сама. Он сделал для неё всё, что мог. Его совесть перед Нушроками чиста.
IV
I.
Нушрок снова с застрявшим в горле криком падал в бездну; срывая ногти, с упрямым отчаянием погибающего цеплялся за каменный выступ. Девчонка с пронзительно голубыми глазами тянула его за рукав, причитая почему-то дребезжащим старческим голосом:
- Господин главный министр, проснитесь! Вы слышите меня? Господин главный министр!
Нушрок с трудом разлепил веки, выныривая из сна, как из проруби. Тяжело дыша, он приподнялся в постели, огляделся и только тогда сообразил, наконец, что находится во дворце, в комнате, которую отвели ему по распоряжению Анидаг, а Башня и девчонка, хвала зеркалам, остались в кошмаре. На столике стоял поднос с аппетитно пахнущими яствами. На спинке кресла Нушрок увидел своё приведённое в порядок одеяние. Судя по удлинившимся теням, отбрасываемым предметами, день клонился к вечеру. Всё выглядело мирно и обычно, за исключением беспардонности, с которой его разбудили. Встрёпанный Фирг тряс министра за плечо, тоненько канюча:
- Проснитесь же, господин Нушрок! Министр Абаж собирает чрезвычайный совет!
Нушрок даже опешил от наглости давнего не то компаньона, не то врага. Значит, пока он спал, Абаж, который палец о палец не ударил во время мятежа, прибыл во дворец и в обход короля пытается вершить свои дела. Чрезвычайные советы собирались только в ситуациях, выходящих из ряда вон. Конечно, в Королевстве как раз такая и сложилась. Но почему инициатива исходила от Абажа? Ведь король у них пока ещё Топсед Седьмой, а главный министр – он, Нушрок.
- Который сейчас час? – буркнул Нушрок. – И по какому поводу совет?
- Пять часов пополудни, - пояснил Фирг, моргая слезящимися глазами. И замолк, точно в нём вышел из строя некий механизм. Видимо, старика одолел приступ амнезии, оборвав нить разговора.
- Дальше, - поощрил Нушрок, кривя рот. – По какому поводу собирается совет?
- Министр Абаж хочет обсудить вопрос о престолонаследии, - вспомнил, наконец, церемониймейстер.
Нушрок, сверкнув округлившимися глазами, молниеносно слетел с постели и схватил Фирга за грудки.
- Что случилось с Топседом? – бесцеремонно вопросил министр, тряся старика, как грушу. Бедняга, по-рыбьи хлопая ртом, не мог произнести ничего членораздельного. – Он мёртв? – прорычал Нушрок. – Да говори же, старая развалина!
- М-ме… Е-его в-ве… - проблеял церемониймейстер.
Раздражённый Нушрок выпустил Фирга, предоставив тому возможность собраться с мыслями. Напуганный, растерявшийся церемониймейстер потёр горло, зачем-то полез в карманы. Он, совершенно вымотанный, никак не мог припомнить, что делал до того, как госпожа Анидаг велела ему срочно разбудить Нушрока. Приезд Абажа совершенно смешал в его дряхлой памяти всё, что там держалось до того. Главному министру очень захотелось пристукнуть отвратительного старикашку, а заодно и нерадивую няньку, когда-то приложившую подопечного темечком о паркет. Опомнившись, наконец, Фирг поведал о том, что вчера он весь день продежурил у постели монарха, так и не пришедшего в сознание, пока не обнаружил, что тот не дышит. Слабое сердце Топседа, изношенное постоянными страхами, не выдержало потрясения. Король, отправившись в мир иной, так и не решил Олину задачу и не сосчитал всех зеркал Королевства.
- Тссс! – сделал страшные глаза Нушрок. – Кто ещё, кроме тебя и Абажа, знает о смерти его величества?
- Ваша дочь, господин, и лейб-медик. Больше никто.
- И никто больше не должен пока знать, - потёр руки министр.
Нушрок, блаженно отфыркиваясь, умылся, поливая на себя воду из медного кувшина, оделся, нацепил шпагу, наскоро перекусил и был совсем готов отстаивать свои права на совете.
II.
Предприимчивый Абаж времени понапрасну не терял. Получив от слуги известие о том, что волнения в столице подавлены, он немедленно приказал заложить коляску и двинулся во дворец. Улицы, кое-как приведённые солдатами и жителями в порядок, но ещё хранящие следы бесчинств, печатающие шаг по мостовой патрули нагнетали беспокойство. Дворец погряз в безмолвии: перепуганные придворные от греха подальше затаились в различных закоулках, слуги старались передвигаться как можно незаметнее. Пажеский караул вопреки уставу ходил непривычным шагом. Не застав в Тронном зале никого, кроме двух пажей, толком ничего не знающих, министр направился прямиком в королевскую опочивальню. На требовательный стук отозвался женский мелодичный и чрезвычайно знакомый голос. Человек-жаба, не веря ушам, беспардонно толкнул дверь. При его появлении Анидаг и Фирг, по-видимому, о чём-то совещавшиеся, вскочили с кресел. Но Абаж не смотрел на них. Взгляд его приковало ложе, на котором возлежало нечто, укрытое одеялом. Зная наперёд, что он увидит, министр решительно откинул покрывало, встретившись взглядом с остекленевшими глазами мертвеца.
- Его величество милостиво избавил нас от лишних хлопот, - гадко ухмыльнулся министр, вновь прикрывая лицо почившего короля. – Полагаю, дорогая Анидаг, пора срочно собрать чрезвычайный совет.
На щеках девушки от негодования выступили красные пятна.
- Покойный ещё остыть не успел, а вы уже готовы делить власть?
- Сейчас самое время, дорогая Анидаг! – невозмутимо ответил Абаж. – Вы, надеюсь, не забыли наш последний разговор? Стране как никогда нужен мудрый и сильный король!
- Вас хотя бы немного интересует, что пришлось пережить мне и моему отцу?
- Мы поговорим об этом позже. Сейчас важно обсудить создавшееся в стране положение. Не переживайте так, прелестная Анидаг, волнение вам не к лицу. Ваш отец – мой старый друг, посему я не позволю нарушить его интересы.
- Мерзкий интриган! – прошипела девушка в спину Абажу. – Фирг, немедленно сообщи обо всём моему отцу!
III.
Стены зала заседаний, обитые дубовыми панелями, настраивали на серьёзный лад. Наглухо задёрнутые бархатные портьеры не пропускали ни единого луча света. В тяжёлых шандалах горели, потрескивая, свечи. Министры расположились в креслах с резными спинками вдоль длинного стола. Почти половина мест пустовала: одни побоялись ехать через город, другие наводили порядок в разгромленных жилищах или же самолично пострадали от налётчиков. Незанятым оказалось и то кресло во главе стола, которое этикет отводил королю. Присутствующие выжидающе посматривали на Абажа, собравшего всех здесь.
- Хотелось бы знать, почтит ли нас король своим присутствием? – проворчал снедаемый нетерпением распорядитель финансов Намйак, демонстрируя мелкие острые зубы.
Нушрок, по-птичьи избочив голову, прищурился на Абажа, отчего тот поёжился и, прокашлявшись, наконец, заговорил рокочущим басом:
- Судя по всему, ждать больше некого. Начнём же наш совет! Итак, господа министры, я собрал вас здесь, дабы обсудить несчастье, постигшее наше Королевство и продумать, как действовать, чтобы не допустить дальнейших волнений в народе. Но, по моему мнению, прежде всего надлежит решить, кто в это непростое время возьмёт на себя бразды правления.
- Топсед Седьмой никого уже не устраивает? – хмыкнул Верховный судья. – То-то его даже не пригласили на совет.
- Его величество давно утратил всяческое доверие, - кивнул Абаж.
Нушрок поднялся со своего места. Перекошенное лицо его выглядело жутко, в глазах плясали искры бешенства.
- Дело-то не в доверии! – сдерживая ярость, проговорил он. – Не тяните, Абаж, и сообщите уже, какая скорбная утрата постигла наше Королевство. Ведь вы всё равно не смогли бы долго это скрывать.
Министры загудели, растерянно оглядываясь. Абаж встал. Щёки его тряслись.
- Да, наш король умер. Не знаю, чему вы так удивляетесь. В Королевстве правители меняются… слишком часто и давно пора к этому привыкнуть.
Нушрок и Абаж стояли друг против друга, точно на дуэли. Человек-жаба не выдержал и сорвался на визг.
- Не имеет никакого значения, династия всё равно себя дискредитировала! Нам нужен новый король!
Министры одобряюще закивали. Осмелевший Абаж продолжал, не смея поднять головы на Нушрока:
- Довольно с нас марионеток. Править должен человек решительный, хитрый, обладающий поистине государственным умом.
- И это, конечно же, вы, дорогой Абаж, - свистящим шёпотом произнёс человек-коршун.
- Я не сомневался, что вы меня поймёте и поддержите, Нушрок! – елейно ответил Абаж. – Не извольте беспокоиться, никто не забудет того, что вы сделали для Королевства в трудный час и…
- Подлец! – выкрикнул Нушрок. Слово прозвучало хлёстко, как пощёчина. Абаж отшатнулся. Министры метались, не в силах решить, к чьему лагерю примкнуть, и тени хаотично двигались на стенах в безумной пляске. Тень Нушрока походила на призрак.
- Подлец! – повторил Главный министр. – Пока я и моя дочь сражались, защищая короля и королевство, ты отсиживался в своём Отолобе! Где были вы, когда страна нуждалась в вашей помощи? Вы бросили город на растерзание мятежникам! Даже сейчас не все рискнули высунуться из своих нор! И у вас, Абаж, хватает наглости претендовать на престол!
- Вы так взбеленились, поскольку сами метите на трон! – нанёс ответный удар Абаж. – Но посмотрим, поддержат ли вас остальные министры.
Верховный судья Клов, приземистый человек с короткой шеей и широкими плечами, молча подошёл к Нушроку и встал бок о бок с ним, с вызовом глядя на остальных. К Клову присоединился Намйак, за ним, кто решительно, кто с оглядкой, подтянулись другие министры. Они сделали свой выбор.
- Вот оно как? – мгновенно сдулся человек-жаба, остро почувствовав собственное одиночество. Зелёные глаза его льстиво заблестели. – В таком разе мне остаётся лишь подчиниться мнению большинства и… склонить голову перед новым королём. – Абаж поклонился в пояс, что при его внушительной комплекции оказалось весьма затруднительно. – Да здравствует Нушрок Первый!
- Ура! Ура! Ура! – троекратно грянули министры.
Автор: A-Neo
Фэндом: В.Губарев "Королевство кривых зеркал"
Персонажи: Нушрок, Анидаг, Оля, Яло, Топсед Седьмой
Рейтинг: G
Жанры: AU
Предупреждения: Смерть второстепенного персонажа
Описание: Нушрок дал клятву Оле. Но взятые им на себя обязательства столь расплывчаты, что легко можно найти лазейку.
Сиквел к "Коршун не вернётся".
II.
Топсед Седьмой, задумчиво покусывая кончик пера, восседал на троне. Повсюду – и на троне, и на полу, и даже на подоконнике валялись листы бумаги, некоторые скомканные или изорванные. Все они сверху донизу были испещрены цифрами и кляксами.
- Коварная задача! – плаксиво загундел монарх, сминая очередной лист. – Я всё-таки решу её!
Престарелый церемониймейстер в меру скудных способностей помогал королю, поднося чистую бумагу и наполняя пустеющую чернильницу. Он шёл сюда с каким-то докладом, но Топсед, не дав подданному и рта раскрыть, привлёк бедолагу к математическим упражнениям. Король, позабыв о пропавшем ключе, о суматохе, вызванной вчерашним побегом переодетых пажами лазутчиков, всецело предался сражению с заковыристой задачей. Церемониймейстер, в свою очередь, запамятовал, о чём собирался доложить, и покорно выполнял порученное ему дело. Два пажа, скучая, несли караул, украдкой поглядывая на то место над троном, где ещё вчера висел ключ от кандалов. Ключ – лучшее изобретение министра Нушрока - отсутствовал. Равно как и сам министр, в спешке покинувший дворец ещё накануне.
Внезапно Топсед оторвался от вычислений и, привлечённый какими-то звуками, прислушался. Долговязый церемониймейстер, хоть и туг был на ухо, последовал примеру короля.
- Откуда доносится шум? – поморщился Топсед, крутя головой, пытаясь уловить источник непонятных звуков. – Что там, Фирг? Кажется, звон?
Церемониймейстер вытянул тощую шею, напрягая слух.
- В самом деле, звенят стёкла, ваше величество, - важно изрёк он. – Должно быть, гвардейцы забавляются, стреляя по бутылкам.
Король засеменил к окну и высунулся наружу.
- Кто смеет нарушать тишину? Прекратить! Что такое? Кажется, дым? Кто позволил?! – завизжал он, в негодовании топая коротенькими ножками.
Пажи фыркнули.
В глубине дворца раздались торопливые, всё приближающиеся шаги. Кто-то, невзирая на придворный этикет, бежал, звонко стуча каблуками по паркету. Двери распахнулись, словно от порыва ветра, и в Тронный зал ворвался Нушрок. Следом за ним влетела бледная, как полотно, Анидаг. У короля от изумления отвисла челюсть. Пажи дружно ахнули. Фирг потерял монокль. О, что у главного министра был за вид! Всклокоченный, весь в пыли, с содранными до крови коленями, Нушрок тяжело дышал, исподлобья глядя на Топседа.
- Где королевские гвардейцы?! – выкрикнул он вместо приветствия. – Какого чёрта они бездействуют?
- Чт… что происходит? Ничего не понимаю, – пролепетал Топсед. – В каком вы виде? Кто приказал бить стёкла?
- В столице бунт, вот что происходит! - леденящим голосом ответил Нушрок. – Толпа разбивает кривые зеркала, громит дома именитых горожан, грабит лавки. Я сам чудом избежал гибели на Башне смерти!
- Необходимо поднять гвардейцев, - вторила ему Анидаг. - Скорее, пока восстание ещё можно усмирить!
- А-а-а… - простонал Топсед. Глаза его закатились, тело обмякло, ноги подломились. С глухим стуком король рухнул на начищенный до блеска паркет.
- Безмозглая кукла! Нашёл время падать в обмороки! – прошипел Нушрок.
Церемониймейстер, дрожа, опустился на колени перед лишившимся сознания монархом и принялся похлопывать того по щекам, пытаясь привести в чувство.
- Господин министр, гвардейцы сейчас в казармах, - подал голос один из пажей, рослый, с озорными карими глазами и каштановыми локонами. – Позвольте мне пойти с вами!
Юноше надоела придворная рутина, он только и мечтал о ратном подвиге. Сейчас провидение посылало ему возможность воплотить мечты в реальность, да ещё и помочь министру, решительностью и острым умом которого он втайне восхищался. Нушрок оценивающе глянул на пажа. Его запальчивость министру понравилась.
- Как тебя зовут, паж?
- Цербарх, господин министр!
- Хорошо, Цербарх, отправишься со мной. Я сам поведу гвардейцев. Анидаг, вы останетесь во дворце.
- Но, отец, я не могу вас бросить после того, как едва не потеряла! – возразила Анидаг. – Я тоже пойду!
- Ни в коем случае! Женщинам в уличных беспорядках нечего делать. Побудьте здесь, проследите, чтобы не поднялась паника. Если явится Абаж, встретьте его. И помогите этому… - Нушрок указал на бесчувственного Топседа и вместе с обрадованным пажом покинул Тронный зал. Второй паж предпочёл остаться на вверенном ему посту. Не прошло и четверти часа, как под окнами дворца послышалось гиканье, отрывистые команды и цокот множества копыт.
- Берегите себя, отец! – напутствовала прекрасная дама. Она рисковала лишиться его второй раз за этот проклятый день.
II.
Анидаг места себе не находила с тех пор, как мерзкий мальчишка (и откуда только взялся, проныра?) уволок ключ, а Нушрок, взяв лошадь из конюшни Абажа, пустился за ним вдогонку. Абаж увещевал её не торопиться: незачем-де подвергать себя опасности. В городе неспокойно. Он сейчас прикажет заложить коляску, чтобы отправиться во дворец, а ей лучше остаться в поместье. Но разве могло какое-то препятствие остановить дочь Нушрока? Гневно сверкая глазами, девушка наступала на министра, требуя немедленно предоставить ей коня.
- Как она похожа на своего отца! – струхнул Абаж. – Так и быть, взбалмошная фурия, ступайте, куда вам вздумалось. Я снимаю с себя ответственность за вашу жизнь!
Анидаг того и надо было. Не тратя времени даром, она приказала конюху оседлать лучшего скакуна и помчалась искать отца. Чего только она не натерпелась! Какие ужасные мысли её посещали! Воздуха в груди, стянутой корсетом, не хватало. Временами Анидаг казалось, что она не выдержит безумной гонки и упадёт, но страх за отца гнал её вперёд. Остались позади рисовые поля, горы, виноградники и вот, наконец, показались столичные предместья.
Дочь Нушрока знала, где искать отца: на Башне смерти. Только туда он мог направиться. Но Анидаг остановилась. Нечто в открывшейся перед ней городской картине ей не понравилось. Девушка увидела поднимавшиеся над крышами клубы дыма. В небо рвались языки пламени. Потянуло гарью. Где-то кричали. Звенело стекло.
- Через город ехать опасно, - подумала Анидаг, - лучше добраться до Башни в объезд.
Она свернула на дорогу, огибающую город. Вскоре девушка увидела всадника, летевшего ей навстречу в клубах пыли и сердце радостно забилось прежде, чем она узнала его.
- Отец!
Вероятно, нет ничего трогательнее встречи родных людей, обеспокоенных участью друг друга. Анидаг и Нушрок на всю оставшуюся жизнь запомнили, как стояли, обнявшись, на пустынной дороге, под палящим солнцем, страшась разжать объятия. Министр первым пришёл в себя.
- Дорогая моя дочь, какое счастье, что я встретил вас! – хрипло проговорил Нушрок. Чёрные глаза его влажно блестели. Анидаг, всхлипнув, ещё крепче прижалась к нему. В эту минуту она ощутила себя слабой маленькой девочкой, которой необходима защита. Отец… Да пропади они пропадом, эти ключи! Главное, что он жив. Провидение на их стороне.
- Что произошло, отец? Город горит!
- Восстание, Анидаг! Нам следует окольными путями добраться до дворца и поднять королевских гвардейцев. Пока бунт ещё возможно задавить в зачатке, но, если он выльется за пределы столицы, его не удастся остановить.
- Поспешим, отец! Но что случилось с вами и удалось ли вам схватить негодного мальчишку?
- Я всё тебе расскажу по дороге. Не мешкай, Анидаг, на счету каждая секунда!
- Верно, отец!
- Конечно, девчонка велела разыскать дочь, убираться, куда я захочу и никому не причинять зла, - загадочно хмыкнул Нушрок, торопя коня. – Что ж, я нашёл дочь и направляюсь, куда хочу. Не думаю, что спасение королевства от междоусобицы приравнивается к злодеянию. Клятва не нарушена!
II
I.
Оля, покидая Королевство кривых зеркал, наивно полагала, что теперь там начнётся новая – и непременно счастливая – жизнь. Что словно по взмаху волшебной палочки бедные разбогатеют, угнетатели перевоспитаются, рухнут тюрьмы, исчезнут горе и несправедливость, восторжествует всеобщее благоденствие. Увы, действительность оказалась прозаичной и до отвращения страшной. Но девочка в пионерском галстуке вернулась домой, когда невольно раздутый ею пожар только разгорался. Пребывая в благостном неведении, она не узнала, чем её сказка закончилась на самом деле.
В суматохе никто не заметил, куда и как исчезли девочки, похожие, как две капли воды. Стеклянный город поглотило пьянящее возбуждение, схожее с помешательством. Люди, выворачивая булыжники из мостовой, метали их в ненавистные зеркала. Осколки с печальным звоном выливались из рам, растекаясь по земле серебряными брызгами, хрустели под ногами. Расправа над изжившими себя символами королевства раззадорила толпу. Кто-то бросил клич:"Идём бить богатеев!", тут же подхваченный и претворённый в действие бунтовщиками. Забыв об Оле и Яло, о том, с чего всё началось, мастеровые, городская беднота, мальчишки-беспризорники, разделившись на группы, с воинственными кличами маршировали по улицам, врывались в дома, круша всё, что попадалось под руку, и избивая обитателей. Громили лавки, выкатывая на мостовую бочки с вином, мародёры под шумок растаскивали товары. Осадили городскую тюрьму, освободив заключённых, с радостью присоединившихся к катавасии. Попытки приструнить разбушевавшуюся стихию и перенаправить её энергию в конкретное русло потерпели крах. Зеркальщики тщетно призывали вооружаться, чтобы идти приступом на дворец. Озверевшая от крови, вина и безнаказанности толпа не слушала ничьих увещеваний.
- Дурьи головы! Не теряйте времени! – бесновался зеркальщик по имени Ацинук, доводившийся родным братом небезызвестной кухарке. – На дворец! Долой короля и его министров!
- Что они творят, разбойники? – причитала Аксал, заламывая пухлые руки. – Ох, где-то сейчас мои бедные фазанята?
Восстание, призванное свергнуть короля, вылилось в обыкновенные уличные беспорядки. Это понимали все, кто сохранил ясную голову. И здесь, в эпицентре неуправляемой стихии, ужом вертелся худенький парнишка с нездоровой бледностью лица. Да, то был тот самый Гурд, из-за которого, собственно, всё и началось. Вместо того, чтобы вернуться к несчастной больной матери, юный зеркальщик примкнул к бунтовщикам. Злоба, накопившаяся в нём за время, проведённое на Башне смерти, требовала выхода.
- Долой короля! – пронзительно крикнул Гурд, запустив камнем в окно.
- Ты ещё здесь, сорванец? – напустилась на него кухарка. – В чём душа держится, а туда же! Ступай домой, мать, поди, вся извелась.
- Ну, тётушка Аксал, - заныл мальчишка, - разве для того я столько страдал, чтобы пропустить самое интересное?
- Выискался страдалец! – рявкнул Бар, державшийся вместе с Гурдом и Аксал. – Вот нагрянет Нушрок, тогда посмотрим, как ты запоёшь!
- Нушрок! – хихикнул маленький зеркальщик. – Да он, верно, удирает прочь, только пятки сверкают.
Однако Бар, прекрасно знавший характер министра, не питал такой уверенности. Он уже пожалел, что сдуру связался с девчонками, переодетыми пажами, и предал хозяев. Сидел бы сейчас в своей комнате и в ус не дул! Свергнут власть или нет – ещё неизвестно, а вот он уже вляпался по уши. И чёрт же дёрнул послушать пришлых девчонок! Они воды намутили и скрылись, а ему расхлёбывать. Да всё ради кого? Ради глупого мальчишки, которого он впервые видит! Судя по всему, подобные мысли одолевали и кухарку. Легко ли под старость лет потерять прекрасную работу, а в перспективе и свободу, невесть зачем сунувшись в уличную заваруху!
- Гори оно всё синим пламенем! – плюнул Бар. – Гурд, Аксал, пойдёмте, пора убираться подобру-поздорову.
Гурд даже ухом не повёл. Ну и шут с ним – решил Бар. Его жизнь – ему за неё и отвечать. Старый служака, сопровождаемый кухаркой, отправился во дворик, где оставил угнанную коляску. Он рассчитывал покинуть столицу до того, как королевские солдаты опомнятся и примут бой, чтобы переждать бурю в какой-нибудь отдалённой деревеньке. Если победа достанется восставшим, тогда он вернётся. Если же власть устоит, что ж, такова судьба, наймётся в батраки. Авось Нушрок о нём забудет. Но сбежать Бару и Аксал не удалось. На выезде путь им преградили двое солдат: один с мушкетом, другой с алебардой.
- Тормози, папаша, - распорядился тот, который с мушкетом, ехидно скаля зубы, - у нас приказ никого не выпускать из города.
Бар замешкался. Попробовать разве повернуть обратно и проскочить в другом месте? Так ведь все дороги наверняка перекрыты. Или попытаться прорваться здесь, стоптав солдат лошадьми? Воины, в отличие от него, вооружены и неизвестно, сколько ещё их притаилось возле дороги. Пальнут в спину – и поминай, как звали. Пока Бар раздумывал, солдат с мушкетом взял под уздцы коренника, второй наставил на седоков алебарду.
- Вылезайте! Приехали.
II.
- Они не доберутся сюда, правда, госпожа Анидаг? – трусливо скулил паж.
- Пусть только попробуют, - насупилась дочь Нушрока. – Думаешь, дуралей, мой отец оставил дворец без охраны?
- Но вдруг они ворвутся сюда? – не унимался паж. Губы его дрожали.
- Вдруг, вдруг! – взорвалась взвинченная Анидаг. – Что ты трясёшься, как кролик? Даже я, девушка, себе такого не позволяю. Бери пример со своего товарища, который не побоялся пойти в самое пекло.
- Как бы я хотел, госпожа Анидаг, - залопотал пристыженный юноша, - но я не могу… Как подумаю о доме… Вы знаете, у нас ведь дом в самом центре. Как сейчас мои родители?!
Анидаг уже не слушала его. Не до того было. Что ей до чужих родителей, когда родной отец в любую минуту может погибнуть!
Пустив в ход всё своё обаяние, она отдавала распоряжения, успокаивала придворных, говоря, что на подавление беспорядков брошены войска и оснований для беспокойства нет, но покидать сейчас дворец категорически не рекомендуется. Абаж не явился, хотя его помощь сейчас пригодилась бы в первую очередь. Анидаг понятия не имела о том, где сейчас министр, собиравшийся ехать во дворец следом за ней. То ли попал в руки восставших, то ли струсил и остался в имении. В любом случае, рассчитывать на него не приходилось.
- Госпожа Анидаг! – окликнул её старческий дребезжащий голос. – Его величество, он…
Девушка оглянулась. Перед ней стоял церемониймейстер, нервно переступая на худых, длинных, как у журавля, ногах. Анидаг вспомнила, что распорядилась перенести так и не очнувшегося короля в его опочивальню.
- Как себя чувствует его величество?
- Он не дышит…
III.
Мятежникам, составлявшим ядро заговора, не удалось организовать толпу. Поняв, что зря тратит драгоценное время, Ацинук повёл свой отряд на дворец – свергать короля. Неизвестно, на что он рассчитывал. Впрочем, нельзя многого требовать от зеркальщика с двумя классами образования, имеющего смутное понятие о тактике и стратегии. Храбрости Ацинуку было не занимать, но одного этого маловато для захвата власти. Далеко отряд не продвинулся. Его разгромили, смяли отборные королевские гвардейцы.
Ожесточённая схватка на городских улицах вошла в летописи Королевства как кульминация мятежа. Зеркальщики отчаянно сопротивлялись, но им, стиснутым со всех сторон домами, плохо вооружённым, не умеющим согласовывать действия, нечего оказалось противопоставить знающим своё дело солдатам. Что пеший может против всадника? Восставшие дрогнули и отступили, оставив на поле брани убитых и раненых, королевские солдаты преследовали их, загоняли в кольцо, не позволяя скрыться. Погромщики, как крысы, прятались в норы, воздевали руки, моля о пощаде, самые отчаянные сопротивлялись до последнего. Те, кто пытался выбраться из города, наталкивались на караульные посты. Мятежу переломили хребет. К утру всё было кончено: королевство устояло.
Окутанный дымом пожарищ город зализывал раны. После того, как пленных отконвоировали к Башне смерти и убрали трупы с улиц, жители приступили к разбору завалов. Восходящее солнце осветило печальнейшее зрелище и многое ещё предстояло сделать для того, чтобы столица стала прежней, цветущей и сверкающей.
- Подобное не должно повториться. Никогда, - угрюмо произнёс Нушрок. - Я не позволю.
III
I.
Потрясений и приключений, пережитых Нушроком за последние двое суток, с лихвой хватило бы на целую неделю. Другой человек на его месте наверняка попросту не выдержал бы. Министр впервые добрым словом помянул военное прошлое, научившее его выносливости, стойкости и умению не теряться в опасных ситуациях. Недаром соратники когда-то прозвали его железным. Нушрок, превозмогая усталость и боль, носился верхом, одним своим видом внушая уверенность солдатам и ужас повстанцам, командовал, дрался, едва не погиб, почти ничего не ел и не спал. Однако даже у железных людей наступает предел, когда черпать силы больше неоткуда. На исходе вторых суток главный министр едва держался на ногах и всё отдал бы за несколько часов сна. Рассвет, расползшийся по небу кровавым маревом, запах гари, хрустящие под копытами лошади осколки, нарядные кварталы, превратившиеся в руины, тревожили его. Только сейчас Нушрок в полной мере ощутил, насколько он измотан, разбит морально и физически.
Министр спешился возле фонтана на центральной площади, умыл лицо. Холодная вода несколько освежила его. Цербарх, всё время державшийся рядом, подражая Нушроку, зачерпнул пригоршню воды, смывая копоть со щёк.
- Вот так денёк выдался! – белозубо улыбнулся паж, пытаясь казаться бодрым, хотя бледность осунувшегося лица выдавала утомлённость.
- С боевым крещением, юноша! – поздравил Нушрок. Бравый паж нравился ему всё больше и больше. Такому удальцу впору не прислуживать коронованному недоумку, а заняться делом, достойным настоящего мужчины.
В целом к пажам Нушрок относился с долей пренебрежения. Самое это звание, по его мнению, давным-давно выродилось, растеряв первоначальное предназначение. Отпрыскам дворянских семей совершенствоваться бы в верховой езде, владении оружием, деловом этикете, а они только знай завивают кудри да маршируют по залам дворца. Пользы ровно как от комнатных собачонок. Правда, некоторые пажи по достижении пятнадцати лет, когда наступала пора определяться с дальнейшим видом деятельности, всё же выбирали путь офицера. Но основная масса пополняла ряды служащих или ораву придворных паркетных шаркунов.
Этот паж происходил, как выяснилось, из совершенно невоинственной фамилии. Родителей Цербарха Нушрок даже мельком встречал. Отец, адвокат Кабалс, законы знал назубок, но, произнося речи, всегда нервничал и сбивался; мать – баронесса Анисо – слыла ужасной трусихой. Однажды её до обморока перепугала гусеница, заползшая на розовый куст, с которого светская дама вознамерилась сорвать цветок. То-то вышел переполох! Рассказывая подругам о происшествии, Анисо, нимало не смущаясь, так выразительно жестикулировала, словно в саду её подстерегла ядовитая змея. Кто бы мог подумать, что у таких-то хлюпиков вырастет эдакий удалец!
Угрюмые чёрные глаза встретились с озорными карими. Цербарх выдержал взгляд.
- Могу ли я просить вас о содействии, господин главный министр? – почтительно вопросил паж.
- Всё, что в моих силах! – пообещал Нушрок.
- Я мечтаю поступить в военное училище, но мой отец против того, чтобы я стал офицером, и настаивает на карьере юриста. Не могли бы вы повлиять на него? Вас он не посмеет ослушаться.
- Можете уже считать себя воспитанником лучшего в Королевстве училища, - кивнул министр. – Ваш отец не скажет и слова против. Предвижу, из вас выйдет талантливый офицер!
Оставив командование на гвардейского ротмистра Лакаша, Нушрок отправился во дворец. Пленные, ожидающие суда, король и Абаж его сейчас не волновали. Ему хотелось лишь одного: спать, спать, спать.
Встретив в Тронном зале встревоженную Анидаг, он нашёл в себе силы ободряюще улыбнуться дочери и тихонько сказать:
- Всё хорошо. Мы победили. Простите, но больше разговаривать не могу, я просто с ног валюсь от усталости. Советую и вам отдохнуть.
Предусмотрительность Анидаг была выше всяких похвал. Девушка заранее велела приготовить для него комнату и согреть ванну. Стащив при помощи услужливого лакея грязную, пропахшую дымом и потом одежду, Нушрок блаженно погрузился в тёплую воду. Лакей, взбив ароматную мыльную пену, энергично растирал его крепко сбитое, словно отлитое из стальных мускулов тело. Нушроку, обожавшему купания, всегда казалось, будто вода вместе с грязью смывает и все дневные треволнения, очищая душу. Но только не на сей раз.
II.
Впоследствии Нушрок корил себя за то, что сразу не заинтересовался странными пажами, хотя его насторожили новички, к тому же близнецы. Министр знал в лицо всех пажей, а этих видел впервые. Между тем, они явно были родом из знатного семейства и пользовались особым положением, раз им в первый же день доверили нести караул в Тронном зале. Обычно подобное церемониймейстер поручал более опытным, зарекомендовавшим себя юношам. Однако Нушрок не припомнил, кому из сановных супругов повезло разродиться двойней. Держались пажи как-то странно. Новички новичками, но неужто Фирг совсем не проинструктировал их, прежде чем поставить у трона? И имена такие чудные – Коля и Ялок. Как чужестранцы. Следовало, конечно, спросить у мальчишек, кто их родители, да Абаж, провалиться ему в болото, отвлёк разговорами. Нушрок, правда, справился у церемониймейстера о новеньких, дескать, кто такие, из какой семьи. Фирг страшно заволновался, вытащил из кармана какие-то бумажки, тут же выронил их из трясущихся рук, забормотал: "Не значатся. Что за напасть? Не значатся!". Министр, раздражённый инициативой Абажа, беспорядками в мастерских и отложенной казнью зеркальщика, оставил недотёпу в покое, отметив, что старину Фирга, растерявшего последний разум, пора отправить на заслуженный отдых. И вот, извольте видеть, Коля и Ялок, свистнувшие королевский ключ, оказались никакими не пажами и даже не лазутчиками, а… лазутчицами. Кто помог им проникнуть во дворец, снабдил одеждой – он ещё выяснит. В том, что девчонкам удалось сбежать с ключом, виноват он сам. Сразу не проверил, не задержал, теперь расхлёбывает последствия.
Из-за таких, казалось бы, мелочей, которым не придали значения, может рухнуть нечто грандиозное. Две храбрые девочки едва не развалили целое государство, послужив своего рода катализатором для нагнетавшегося недовольства. Девчонки разрушили все замыслы министра. О, без их вмешательства волнения зеркальщиков не выплеснулись бы дальше мастерских! Возможно, Нушрок, остынув и поразмыслив, даже Гурда помиловал бы. Подержал на Башне для острастки, да отпустил до больной маменьки: цените милосердие главного министра! Довольно с вас кнута, вкусите теперь пряника. А где Гурд сейчас? Среди пленных или погиб в заварухе? Куда пропали лазутчицы, чьих настоящих имён Нушрок не успел узнать?
Гвардейцы и солдаты, участвовавшие в восстановлении города, получили приказ: отыскать живыми или мёртвыми двух девчонок лет этак двенадцати. Одна в костюме королевского пажа, вторая в коричневом, чуть выше колена, платье с чёрным фартуком, на шее носит красный платок. Особенно Нушрока интересовала вторая, несомненно, лидировавшая в тандеме лазутчиц. Именно она едва его не погубила – но она же и спасла ему жизнь. Отважная девчонка: на то, что совершила она, решится не всякий взрослый. Соперник, достойный уважения. Если она жива – подумал Нушрок, засыпая, - он сохранит ей жизнь в обмен на протянутую руку помощи там, на вершине Башни. Ведь не встречаться больше с голубоглазой девчонкой он не клялся.
III.
Министр Абаж действительно заложил коляску, как обещал Анидаг. Он даже, стараясь, впрочем, не слишком торопиться, доехал до границы своих владений. Пока дорога шла вдоль рисовых полей, на которых трудились ничего не подозревающие крестьяне, Абаж был спокоен. Но, когда впереди замаячили мрачные скалы, он почувствовал тревогу.
Министру никогда не нравились горы. Это Нушрокам, которым сам чёрт не брат, вздумалось угнездиться среди бездонных ущелий, в вечном полумраке, где гуляет гулкое эхо. Предки Абажа издавна предпочитали светлые открытые, далеко просматривающиеся пространства. Вдруг в горах подстерегает засада? А он едет без охраны, с одним кучером, от которого помощи не дождёшься.
- Стой! – прикрикнул министр.
Возница послушно остановил лошадь. Абаж задумался, тщательно взвешивая все "за" и "против". С одной стороны ему, как министру, надлежит находиться подле короля. Так повелевает долг. С другой – в городе волнения. Он даже не знает достоверно, что там творится на данный момент. Ну-ка, сунься туда сгоряча, угодишь, чего доброго, в лапы к бунтовщикам, как, вероятно, попали Нушрок с дочерью. Собственная жизнь дороже любого долга. У него на руках жена и сын, он за них в ответе. Он должен также проследить, чтобы крестьяне не вышли из повиновения. Ведь совсем недавно сеятели риса отказались выходить на работу, а стражники не раз слышали, как те пели песни о свободе от угнетателей. По счастью, два дня тому назад предусмотрительный министр вытребовал у Топседа взвод солдат для усмирения непокорных работников. Какая-никакая защита у него есть, о пропаже ключа вряд ли знает кто-то посторонний. Абаж ткнул кучера кулаком в спину.
- Поворачивай обратно!
Он решил отсидеться в имении, а завтра отправить в столицу разведчика – пусть тот выяснит обстановку. Там уж действовать по обстоятельствам. Нушроку он всё равно сейчас ничем не поможет, Анидаг предупреждал, и, если девица погибла, то в том виновата сама. Он сделал для неё всё, что мог. Его совесть перед Нушроками чиста.
IV
I.
Нушрок снова с застрявшим в горле криком падал в бездну; срывая ногти, с упрямым отчаянием погибающего цеплялся за каменный выступ. Девчонка с пронзительно голубыми глазами тянула его за рукав, причитая почему-то дребезжащим старческим голосом:
- Господин главный министр, проснитесь! Вы слышите меня? Господин главный министр!
Нушрок с трудом разлепил веки, выныривая из сна, как из проруби. Тяжело дыша, он приподнялся в постели, огляделся и только тогда сообразил, наконец, что находится во дворце, в комнате, которую отвели ему по распоряжению Анидаг, а Башня и девчонка, хвала зеркалам, остались в кошмаре. На столике стоял поднос с аппетитно пахнущими яствами. На спинке кресла Нушрок увидел своё приведённое в порядок одеяние. Судя по удлинившимся теням, отбрасываемым предметами, день клонился к вечеру. Всё выглядело мирно и обычно, за исключением беспардонности, с которой его разбудили. Встрёпанный Фирг тряс министра за плечо, тоненько канюча:
- Проснитесь же, господин Нушрок! Министр Абаж собирает чрезвычайный совет!
Нушрок даже опешил от наглости давнего не то компаньона, не то врага. Значит, пока он спал, Абаж, который палец о палец не ударил во время мятежа, прибыл во дворец и в обход короля пытается вершить свои дела. Чрезвычайные советы собирались только в ситуациях, выходящих из ряда вон. Конечно, в Королевстве как раз такая и сложилась. Но почему инициатива исходила от Абажа? Ведь король у них пока ещё Топсед Седьмой, а главный министр – он, Нушрок.
- Который сейчас час? – буркнул Нушрок. – И по какому поводу совет?
- Пять часов пополудни, - пояснил Фирг, моргая слезящимися глазами. И замолк, точно в нём вышел из строя некий механизм. Видимо, старика одолел приступ амнезии, оборвав нить разговора.
- Дальше, - поощрил Нушрок, кривя рот. – По какому поводу собирается совет?
- Министр Абаж хочет обсудить вопрос о престолонаследии, - вспомнил, наконец, церемониймейстер.
Нушрок, сверкнув округлившимися глазами, молниеносно слетел с постели и схватил Фирга за грудки.
- Что случилось с Топседом? – бесцеремонно вопросил министр, тряся старика, как грушу. Бедняга, по-рыбьи хлопая ртом, не мог произнести ничего членораздельного. – Он мёртв? – прорычал Нушрок. – Да говори же, старая развалина!
- М-ме… Е-его в-ве… - проблеял церемониймейстер.
Раздражённый Нушрок выпустил Фирга, предоставив тому возможность собраться с мыслями. Напуганный, растерявшийся церемониймейстер потёр горло, зачем-то полез в карманы. Он, совершенно вымотанный, никак не мог припомнить, что делал до того, как госпожа Анидаг велела ему срочно разбудить Нушрока. Приезд Абажа совершенно смешал в его дряхлой памяти всё, что там держалось до того. Главному министру очень захотелось пристукнуть отвратительного старикашку, а заодно и нерадивую няньку, когда-то приложившую подопечного темечком о паркет. Опомнившись, наконец, Фирг поведал о том, что вчера он весь день продежурил у постели монарха, так и не пришедшего в сознание, пока не обнаружил, что тот не дышит. Слабое сердце Топседа, изношенное постоянными страхами, не выдержало потрясения. Король, отправившись в мир иной, так и не решил Олину задачу и не сосчитал всех зеркал Королевства.
- Тссс! – сделал страшные глаза Нушрок. – Кто ещё, кроме тебя и Абажа, знает о смерти его величества?
- Ваша дочь, господин, и лейб-медик. Больше никто.
- И никто больше не должен пока знать, - потёр руки министр.
Нушрок, блаженно отфыркиваясь, умылся, поливая на себя воду из медного кувшина, оделся, нацепил шпагу, наскоро перекусил и был совсем готов отстаивать свои права на совете.
II.
Предприимчивый Абаж времени понапрасну не терял. Получив от слуги известие о том, что волнения в столице подавлены, он немедленно приказал заложить коляску и двинулся во дворец. Улицы, кое-как приведённые солдатами и жителями в порядок, но ещё хранящие следы бесчинств, печатающие шаг по мостовой патрули нагнетали беспокойство. Дворец погряз в безмолвии: перепуганные придворные от греха подальше затаились в различных закоулках, слуги старались передвигаться как можно незаметнее. Пажеский караул вопреки уставу ходил непривычным шагом. Не застав в Тронном зале никого, кроме двух пажей, толком ничего не знающих, министр направился прямиком в королевскую опочивальню. На требовательный стук отозвался женский мелодичный и чрезвычайно знакомый голос. Человек-жаба, не веря ушам, беспардонно толкнул дверь. При его появлении Анидаг и Фирг, по-видимому, о чём-то совещавшиеся, вскочили с кресел. Но Абаж не смотрел на них. Взгляд его приковало ложе, на котором возлежало нечто, укрытое одеялом. Зная наперёд, что он увидит, министр решительно откинул покрывало, встретившись взглядом с остекленевшими глазами мертвеца.
- Его величество милостиво избавил нас от лишних хлопот, - гадко ухмыльнулся министр, вновь прикрывая лицо почившего короля. – Полагаю, дорогая Анидаг, пора срочно собрать чрезвычайный совет.
На щеках девушки от негодования выступили красные пятна.
- Покойный ещё остыть не успел, а вы уже готовы делить власть?
- Сейчас самое время, дорогая Анидаг! – невозмутимо ответил Абаж. – Вы, надеюсь, не забыли наш последний разговор? Стране как никогда нужен мудрый и сильный король!
- Вас хотя бы немного интересует, что пришлось пережить мне и моему отцу?
- Мы поговорим об этом позже. Сейчас важно обсудить создавшееся в стране положение. Не переживайте так, прелестная Анидаг, волнение вам не к лицу. Ваш отец – мой старый друг, посему я не позволю нарушить его интересы.
- Мерзкий интриган! – прошипела девушка в спину Абажу. – Фирг, немедленно сообщи обо всём моему отцу!
III.
Стены зала заседаний, обитые дубовыми панелями, настраивали на серьёзный лад. Наглухо задёрнутые бархатные портьеры не пропускали ни единого луча света. В тяжёлых шандалах горели, потрескивая, свечи. Министры расположились в креслах с резными спинками вдоль длинного стола. Почти половина мест пустовала: одни побоялись ехать через город, другие наводили порядок в разгромленных жилищах или же самолично пострадали от налётчиков. Незанятым оказалось и то кресло во главе стола, которое этикет отводил королю. Присутствующие выжидающе посматривали на Абажа, собравшего всех здесь.
- Хотелось бы знать, почтит ли нас король своим присутствием? – проворчал снедаемый нетерпением распорядитель финансов Намйак, демонстрируя мелкие острые зубы.
Нушрок, по-птичьи избочив голову, прищурился на Абажа, отчего тот поёжился и, прокашлявшись, наконец, заговорил рокочущим басом:
- Судя по всему, ждать больше некого. Начнём же наш совет! Итак, господа министры, я собрал вас здесь, дабы обсудить несчастье, постигшее наше Королевство и продумать, как действовать, чтобы не допустить дальнейших волнений в народе. Но, по моему мнению, прежде всего надлежит решить, кто в это непростое время возьмёт на себя бразды правления.
- Топсед Седьмой никого уже не устраивает? – хмыкнул Верховный судья. – То-то его даже не пригласили на совет.
- Его величество давно утратил всяческое доверие, - кивнул Абаж.
Нушрок поднялся со своего места. Перекошенное лицо его выглядело жутко, в глазах плясали искры бешенства.
- Дело-то не в доверии! – сдерживая ярость, проговорил он. – Не тяните, Абаж, и сообщите уже, какая скорбная утрата постигла наше Королевство. Ведь вы всё равно не смогли бы долго это скрывать.
Министры загудели, растерянно оглядываясь. Абаж встал. Щёки его тряслись.
- Да, наш король умер. Не знаю, чему вы так удивляетесь. В Королевстве правители меняются… слишком часто и давно пора к этому привыкнуть.
Нушрок и Абаж стояли друг против друга, точно на дуэли. Человек-жаба не выдержал и сорвался на визг.
- Не имеет никакого значения, династия всё равно себя дискредитировала! Нам нужен новый король!
Министры одобряюще закивали. Осмелевший Абаж продолжал, не смея поднять головы на Нушрока:
- Довольно с нас марионеток. Править должен человек решительный, хитрый, обладающий поистине государственным умом.
- И это, конечно же, вы, дорогой Абаж, - свистящим шёпотом произнёс человек-коршун.
- Я не сомневался, что вы меня поймёте и поддержите, Нушрок! – елейно ответил Абаж. – Не извольте беспокоиться, никто не забудет того, что вы сделали для Королевства в трудный час и…
- Подлец! – выкрикнул Нушрок. Слово прозвучало хлёстко, как пощёчина. Абаж отшатнулся. Министры метались, не в силах решить, к чьему лагерю примкнуть, и тени хаотично двигались на стенах в безумной пляске. Тень Нушрока походила на призрак.
- Подлец! – повторил Главный министр. – Пока я и моя дочь сражались, защищая короля и королевство, ты отсиживался в своём Отолобе! Где были вы, когда страна нуждалась в вашей помощи? Вы бросили город на растерзание мятежникам! Даже сейчас не все рискнули высунуться из своих нор! И у вас, Абаж, хватает наглости претендовать на престол!
- Вы так взбеленились, поскольку сами метите на трон! – нанёс ответный удар Абаж. – Но посмотрим, поддержат ли вас остальные министры.
Верховный судья Клов, приземистый человек с короткой шеей и широкими плечами, молча подошёл к Нушроку и встал бок о бок с ним, с вызовом глядя на остальных. К Клову присоединился Намйак, за ним, кто решительно, кто с оглядкой, подтянулись другие министры. Они сделали свой выбор.
- Вот оно как? – мгновенно сдулся человек-жаба, остро почувствовав собственное одиночество. Зелёные глаза его льстиво заблестели. – В таком разе мне остаётся лишь подчиниться мнению большинства и… склонить голову перед новым королём. – Абаж поклонился в пояс, что при его внушительной комплекции оказалось весьма затруднительно. – Да здравствует Нушрок Первый!
- Ура! Ура! Ура! – троекратно грянули министры.