Передайте от меня привет Бродвею, когда попадёте на него.
Название: Мёрзни, мёрзни, волчий хвост!
Автор: A-Neo
Фэндом: Роман о Лисе
Персонажи: Изенгрим
Рейтинг: R
Жанры: Ангст, Дарк, Средневековье
Размер: Мини
Описание: Несколько иное развитие всем известной истории о волчьем хвосте в проруби.
Канон, чтоб было ясно, о чём речь. А предысторию мы и так помним с детства, разве что в русской сказке, в отличие от европейского аналога (или первоисточника, как знать) лиса традиционно женского пола.
P.S. Имена в фике взяты оригинальные. Ну не нравится мне это Гумно в переводе. Я понимаю, что так оно и переводится, но считаю, что перевод имён со смысловой нагрузкой не всегда уместен. Что касается имени волка, то я уж как-то привыкла к Изенгриму, к тому же встречаются разные варианты написания.
Читать дальше
Год двигался к Рождеству, а именно к той поре, когда солят свинину, а на улице трещат самые крепкие морозы. Рыжей полосой занималась в небе заря, когда мессир Констанс де Гранж, богатый вальвассор*, пробудившись, подошёл к окну. Стёкла подёрнулись инеем, поэтому пришлось ему продышать глазок, чтобы увидеть, что делается на свете. В тот же миг остатки сна слетели с него. Открывшееся любопытному оку зрелище взбодрило мессира Констанса почище обливания холодной водой. Окно его спальни выходило на пруд, где крестьяне поили скот. И там, на льду, бился, загребая лапами, матёрый волк. И, хоть ноги его не были перебиты и не видно нигде крови, а всё ж сидел зверь как-то странно, словно не мог поднять зад. Мессир Констанс от души расхохотался, поняв, в чём дело. Сдуру, видно, вечером ещё, покуда не затянулась прорубь, зверюга окунул хвост в воду. Да так и сидел, покуда не примёрз. Волк тянул, что было сил, прыгал и рвался, но ледяные тиски удерживали его хвост крепче капкана.
Возбуждённый лёгкой добычей, вальвассор как был босой бросился из комнаты, на ходу скликая слуг и веля седлать коня да брать на свору собак. То-то потешит он залежавшийся в ножнах меч!
Изенгрим что угодно отдал бы сейчас за возможность извлечь хвост из проруби и удрать в близлежащую рощу. Однако всего ценного-то имелось у него, что серая шуба, да и та подточена рубцами. На этот трофей и зарился мессир Констанс, ибо давно уж хотелось ему заполучить полсть из звериной шкуры. Обезумев от страха, Изенгрим тянулся, царапая когтями лёд. Тщетно! Казалось ему, что хвост вот-вот оторвётся: он уж согласен был и на это. Отчётливо услышал Изенгрим, как трубит охотничий рог, как заливаются собаки, и запрыгал ещё яростнее.
— Ренар! Помоги же мне, брат Ренар! — вылетел из его глотки униженный вопль. — Не бросай меня!
Ему ответило лишь эхо из рощи. Изенгрим взвыл уже в другой тональности.
— Чтоб тебе издохнуть, сын грязной суки! Подлый ублюдок! Дай мне только выбраться живым, и я разорву тебя в клочья!
Однако Ренар находился слишком далеко, чтобы слышать эти мольбы и эти угрозы. Не будь поблизости собак, он непременно задержался бы у пруда, но лишь затем, чтобы посмотреть, как Изенгрим выпутается из западни. Лис направлялся домой, где поджидали его возвращения великолепные запечённые угри, от одного вида которых текли слюнки.
А тем временем от усадьбы к волку с гиканьем мчались верхом сам мессир де Гранж и доезжачий с парой борзых на сворке.
— Эй, скорей на помощь волку! Спускай собак! — засвистал мессир. Кони, перемахнув изгородь, несли седоков прямо к добыче. Собаки летели по жнивью, распластавшись в угоне. Потеряв надежду убежать, лишённый даже возможности подняться в полный рост, Изенгрим замер, припав на задние лапы. Шерсть на загривке встала дыбом. Внушительные клыки обнажились в оскале. Сейчас он был страшен как дьявол, этот неукротимый лесной коннетабль. На внушаемый всему собачьему роду страх только и оставалось ему уповать.
— Ату его!
Погоди, разбойник, сейчас ты пропляшешь турдион! Кровь зарезанных телят и задранных овец на тебе, вон она сочится из твоей пасти. Ты ответишь за грехи свои и собратьев. Тушу твою склюют вороны, а шкура ляжет на пол в спальне, чтобы мессиру де Гранж и супруге его не студить босых ног, спускаясь поутру с постели. За густой тёплый мех дадут, пожалуй, до пяти солей**. Вой, Изенгрим, вой в последний раз! Читай волчью молитву!
Псы, жарко дыша, наскакивали на волка, норовя ухватить загривок. К несчастью Изенгрима, в их жилах текла кровь истинных злобачей, бесстрашных перед волками. Они старались сбить его с ног, налетали оба сразу. Изенгрим, ощерив заиндевелую морду, отбивался зубами. Щёлк, щёлк, да всё не мимо! Знала мать-волчица, выкармливая выводок, кого назвать Изенгримом***. Псы отлетали от него, но тут же кидались опять. Изенгрим из последних сил сдерживал их натиск. После проведённой на льду ночи он был слишком слаб, замёрзшее тело плохо слушалось его. Да к тому ж и пленённый в проруби хвост сковывал его движения.
— Смелее, Эсташ! Куси его, Тибо! — подбадривал борзых мессир Констанс. — Ведь это ты, серый дьявол, на прошлой неделе зарезал двух моих овец!
Изенгрим хотел провыть, что вовсе не он совершил вменяемое ему злодеяние. В усадьбе де Гранж поработали ненасытный Примо, его брат, с супругой Эрменгардой. А Изенгрим не охотился на баронских землях, у него свои угодья. Сюда же он пришёл за рыбой, соблазнившись посулами хитреца Ренара, чтоб черти на том свете поджарили его на сковородке. Чтоб те угри встали ему поперёк глотки… Да только когда тут оправдываться, если чуть зазеваешься, ан уж пёсьи зубы впились в бок! От подступившего ужаса горло Изенгрима свело спазмом. Пять солей за его шкуру — много, ой, много. Она будет вся в дырках, когда ловчие добудут её. Три соля, не больше. Нет, пожалуй, два, если без головы и хвоста. Изенгрим совсем пал духом, лапы его подкашивались. Он ляскал зубами, но всё слабее, всё чаще промахиваясь. Несомненно, ощущение близкой победы горячило охотников. Мессир Констанс только выжидал момента, чтобы, обнажив меч, пробиться в самую гущу свары.
Один из псов, что посильнее и опытнее, сбил-таки Изенгрима с ног, вцепился в загривок, прижимая всем своим весом ко льду. Тут же подоспел и второй. Изенгрим сопротивлялся, испытывая поистине адскую боль от пронзивших тело клыков и от едва не отрываемого, запечатанного в толще льда хвоста. Он рычал и скалился, но пёс крепко удерживал его шею, не давая подняться. Волчьи зубы щёлкали вхолостую. А второй пёс рвал его, только клочья летели. Ох, пропадёт меховая полсть мессира де Гранжа! Соль, один соль, большего она не стоит. Терзаемый Изенгрим не выдержал.
— Аййяяаааа! Не надо! — извивался он в невыносимой муке.
— Не на-адоо! — вторило эхо.
Так, должно быть, вопят грешные души в пекле.
Мессир Констанс вздрогнул. Он и не знал, что разрываемый заживо зверь кричит как человек.
— Не надо-о! Оуооо! — не кричал уже, а стонал Изенгрим.
А псы, натешившись, тащили волка каждый к себе, распиная по снегу. Они предоставляли господину вальвассору возможность нанести последний удар. Изенгрим замолк, покорный и беспомощный. Чертыхаясь, мессир Констанс наградил псов чувствительными пинками. Те отскочили, жалобно повизгивая, поджимая хвосты меж лап. Да, согрешили они, изрядно потрепали дичину, но разве же заслужили столь жестокого обращения? Разве их шкуры не исполосованы волчьими клыками? Доезжачий взял собак на сворку. Изенгрим лежал неподвижно. Жёлтые глаза его в последней яростной вспышке уставились на человека. Снова ругнувшись, мессир Констанс сорвал с пояса меч — прямо с ножнами, и принялся навершием разбивать лёд у волчьего хвоста. Летело ледяное крошево, освобождая чистую воду, отпуская пленный хвост. Почувствовав свободу, Изенгрим пополз вперёд, подальше от проруби. Верёвка, до сих пор соединявшая хвост с утопленным в пруду ведром, поволоклась следом.
— Набрал водицы, дурень? — усмехнулся в усы мессир Констанс, отвязав верёвку.
Вот поди скажи кому, что пожалел волка!
— Ну, пошёл прочь!
Изенгриму не потребовалось повторять дважды. Скребнув когтями по льду, он попробовал приподняться. Упал. Попробовал вновь. Всё-таки он был живуч и свиреп, и недаром занимал должность звериного коннетабля. Вторая его попытка увенчалась успехом. С трудом удержавшись на подгибающихся лапах, он поволокся к спасительной роще. Хвост висел как неживой, чужой. Изенгрим его не чувствовал. Едва превозмогая боль, не останавливаясь, чтобы хоть немного зализать раны, он тащился вверх по холму, измышляя самые страшные кары для лиса.
Мессир де Гранж смотрел ему вслед. Видно, придётся отложить мечты о меховой полсти у кровати до другого раза. Волков в лесах нынче водится полно, крестьяне устали жаловаться на их нападки. Добудет другого. А этот, чёрт уж с ним, пускай уходит. То ли жаль его, то ли ещё что. Да и шкура на нём всё равно вся худая была. И соля не стоила.
*Вальвассор — от лат. «вассал вассала», держатель мелкого феода от рыцарей в средневековых Франции и Италии.
**Соль — монета в средневековой Франции, чеканилась из серебра.
***Железный оскал
Автор: A-Neo
Фэндом: Роман о Лисе
Персонажи: Изенгрим
Рейтинг: R
Жанры: Ангст, Дарк, Средневековье
Размер: Мини
Описание: Несколько иное развитие всем известной истории о волчьем хвосте в проруби.
Канон, чтоб было ясно, о чём речь. А предысторию мы и так помним с детства, разве что в русской сказке, в отличие от европейского аналога (или первоисточника, как знать) лиса традиционно женского пола.
P.S. Имена в фике взяты оригинальные. Ну не нравится мне это Гумно в переводе. Я понимаю, что так оно и переводится, но считаю, что перевод имён со смысловой нагрузкой не всегда уместен. Что касается имени волка, то я уж как-то привыкла к Изенгриму, к тому же встречаются разные варианты написания.
Читать дальше
Год двигался к Рождеству, а именно к той поре, когда солят свинину, а на улице трещат самые крепкие морозы. Рыжей полосой занималась в небе заря, когда мессир Констанс де Гранж, богатый вальвассор*, пробудившись, подошёл к окну. Стёкла подёрнулись инеем, поэтому пришлось ему продышать глазок, чтобы увидеть, что делается на свете. В тот же миг остатки сна слетели с него. Открывшееся любопытному оку зрелище взбодрило мессира Констанса почище обливания холодной водой. Окно его спальни выходило на пруд, где крестьяне поили скот. И там, на льду, бился, загребая лапами, матёрый волк. И, хоть ноги его не были перебиты и не видно нигде крови, а всё ж сидел зверь как-то странно, словно не мог поднять зад. Мессир Констанс от души расхохотался, поняв, в чём дело. Сдуру, видно, вечером ещё, покуда не затянулась прорубь, зверюга окунул хвост в воду. Да так и сидел, покуда не примёрз. Волк тянул, что было сил, прыгал и рвался, но ледяные тиски удерживали его хвост крепче капкана.
Возбуждённый лёгкой добычей, вальвассор как был босой бросился из комнаты, на ходу скликая слуг и веля седлать коня да брать на свору собак. То-то потешит он залежавшийся в ножнах меч!
Изенгрим что угодно отдал бы сейчас за возможность извлечь хвост из проруби и удрать в близлежащую рощу. Однако всего ценного-то имелось у него, что серая шуба, да и та подточена рубцами. На этот трофей и зарился мессир Констанс, ибо давно уж хотелось ему заполучить полсть из звериной шкуры. Обезумев от страха, Изенгрим тянулся, царапая когтями лёд. Тщетно! Казалось ему, что хвост вот-вот оторвётся: он уж согласен был и на это. Отчётливо услышал Изенгрим, как трубит охотничий рог, как заливаются собаки, и запрыгал ещё яростнее.
— Ренар! Помоги же мне, брат Ренар! — вылетел из его глотки униженный вопль. — Не бросай меня!
Ему ответило лишь эхо из рощи. Изенгрим взвыл уже в другой тональности.
— Чтоб тебе издохнуть, сын грязной суки! Подлый ублюдок! Дай мне только выбраться живым, и я разорву тебя в клочья!
Однако Ренар находился слишком далеко, чтобы слышать эти мольбы и эти угрозы. Не будь поблизости собак, он непременно задержался бы у пруда, но лишь затем, чтобы посмотреть, как Изенгрим выпутается из западни. Лис направлялся домой, где поджидали его возвращения великолепные запечённые угри, от одного вида которых текли слюнки.
А тем временем от усадьбы к волку с гиканьем мчались верхом сам мессир де Гранж и доезжачий с парой борзых на сворке.
— Эй, скорей на помощь волку! Спускай собак! — засвистал мессир. Кони, перемахнув изгородь, несли седоков прямо к добыче. Собаки летели по жнивью, распластавшись в угоне. Потеряв надежду убежать, лишённый даже возможности подняться в полный рост, Изенгрим замер, припав на задние лапы. Шерсть на загривке встала дыбом. Внушительные клыки обнажились в оскале. Сейчас он был страшен как дьявол, этот неукротимый лесной коннетабль. На внушаемый всему собачьему роду страх только и оставалось ему уповать.
— Ату его!
Погоди, разбойник, сейчас ты пропляшешь турдион! Кровь зарезанных телят и задранных овец на тебе, вон она сочится из твоей пасти. Ты ответишь за грехи свои и собратьев. Тушу твою склюют вороны, а шкура ляжет на пол в спальне, чтобы мессиру де Гранж и супруге его не студить босых ног, спускаясь поутру с постели. За густой тёплый мех дадут, пожалуй, до пяти солей**. Вой, Изенгрим, вой в последний раз! Читай волчью молитву!
Псы, жарко дыша, наскакивали на волка, норовя ухватить загривок. К несчастью Изенгрима, в их жилах текла кровь истинных злобачей, бесстрашных перед волками. Они старались сбить его с ног, налетали оба сразу. Изенгрим, ощерив заиндевелую морду, отбивался зубами. Щёлк, щёлк, да всё не мимо! Знала мать-волчица, выкармливая выводок, кого назвать Изенгримом***. Псы отлетали от него, но тут же кидались опять. Изенгрим из последних сил сдерживал их натиск. После проведённой на льду ночи он был слишком слаб, замёрзшее тело плохо слушалось его. Да к тому ж и пленённый в проруби хвост сковывал его движения.
— Смелее, Эсташ! Куси его, Тибо! — подбадривал борзых мессир Констанс. — Ведь это ты, серый дьявол, на прошлой неделе зарезал двух моих овец!
Изенгрим хотел провыть, что вовсе не он совершил вменяемое ему злодеяние. В усадьбе де Гранж поработали ненасытный Примо, его брат, с супругой Эрменгардой. А Изенгрим не охотился на баронских землях, у него свои угодья. Сюда же он пришёл за рыбой, соблазнившись посулами хитреца Ренара, чтоб черти на том свете поджарили его на сковородке. Чтоб те угри встали ему поперёк глотки… Да только когда тут оправдываться, если чуть зазеваешься, ан уж пёсьи зубы впились в бок! От подступившего ужаса горло Изенгрима свело спазмом. Пять солей за его шкуру — много, ой, много. Она будет вся в дырках, когда ловчие добудут её. Три соля, не больше. Нет, пожалуй, два, если без головы и хвоста. Изенгрим совсем пал духом, лапы его подкашивались. Он ляскал зубами, но всё слабее, всё чаще промахиваясь. Несомненно, ощущение близкой победы горячило охотников. Мессир Констанс только выжидал момента, чтобы, обнажив меч, пробиться в самую гущу свары.
Один из псов, что посильнее и опытнее, сбил-таки Изенгрима с ног, вцепился в загривок, прижимая всем своим весом ко льду. Тут же подоспел и второй. Изенгрим сопротивлялся, испытывая поистине адскую боль от пронзивших тело клыков и от едва не отрываемого, запечатанного в толще льда хвоста. Он рычал и скалился, но пёс крепко удерживал его шею, не давая подняться. Волчьи зубы щёлкали вхолостую. А второй пёс рвал его, только клочья летели. Ох, пропадёт меховая полсть мессира де Гранжа! Соль, один соль, большего она не стоит. Терзаемый Изенгрим не выдержал.
— Аййяяаааа! Не надо! — извивался он в невыносимой муке.
— Не на-адоо! — вторило эхо.
Так, должно быть, вопят грешные души в пекле.
Мессир Констанс вздрогнул. Он и не знал, что разрываемый заживо зверь кричит как человек.
— Не надо-о! Оуооо! — не кричал уже, а стонал Изенгрим.
А псы, натешившись, тащили волка каждый к себе, распиная по снегу. Они предоставляли господину вальвассору возможность нанести последний удар. Изенгрим замолк, покорный и беспомощный. Чертыхаясь, мессир Констанс наградил псов чувствительными пинками. Те отскочили, жалобно повизгивая, поджимая хвосты меж лап. Да, согрешили они, изрядно потрепали дичину, но разве же заслужили столь жестокого обращения? Разве их шкуры не исполосованы волчьими клыками? Доезжачий взял собак на сворку. Изенгрим лежал неподвижно. Жёлтые глаза его в последней яростной вспышке уставились на человека. Снова ругнувшись, мессир Констанс сорвал с пояса меч — прямо с ножнами, и принялся навершием разбивать лёд у волчьего хвоста. Летело ледяное крошево, освобождая чистую воду, отпуская пленный хвост. Почувствовав свободу, Изенгрим пополз вперёд, подальше от проруби. Верёвка, до сих пор соединявшая хвост с утопленным в пруду ведром, поволоклась следом.
— Набрал водицы, дурень? — усмехнулся в усы мессир Констанс, отвязав верёвку.
Вот поди скажи кому, что пожалел волка!
— Ну, пошёл прочь!
Изенгриму не потребовалось повторять дважды. Скребнув когтями по льду, он попробовал приподняться. Упал. Попробовал вновь. Всё-таки он был живуч и свиреп, и недаром занимал должность звериного коннетабля. Вторая его попытка увенчалась успехом. С трудом удержавшись на подгибающихся лапах, он поволокся к спасительной роще. Хвост висел как неживой, чужой. Изенгрим его не чувствовал. Едва превозмогая боль, не останавливаясь, чтобы хоть немного зализать раны, он тащился вверх по холму, измышляя самые страшные кары для лиса.
Мессир де Гранж смотрел ему вслед. Видно, придётся отложить мечты о меховой полсти у кровати до другого раза. Волков в лесах нынче водится полно, крестьяне устали жаловаться на их нападки. Добудет другого. А этот, чёрт уж с ним, пускай уходит. То ли жаль его, то ли ещё что. Да и шкура на нём всё равно вся худая была. И соля не стоила.
*Вальвассор — от лат. «вассал вассала», держатель мелкого феода от рыцарей в средневековых Франции и Италии.
**Соль — монета в средневековой Франции, чеканилась из серебра.
***Железный оскал