Передайте от меня привет Бродвею, когда попадёте на него.
Сама не заметила, как это закольцевала:
— Отчего же? Скажу, если просишь. Знаешь, Нуцал, что бывает, когда оголодавший волк ворвётся в овечий загон? Ему, чтоб насытиться, одной овцы хватит, а он в раж войдёт, остановиться не может. Всё режет и режет! — Саадат подошла к потухшему камину, зачерпнула в горсть золу. — Вот во что ты превратил мою страну и чем обернётся твоя слава!
Преисполнен горестных раздумий, сидел однажды Нуцал в своих покоях, мрачно поглядывал на огонь в камине. Натоплено жарко, а он не мог согреться. Пламя лизало поленья и те щёлкали, погибая.
— Они скоро станут золой… — подумал Нуцал вдруг. — Всё станет холодной золой.
Тогда Бике повелела сжечь одежду пропавших. Незачем больше хранить её. Кучу тряпок, для верности облитых нефтью, подожгли во внутреннем дворе. Нукеры, обмотав платками лица, как от чумы, тыкали в кучу шестами, сгребая и вороша, пока всё не истлело в золу. Золу развеяли по ветру на Большом гумне.
— Отчего же? Скажу, если просишь. Знаешь, Нуцал, что бывает, когда оголодавший волк ворвётся в овечий загон? Ему, чтоб насытиться, одной овцы хватит, а он в раж войдёт, остановиться не может. Всё режет и режет! — Саадат подошла к потухшему камину, зачерпнула в горсть золу. — Вот во что ты превратил мою страну и чем обернётся твоя слава!
Преисполнен горестных раздумий, сидел однажды Нуцал в своих покоях, мрачно поглядывал на огонь в камине. Натоплено жарко, а он не мог согреться. Пламя лизало поленья и те щёлкали, погибая.
— Они скоро станут золой… — подумал Нуцал вдруг. — Всё станет холодной золой.
Тогда Бике повелела сжечь одежду пропавших. Незачем больше хранить её. Кучу тряпок, для верности облитых нефтью, подожгли во внутреннем дворе. Нукеры, обмотав платками лица, как от чумы, тыкали в кучу шестами, сгребая и вороша, пока всё не истлело в золу. Золу развеяли по ветру на Большом гумне.