[A-Neo]

Пока фикбук штормит во всех смыслах, буду выкладывать это здесь. Есть чувство, что на фикбуке она не приживётся и там её скорее всего скроют (ещё бы, с такими-то метками), но я слишком долго я занимаюсь этой работой, чтоб вообще нигде её не выкладывать. Если появится на фикбуке, то будет одним куском и возможно с другим названием (но не факт).
Ап. Выкладываю сюда целиком. Название поменяла. Прежнее рабочее было "Демон, дремлющий во мне"

Название: Отпусти
Автор: A-Neo
Фэндом: Pokémon
Персонажи: Джесси, Джеймс, Мяут, Джессибель
Рейтинг: R
Жанры: Пропущенная сцена, Ангст, Hurt/Comfort
Предупреждения: ПТСР, Упоминание изнасилования, Обездвиживание, Токсичные родственники, Упоминание насилия
Размер: Миди
Описание: Джесси, переусердствовав в подготовке номера для Трипокалона, задевает в душе Джеймса старую рану.
Примечание: 18 сезон 16 серия, примерно на 11:08. Мне кажется, в этот момент Джеймса должно было неслабо триггернуть.

Арт для вдохновения:


— Я не намерен возвращаться домой и тебе об этом хорошо известно. Прошу, Джессибель, перестань меня преследовать.

Не стоило предъявлять удостоверение личности, останавливаясь на ночлег в центре покемонов. Тем проще ей оказалось его выследить.

— Они умирают, Джеймс. Я не говорю о помолвке, но неужели ты не исполнишь сыновний долг и не простишься с родителями? Неужели твоё сердце настолько очерствело?

Джессибель скорбно сжала рот, сдерживая рыдания. Тонкие пальцы комкали кружевной платок. Зелёные глаза мерцали из-под кокетливо опущенных ресниц. Джеймсу показалось, что телефонная трубка в его руке раскалилась докрасна.

— Мама… Папа… Не может быть! Как это произошло?

— Подхватили какую-то тропическую лихорадку на Апельсиновых островах, — вздохнула Джессибель по ту сторону экрана. — А здоровье в их годы… Сам понимаешь.

Джеймсу тогда не хватало опыта, чтобы раскусить все их уловки, и душа его дрогнула.

— Хорошо. Я приеду.

Джессибель промокнула веки платком, кивнула и повесила трубку.

— Отвратительно! Никуда не годится!

Кончик хлыста рассёк воздух, издав сухой щелчок. Похоже, Мяуту в очередной раз не удалось выполнить какой-то хитроумный прыжок, задуманный Джесси. Джеймс вздрогнул, едва не выронив удочку, и с удвоенным вниманием уставился на неподвижный поплавок. Его не касается то, что делает Джесси, — убеждал он себя, — он пальцем не пошевелит, чтобы помочь ей. В Синно она заявила, что с контестами покончено, но стоило ей узнать о трипокалонах, как всё началось заново. Для Джеймса это означало лишние расходы на новые платья для Джесси, ибо будущей королеве Калоса не пристало дважды появляться на публике в одном и том же, бесконечные жалобы на соперников, обсуждение их выступлений и, конечно, неизбежные истерики после каждого поражения. Словом, и без того нелёгкая миссия команды Ракета вышла на новый уровень сложности, когда Джесси задалась целью превзойти Арию.

— Давай снова!

Щёлк! Джеймс не выносил этот звук.

Подъездная аллея в солнечных пятнах. Большой дом, всегда преисполненный суеты, погрузился в оцепенение, лишь осторожные шаги да отдалённый вой Гроули нарушали его унылую тишину. Слуги попрятались, даже Хопкинс не вышел встретить молодого господина. Джеймс крадучись, словно вор, пересёк холл, невольно задержав взгляд на фамильном портрете: отец, непринуждённо опирающийся на трость, мать, закрывающаяся зонтиком от солнца, мальчик с гроулитом на руках.

— Почему здесь так тихо?

Почему не пахнет лекарствами? Где, наконец, врач, сиделка и… похоронный агент? Разве им не полагается денно и нощно дежурить подле тяжело больных, готовящихся испустить последний вздох? Почему заперли Гроули?

— Неужели я опоздал?! — невольно вырвалось у Джеймса.

— О нет, сын, ты как раз вовремя, — ответил отцовский голос.

Джеймс замер, испустив яростный вопль. На лестничной площадке стояли родители — живые и невредимые — и радостно улыбающаяся Джессибель.

— Добро пожаловать домой, Джеймс, — произнёс отец как ни в чём не бывало.

Джеймс попятился, погрозив кулаком коварной Джессибель.

— Ты обманула меня! — он бросился наутёк в отчаянной попытке вырваться из западни.

— Ну уж нет, Джимми, — осклабилась Джессибель, — на сей раз тебе от меня не сбежать. Вайлплум, оглушающая спора!

Вайлпум?! Когда оддиш Джессибель успел развиться? Впрочем, какая разница? Нужно спасаться. Если ещё не слишком поздно…

— Поручаем его тебе, дорогая, — голос матери последнее, что он успел услышать.

— Не понимаю, в чём тут сложности?

— Ваа! — угодливо поддакнул Воббаффет.

Тренировка продолжалась. Запыхавшийся Мяут уверял, что старается, как может, но Джесси оставалась непреклонна. Чем меньше результат соответствовал замыслу, тем сильнее она раздражалась. Казалось, её скривившийся от негодования рот вот-вот начнёт изрыгать пламя.

— Ещё раз! Быстрее! Если я снова не получу ключ принцессы, я душу из тебя вытрясу!

— На краю света, на дне моря тебе не спрятаться от меня, Джеймс. Я последую за тобой до самых глубин ада.

Из леса неподалёку доносилось щебетание флетчлингов. В небе, расправив крылья, парил талонфлейм. Река мирно текла на запад, на волнах рябили солнечные блики, камыш шуршал на ветру. Поплавок тихонько покачивался. Водные покемоны резвились в глубине, не желая соблазниться приманкой. Джеймс задышал глубже, пытаясь сосредоточиться на рыбалке. Раз-два, вдох-выдох. Нужно успокоиться, прошлому пора кануть в небытие.

Джесси щёлкнула хлыстом, подгоняя Мяута. Джеймс вжал голову в плечи, по телу пробежала холодная дрожь.

Рука в шёлковой перчатке взмахивает хлыстом. Щёлк! На коже вздувается багровая полоса. Джеймс судорожно ловит ртом воздух, напрягает мышцы, но тело не слушается. Его всё ещё мутит от действия оглушающей споры. По подвалу эхом разносится торжествующий смех Джессибель.

— Ты должен понести наказание за побег. Пойми, я стараюсь для твоего же блага, мой милый Джимми!

Джеймсу противно от интонаций, какими она произносит его имя, он стискивает зубы и крепко зажмуривается, чтобы не видеть Джессибель. Но так только хуже, так он не может понять, когда и куда она нанесёт следующий удар. До предела натянутые нервы не выдерживают.

Он пытается закричать, но издаёт лишь невнятное мычание.

— Ты до сих пор не усвоил урок, Джимми? Плохой мальчик. Я научу тебя послушанию.

Она снова заносит над ним хлыст.

— Эй, эй, полегче, Джес! Я что, по-твоему, бакэнэко?! — обиженно заворчал Мяут, потирая ушибленный бок.

— Старайся как следует! — рявкнула в ответ Джесси. — Мой номер должен затмить всех!

Джеймс не оборачивался, хотя ему давно следовало вмешаться. Он всё равно бессилен что-либо изменить. Трясина прошлого затягивала его всё глубже.

Глаза Джессибель потемнели, как штормовое море, она склонилась над ним, Джеймс ощущает тепло её дыхания. Ярко накрашенные губы складываются в улыбку, приоткрывая зубы, пальцы почти ласково проводят по щеке. Джеймс отворачивается, но рука в перчатке удерживает его голову.

— Посмотри на меня, Джеймс.

Его охватывает ужас, он инстинктивно дёргается, пытаясь освободиться, но все усилия тщетны. Он парализован, он задыхается, он беспомощная добыча в паутине ариадоса.

— Пощади, Джес, мне нужна передышка. Ты меня совсем загоняла.

Мяут упал в траву и вывалил язык, показывая, насколько выдохся, однако неумолимая Джесси требовала продолжать репетицию.

— Некогда разлёживаться! Поднимайся немедленно, лентяй! — прикрикнула она угрожающе.

Истеричные нотки, всё явственней проступавшие в её голосе, до боли напоминали голос Джессибель. Голос, когда-то заставлявший сердце биться чаще, а теперь вызывающий лишь ненависть. Джеймс чувствовал, как в нём вскипает протест. Ещё немного и…

— Джеймс, дружище, вступись за меня! — взмолился Мяут.

Джеймс, сдерживаясь из последних сил, пожал плечами.

— Прошу, не впутывайте меня в это.

Надо помнить, что Джесси не Джессибель. Он не должен реагировать, он не должен, не должен…

Её тело вплотную притиснуто к нему, острые ногти скребут по груди, локоны щекочут лицо. Он извивается в попытках сбросить её с себя.

— Отпусти, Джессибель, прошу…

— О, надо же, у тебя прорезался голос.

— Пожалуйста, Джессибель, не трогай меня! Я не хочу!

— Пора запомнить Джеймс, — возражает она, учащённо дыша, — я решаю, хочешь ты или нет, ты всецело принадлежишь мне. Не хнычь, тебе понравится.

Её руки нетерпеливо дёргают пряжку ремня.

Хлыст стегнул по земле, вырвав пучок травы. Мяут с воплем взвился в воздух. Воббаффет, испуганно ухнув, всплеснул руками.

— А ну-ка, ты, встань немедленно!

Джеймс не сразу осознал, что обращаются к нему, а он по-прежнему сидит на берегу с удочкой. Отголоски воспоминаний отзывались тоскливым страхом. Хотелось замкнуться, спрятаться, как шеллдер в своей раковине, но пришлось подчиниться, чтобы не раздражать Джесси ещё больше. Понуро опустив плечи, Джеймс старался не глядеть на Мяута. И на руки Джесси.

— Мне-то зачем вставать, Джес?

— Потому что я так сказала! — взвизгнула Джесси, неотличимо от Джессибель.

И тогда ярость, зревшая в душе Джеймса, вырвалась наружу, словно вдруг лопнул давно мучивший нарыв. Вскинувшись, сжав кулаки, он закричал:

— С меня довольно! Я не собираюсь тебе подчиняться! Я готов был поддерживать тебя, а ты помыкаешь мной, как слугой, хотя от титула королевы далека, как от луны! Отстань от меня, оставь меня в покое! Я…

Он осёкся, увидев ошеломлённые физиономии друзей. Призрак Джессибель развеялся, но слова, предназначавшиеся ей, уже прозвучали, их нельзя затолкать обратно в глотку. Джеймс сообразил, что сейчас сделал, и почувствовал себя так, будто на него выплеснули ведро холодной воды.

— Джесси, я… Я не хотел!

Он опрометью бросился к лесу. Мяут проводил его проницательным взглядом. Джесси, озадаченно моргая, прикусила губу, как в школе у доски в попытке доказать сложную теорему. От удивления она даже не разозлилась.

— Что на него нашло?

— Ты сейчас очень похожа на Джессибель и, по правде говоря, вела себя отвратительно, — язвительно проскрипел Мяут.

— На кого? — переспросила Джесси, пропустив мимо ушей вторую часть фразы.

— На ту полоумную девицу, его невесту.

Теперь она вспомнила.

Джессибель с канделябром в руке спускается по винтовой лестнице. Джесси, Джеймс и Мяут стараются не отставать, точнее, Джесси зажимает напарнику рот, а Мяут помогает ему переставлять ноги. Джеймс безволен и странно напряжён — вместо него с тем же успехом они могли волочить манекен.

Подвал, заполненный спортивными тренажёрами и просто старым хламом. Джесси разочарована, её никогда так подло не обманывали. Краем сознания она отмечает, что помещение куда больше походит на камеру пыток, чем на зал для гимнастики — специфичные пристрастия у этих аристократов. Как будто подтверждая догадку, Джеймс наконец обретает дар речи:

— Дурачьё! Неужели вы до сих пор не поняли? Она нарочно заманила нас в ловушку!

Удар хлыста в щепки разносит деревянную перегородку.

Джессибель с охотничьим азартом преследует Джеймса, хлыстом пытаясь загнать его в угол. Родители спокойно пьют чай, не мешая невестке истязать их сына. Джесси решает, что настала пора прервать семейную встречу и делать отсюда ноги.

— Вайлплюм, давай оглушающую спору, — командует неугомонная Джессибель. — Парализуй Джеймса!

Красноглазая тварь послушно хлопает лепестками, стряхивая облако пыльцы. Джесси закрывает ладонями рот и нос, борясь с желанием сделать вдох. Она слышит сопение прижавшегося к ней Мяута и слабеющий голос Джеймса:

— Всё как… в прошлый раз…

— Как в прошлый раз, — задумчиво протянула Джесси. — Получается, Джеймс…

Он побывал там раньше.

Хлыст выпал из разжавшихся пальцев.

— Ему сейчас лучше остаться одному, да и тебе стоит остыть, — предостерёг Мяут.

Но его слова вряд ли достигли ушей напарницы. Воббаффет нерешительно потоптался, но, сообразив, что хозяйку лучше не догонять, вопросительно воззрился на Мяута. Мяут пожал плечами: похоже, в попытках стать человеком ему не удалось постичь все тонкости человеческих отношений. Покемоны уж точно не станут так всё усложнять.

— Долго объяснять, приятель. Во всяком случае, — сообразил Мяут, — пока эти двое разбираются, мы можем спокойно отдохнуть.

Не тратя времени зря, он свернулся клубком и задремал. Туго закрученный кончик хвоста распрямился во сне. Воббаффет, не зная, чем заняться, широко зевнул и вскоре последовал примеру Мяута.

За годы, проведённые вместе, Джесси изучила характер Джеймса не хуже своего собственного, поэтому она точно знала, чем он сейчас занят и где его искать. Наверняка плачет где-нибудь поблизости. Джеймс никогда не стеснялся слёз горя или радости — Джесси настолько привыкла к этой его особенности, что не считала чувствительность Джеймса раздражающей, неподобающей мужчине. Однако предположение оказалось верно лишь наполовину. Джеймс сидел под деревом, уткнувшись лбом в колени. Он не пошевелился при её появлении, то ли из гордости, то ли настолько погрузился в свои мысли, что не слышал ничего вокруг. Он не плакал — это показалось ей странным. Джесси знала, как ответить на грубость, но отрешённость Джеймса обезоружила её. Она никогда не видела его таким. Или нет, видела, когда…

Джесси растерялась. Самый доступный способ примирения — заявить напарнику, чтобы больше не смел на неё орать, она, в конце концов, старается на благо команды — показался ей неуместным. А проявлять слабость она не любила.

— Ладно, — вздохнула Джесси, — если кто-то должен заговорить первым, пока положение не стало глупым, пусть это буду я.

— Джеймс… — позвала она, осторожно приблизившись.

— Прости, Джес, — сказал он, не поднимая головы, — мне не следовало на тебя кричать. Мне очень жаль. Я правда не хотел тебя обидеть.

Она села рядом.

— Забудь. Я сама поступила, как бессовестная идиотка.

Он вздрогнул и наконец обернулся к ней. Лицо его, пунцовое от смущения, выражало такое недоверие, что Джесси невесело усмехнулась. Всё правильно, снегопад в июле удивляет меньше злючки Джесси, снизошедшей до извинений.

Джеймс мотнул головой.

— Ты ни при чём. Я сорвался, как последний дурак. Мои друзья не виноваты в том, что я не в силах совладать с пустяковым страхами.

— Нет. Мне сегодня стоило вспомнить о… Об одной особе. Мне после той истории с наследством надо было догадаться, почему ты не хотел возвращаться домой. А я растравляю старую рану раз за разом.

— О, Джесси…

Он накрыл её ладонь своей и крепко сжал. Джесси вспомнилось вдруг, что он первым протянул ей руку в знак дружбы после того, как они с Мяутом бросили его на растерзание Джессибель.

Закат прекрасен, как никогда, воздушный шар, предоставленный воле ветра, летит сам по себе. Джесси и Джеймс, поглощённые друг другом, ничего не замечают. Джесси ощущает приятную лёгкость в груди, от уныния не осталось ни следа. Она смотрит на Джеймса и старательно притворяется, что не замечает багровой полосы на его шее. Ей так много надо ему сказать, но от волнения слова разбегаются, не желая облекаться в нужные фразы.

— Похоже, нам снова не удалось разбогатеть, — изрекла она сдержанно.

Он смущённо потёр шею.

— Да, моё наследство оказалось фарсом.

— Ну и пусть, — ободряюще улыбнулась Джесси. — Пока мы свободны, у нас всегда есть следующий раз.

— И мы снова одна команда, — Джеймс подал ей руку. — Ты ведь не откажешься работать вместе?

Они обмениваются жадными взглядами, будто встретились после долгой разлуки, а не расстались час тому назад, их пальцы соединены в крепком пожатии. Джесси так радостно, что ей хочется прижаться губами к его губам, взъерошить ему волосы или совершить ещё что-нибудь не менее странное. Донёсшийся снизу пронзительный вопль Мяута: «Погодите, вы забыли меня-у!» приводит её в чувство.

— Ты прав, надо относиться ко всему проще. В конце концов, мы прибыли в Калос не ради ключей. Я погорячилась, ты вспылил, не переживай. В общем, проехали. Джеймс, ты меня слушаешь?

Он не ответил. Застывший взгляд выражал такую обречённость, что сердце Джесси невольно сжалось от боли. Она усилием воли подавила желание выругаться, поколотить ни в чём не повинное дерево в качестве воображаемой Джессибель.

— Попадись мне эта дрянь… — прошипела она не хуже разъярённого севайпера. — Что она с тобой сделала… в прошлый раз?

Джеймс стиснул зубы.

Что она с ним сделала? То, для чего его предназначили, от чего он бежал, надеялся навсегда запереть внутри себя и в то же время жаждал отпустить. То, что он в конце концов позволил с собой сделать.

Юркий флетчлинг, прыгая с ветки на ветку, очутился прямо над парочкой. Он не подозревал, что столкнулся с охотниками на покемонов, их болтовня его не заинтересовала, а тренера он не искал. Пискнув, он вспорхнул и улетел. Джеймс покосился на ещё качающуюся ветку.

— Однажды в детстве я надышался оглушающей споры. Слуги отпаивали меня отваром из травы сальвейо. Я соврал родителям, что встретился с диким вайлплумом, — нервно сглотнув, он добавил: — Мне бы всё равно не поверили, обвини я оддиша Джессибель. Она не хотела, чтобы я от неё убегал. Лучше понести наказание за самовольный побег в лес, чем за клевету на хорошую девочку.

Гроули жалобно поскуливал, тыкался холодным носом, вылизывал щёки, уши, лоб. Сознание понемногу прояснилось, мысли обрели прежнюю ясность. Джеймс осознал, что по-прежнему распластан на полу в подвале, но Джессибель, по счастью, оставила его. Наверное, пришло время вечернего чаепития. Ни одна уважающая себя леди не пропустит такое мероприятие.

— Спасибо, Гроули, — прошептал Джеймс заплетающимся языком.

Покемон ответил радостным урчанием, его хвост, бешено виляя, метался из стороны в сторону.

— Надо отсюда выбираться, дружище, пока она не вернулась.

Он не смел произнести её имя.

Джеймс поднялся, держась за шею Гроули, и они, пригибаясь, вздрагивая от каждого шороха, взобрались по лестнице. Гроули крался впереди, настороженно принюхиваясь. Преодолев последнюю ступеньку и затворив дверь, Джеймс замер, хватая воздух ртом. Где сейчас Джессибель? Наверное, в столовой, пьёт чай с пирожными, болтает с родителями о светских пустяках. К горлу подкатила тошнота.

Из зеркала в коридоре на него смотрел незнакомец. Спутанные волосы, одежда в беспорядке, тёмные круги — признак отравления спорой — под лихорадочно сверкающими глазами. Отщепенец в череде блистательных предков, когда-либо населявших этот дом. Дикий шиповник среди горделивых садовых роз.

— Да уж, ну и видок. Идём, Гроули!

Он сам удивлялся собственному спокойствию.

На лужайке перед домом Джеймс опустился на колени, обнял Гроули, крепко притиснув к себе. Как ни печально, но надо расставаться.

— Прости, Гроули, придётся опять тебя запереть. Никто не должен догадаться, что это ты помог мне сбежать.

Гроули тихо заскулил, прижав уши. Джеймс отвёл его в конуру, повернул ключ в замке. Он не оглянулся на большой дом. Однажды в сумерках он сбежал отсюда и сейчас убегал вновь, чтобы никогда не возвращаться. Заунывный вой Гроули скоро затих вдали. Джеймс надеялся оставить прошлое позади. Но он ошибся.

Оглушающая спора навсегда в его крови.

— Ты точно больше ничего не хочешь мне рассказать? — с участием спросила Джесси.

— Больше ничего, — эхом отозвался Джеймс, снова уставившись в одну точку.

Такое поведение не на шутку встревожило Джесси. Что он сейчас видит? То же, что и она — лес, травы, небо над кронами деревьев? Или то самое, что она невольно в нём разбудила?

«Надо как-то вывести его из этого состояния».

Нечто далёкое, расплывчатое, как размытая акварель, шевельнулось в её памяти. Обняв Джеймса за шею, Джесси притянула его ближе, заставила склонить голову себе на плечо, бережно гладила по волосам — так давным-давно её саму утешала мать. Джесси почти не помнила её лица, но сберегла ощущение защищённости. У неё вообще мало осталось воспоминаний о матери, но определённо ни одно из них не было неприятным.

Розы, розы повсюду, от их запаха кружится голова. Гробы утопают в море белых роз.

— Господин, госпожа, — кланяется дворецкий, — ваш блудный сын вернулся домой, как вы мечтали.

Джесси готова поклясться, что злорадный смех, наполняющий комнату, доносится из-под гробовых крышек, от этих звуков у неё мороз по коже. Джеймс пытается что-то ей сказать сквозь повязку, но Джесси не слушает. Смех всё громче. Массивные на вид крышки легко, как фанера, отлетают в сторону.

— Добро пожаловать, сынок! — в унисон произносят восставшие из мёртвых хозяева особняка.

Мяут, в восторге от их проделки, ударил лапой о лапу:

— Ха, так вы живы!

Джеймс, воспользовавшись всеобщим замешательством, срывает повязку.

— А ты как думал? Они нарочно всё подстроили! Но надо признать, мамочка и папочка, сегодня вы превзошли самих себя.

— Хорошую девочку? — Джесси скорчила презрительную гримасу. — И они каждый раз так отстранялись, когда ты в них нуждался? Да какие из них родители, Джеймс? Напыщенные безответственные куски дерьма!

Она надеялась последним замечанием расшевелить Джеймса, но он только прерывисто вздохнул.

— Я не могу их винить, Джесси. По-своему они всё же меня любили. Они желали мне блага, мечтали вырастить достойным человеком, укрепить связи между благородными семействами. А я не оправдал их ожиданий.

— Видимо, не очень-то любили, если чихать хотели на твоё мнение. Поверь мне, Джеймс, ты не обязан соответствовать ничьим ожиданиям. И знаешь, я рада, что ты не похож ни на одного из тех расфуфыренных снобов. Ну же, встряхнись! Твоей вины в произошедшем нет — и точка.

Джеймс слышал, но слова едва достигали сознания. Мучительный спазм сжал горло. Он хотел заплакать и не мог.

— Не смей плакать, Джеймс. Слёзы недостойны настоящего джентльмена, — приговаривает Джессибель, не прекращая двигаться. — Смотри на меня, смотри на меня!

Но он из последних сил зажмуривается, а слёзы текут из-под закрытых век, и это единственный протест, на который он сейчас способен.

Джесси не всегда разделяла его чувства и желания. Но даже мать никогда не утешала его вот так, как она. Мать брезгливо фыркнула бы: «И ты ещё смеешь жаловаться, когда такая девушка снизошла до тебя?» А Джесси не отвернулась от него. От её неуклюжего сострадания потеплело на душе. Что она сказала? Он ни в чём не виноват? Не виноват…

У Джесси лицо Джессибель. Возможно, он всегда искал в ней черты Джессибель? Джеймс содрогнулся. Джессибелль… Как она через расстояния и годы умудряется дотянуться до него?

Профессор постучал карандашом по кафедре и демонстративно кашлянул.

— Итак, что вы можете поведать мне о вайлплуме? Имейте в виду, молодой человек, время экзамена не безгранично.

«Вайлплум трясёт лепестками, испуская токсичные споры, которыми парализует жертву, прежде чем сожрать её заживо».

Джеймс знает, слишком хорошо знает, что должен отвечать, но не в силах произнести ни звука. Страх парализовал его язык. Он молчит минуту, две, беспомощно разводя руками.

— Весьма содержательный ответ, — иронично усмехнулся профессор. — Боюсь, молодой человек, вы недостаточно подготовлены для обучения в ПокеТехе.

Джесси ощутила, как напряжённое, словно сжатая пружина, тело Джеймса лихорадочно задрожало.

— Оставь меня, Джессибель, оставь, пожалуйста!

Джесси тихо заговорила, вкладывая в слова всю нежность, на какую была способна:

— Тише, Джеймс, не бойся! Всё хорошо, её здесь нет. Ну же, дружок, поплачь, отпусти то, что тебя гложет!

Последнее воспоминание расползлось, как клочья ночного тумана под лучами солнца. И тогда Джеймс наконец заплакал — бурно, не стесняясь ни Джесси, ни самого себя. Страх, вымываемый слезами, нехотя разжимал когти, отпускал Джеймса, отступал в глубину сознания. И стало легче дышать.

— Вот так, Джеймс, — непривычно ласково повторяла Джесси, — вот так. Всё хорошо.

Джеймс потянулся за её голосом. Опомнившись, он обнаружил, что находится в объятиях Джесси, а куртка под его щекой промокла от слёз. Глубоко дыша, он поднял голову, встретившись взглядом со встревоженными глазами Джесси.

— Наконец-то ко мне вернулся прежний Джеймс, — улыбнулась она. — Ты правда здорово меня напугал!

— Мне было так тяжело, Джесси, — всхлипнул он. — Мне казалось, я переживаю всё заново, что я снова…

— Чшш, — перебила Джесси. — Всё в прошлом. Ты свободен. Тебе ничто не угрожает, кроме разве что нагоняя от босса, если мы не поймаем для него ни одного покемона.

Они крепче обнялись и долго сидели так — умиротворённые, счастливые, одинаково любящие свободу. Идиллию нарушил резкий скрипучий голос:

— Ага, что я тебе говорил? С ними всё в порядке!

— Мяут! — хором воскликнули приятели.

— Хе-хе, он самый, — Мяут пригладил лапой ус. — Воббаффет беспокоился, как бы вы не перессорились окончательно.

Воббаффет, издав протяжное «Вобба», приложил руки к груди, Мяут кивнул ему с видом превосходства.

— Уж поверь мне, приятель, я-то знаю их подольше тебя. Ну что, пойдём или вы собрались проторчать тут до ночи?

— Да идём мы, идём, — буркнула Джесси, поднимаясь.

Джеймс тронул её за локоть.

— Джесси… То, что я наговорил… На самом деле я так не считаю. Ты должна бороться за титул королевы Калоса.

Джесси склонила голову, чтобы никто из друзей не заметил зардевшихся щёк.

— Тогда я обещаю пересмотреть методы тренировок. Кстати, поможешь мне придумать новую комбинацию?

— Я придумаю такую комбинацию, что сама Ария локти сгрызёт от зависти.

Мяут окинул парочку проницательным взглядом, но промолчал.

Джеймс снова видел окружающий мир во всей полноте красок и звуков. Он снова научился любить и доверять, никто не покушался на его свободу. Тревожные воспоминания уползли в глубину памяти. Возможно, когда-нибудь Джеймсу удастся изгнать их навсегда. Когда-нибудь Джессибель отпустит его.

@темы: фанфик