Передайте от меня привет Бродвею, когда попадёте на него.
Собственно, ремейк вот этого дела: ficbook.net/readfic/853699
А также тренинг на прокачку скилла. Названия пока нет, объём неизвестен, но, видимо, растянется на несколько главок.
Название: Девять - один - четыре
Автор: A-Neo
Фэндом: Новые приключения неуловимых
Персонажи: Овечкин, Валерка, Кудасов, а там кто вклинится
Рейтинг: PG-13 или R, на что наработаю
Жанры: POV
Предупреждения: разве что некоторый ООС
Размер: там посмотрим
Описание: Ремейк "Последней игры штабс-капитана", но с другими акцентами. Овечкин изначально знает, с какой целью Валерка прибыл в Крым.
Примечание: Развитие другой версии отношений штабс-капитана и бывшего гимназиста. Обе версии меня устраивают одинаково. Навеяно ляпом с присутствием в бильярдной офицера с патрульного катера, по необъяснимой причине не узнавшего Валерку. Предположим, всё-таки не ляп. Попытка обоснуя и поиска логики в поступках персонажей (например, зачем потребовалось спешно убивать Сердюка, если можно было ждать, когда к нему явятся лазутчики).
Просьба сообщить об ошибках в матчасти, буде таковые найдутся.
Глава первая. Рыбалка по-крупномуПервое, что обращало на себя внимание в кабинете полковника Кудасова – гигантский сейф, многопудовая стальная громадина, одним своим видом пресекавшая самую мысль о взломе. Не сомневаюсь, впрочем: какой-нибудь виртуоз-медвежатник сумел бы без труда вскрыть замок и выпотрошить содержимое. Однако известнейший специалист в этой области уже месяц как томился в тюрьме за свои фокусы, и свобода грозила ему нескоро. Хозяин кабинета боялся не грабителей.
Полковник Кудасов ждал большевицких лазутчиков. В общем-то, по роду деятельности – полковник возглавлял ялтинскую контрразведку – он ждал их всегда. Тем не менее череда неприятных событий заставила Леопольда Сергеевича усилить бдительность. Началось всё с дерзкого захвата красными нашего аэроплана, в результате чего в руки врага угодил секретный пакет, а именно - письмо Кудасова к генералу Григорьеву. В послании, помимо всего прочего, шла речь о схеме укрепрайона. Конечно же, такая вещь, как ключ к обороне полуострова, не могла не заинтересовать красное командование.
Полковник всерьёз переживал: за подобный промах он мог в лучшем случае лишиться должности. На сей раз не помогла бы даже давняя дружба с Главнокомандующим. Недоброжелатели и завистники, предвкушая падение врангелевского любимца, заранее торжествовали. Честно говоря, репутация Кудасова меня мало волновала, и выручать начальника я не собирался. Но, поскольку с помощью полковника можно было и ситуацию поправить, и выгоду извлечь, я поделился с ним задумкой.
Меряя шагами кабинет, я излагал превратившемуся во внимание Кудасову порядок дальнейших действий. Историю с письмом при докладе Климовичу нужно представить не как провал, а как часть хитроумной операции. Пилот позволил себя пленить нарочно, чтобы к врагу попал якобы (и непременно подчеркните, что "якобы"!) секретный документ. Красным стало известно о существовании схемы? Неплохая приманка для их шпионов, верно? Знают, где искать? Пусть сунутся, а мы уж тут их встретим! Рыбачить доводилось, господин полковник? Да? Считайте, что красные, завладев письмом, проглотили наживку. Ждите. Поплавок не замедлит дрогнуть.
Леопольд Сергеевич буквально воспрял духом, во всём со мной согласился, но меры предосторожности принял. Злополучная схема совсем перестала покидать пределы его кабинета, что категорически не устраивало генерала Григорьева. И его превосходительство вполне можно понять: таскаться в наше ведомство аж из самого Джанкоя, чтобы только взглянуть на схему, – удовольствие невеликое. Его превосходительство не стеснялся в выражениях, в том числе и непечатных. Леопольд Сергеевич жалобно морщился, словно от зубной боли, но позиций не сдавал. Едва брань затихала, он спокойно говорил:
- И всё же схема останется здесь. А вам придётся ходить к нам до тех пор, пока вы не займёте место в ставке Главнокомандующего.
То есть будьте вы хоть трижды генералом, а подчиняться извольте. Нет, копию снять нельзя. Ни в коем случае. Жаловаться? Да хоть Врангелю!
Его превосходительство ворчал, по-кошачьи топорща усы, но тем не менее смирялся с прихотью Кудасова. Схема скрывалась в надёжном стальном нутре. Шифр замка, помимо меня и полковника, знал лишь один человек – адъютант Кудасова, поручик Перов. В преданности и порядочности этого офицера сомневаться не приходилось. Леопольд Сергеевич доверял ему, как самому себе.
Шифр. Всего четыре цифры, за которые кому-то предстояло рисковать жизнью. Теперь они уже не тайна. Один, девять, один, четыре. Год начала Великой войны. Полковник был сентиментален.
Следует упомянуть, что к Кудасову я относился с долей презрения. Будучи неглупым человеком, он и сам понимал, что занимал, так скажем, чужую должность. Там, где требовались ясный ум и твёрдая хватка, полковник проявлял нерасторопность и нерешительность. Там же, где следовало уступить, он артачился и лез напролом. Не о таком командире я мечтал. Эх, когда бы не доброжелательное отношение Врангеля, Леопольд Сергеевич давно лишился бы тёплого местечка!
Возможно, имела место извечная неприязнь фронтового офицера к штабнику. В то время, когда я сражался на передовой, Кудасов просиживал штаны над бумагами. Да, мы оба, каждый по-разному, служили на благо Отечества, только вот я, в отличие от полковника, платил за награды и повышения в чинах пролитой в боях кровью. И теперь этот сибарит тешил своё самолюбие, раскатывая на авто с супругой и в окружении совершенно невообразимого конвоя, тогда как я ежедневно рисковал. Или же я попросту завидовал полковнику, умеющему устраиваться в жизни? Чёрт его знает…
Итак, Леопольд Сергеевич Кудасов поджидал непрошенных гостей. А поплавок не замедлил дрогнуть. То бишь красные шпионы дали о себе знать. Сторожевой катер при патрулировании напоролся на рыбацкую фелюгу, якобы заблудившуюся в шторм. Однако в тот момент, когда офицер проверял бумаги, из трюма высунулся парнишка, решивший, видимо, узнать причину неожиданной остановки. Не разобравшись поначалу, что к чему, юноша произнёс одно только слово, зато какое!
- Товарищ…
И тут же осёкся, сообразив. Но было поздно. Поручик справедливо решил проверить трюм и выяснить, нет ли там ещё товарищей. Вот тут вышла осечка. Пассажиры фелюги оказали нешуточное сопротивление. Команда катера, к счастью для себя, отделалась ушибами, ссадинами и незапланированным купанием в море. Сильнее всех пострадал пулемётчик: парнишка, из-за которого случился сыр-бор, бросил в него нож и попал несчастному в плечо.
Кудасов рвал и метал, когда я докладывал ему о происшествии. Выкажи поручик хоть каплю сообразительности – лазутчики в тот же день оказались бы в контрразведке, правда, не в том качестве, в котором они туда стремились. Но ничего не поделаешь – упустили. Поручика и солдата, проверявшего трюм, допрашивал лично Кудасов. Солдатик, и без того не блиставший умственными способностями, совсем перепугался и понёс чепуху о нечистой силе и каких-то мертвецах с косами, стоящих вдоль дорог. Как впоследствии выяснилось, история с мертвецами имела отношение к шпионам, но не настолько важное для нашего дела, чтобы здесь её освещать. От поручика удалось добиться хоть немного толку. Парнишку, метнувшего нож, он запомнил хорошо и при случае мог опознать. В трюме напали двое, может, трое, сколько именно – он не знает, лиц не разглядел. Одна, кажется, девушка, точно не уверен. Но и на том спасибо.
Ясно как белый день: работали непрофессионалы. Серьёзные товарищи отправили бы команду катера, выражаясь их же языком, в штаб Духонина. Эти то ли не догадались, то ли побоялись, во всяком случае незадачливые патрульные могут их благодарить. Или… не так-то уж тут всё и ясно. На столь серьёзное дело красные отправляют дилетантов, среди которых девица и чуть ли не ребёнок. Неужели они ни в грош нас не ставят?
Что оставалось предпринять? Искать фелюгу? Бесполезно, да и пассажиры её всё равно уже в городе. Что им нужно? Схема укрепрайона. Куда пойдут? Для начала – выйдут на связного. А вот тут сложнее.
Сапожник Сердюк, по совместительству осведомитель Кудасова, был связан с большевицким подпольем - я знал наверняка. Проще всего казалось установить за ним слежку. И ждать, когда на горизонте появятся пассажиры фелюги. Но вмешался тот самый треклятый полковничий страх за собственную шкуру. Одному Богу известно, что Сердюк успел передать своим! Кудасову, проштрафившемуся с письмом, только скандала с ушлым подпольщиком сейчас и не хватало. Полковник решил, пока не поздно, избавиться от нежелательного свидетеля, а заодно показать, что контрразведчики не даром едят свой хлеб. Удобной явкой пришлось пожертвовать. Хватать сапожника предстояло мне.
- Сердюк не должен попасть к нам. Надеюсь, вы меня поняли, Пётр Сергеевич? – многозначительно намекнул Кудасов.
Разумеется, я понял. Леопольд Сергеевич любил чужими руками таскать каштаны из огня, но приказ есть приказ.
Глава вторая. Облава на сапожника- Господин штабс-капитан, вся улица оцеплена! – козырнул бравый есаул. – Стой! Куда?
Последнее относилось к юному оборванцу, нацелившемуся под шумок прошмыгнуть мимо солдат.
- Мне нужно… - заупрямился нарушитель.
- Не положено! Стоять! – рявкнул бдительный есаул и засвистел. – Давай, давай, давай!
Мимо парнишки, испуганно прижавшегося к стене, с гиканьем вылетели из переулка трое верховых. Я мысленно чертыхнулся. Полковник решил обставить арест с излишней помпой, словно предстояло хватать целую организацию, а не одного-единственного смутьяна. Неужели он всё-таки не доверял мне, коли считал, что я с целым взводом солдат упущу Сердюка? Ещё бы эскадрон прислал! По оборванцу я лишь лениво скользнул взглядом. Как оказалось позже, следовало обратить на него пристальное внимание, но меня в тот момент куда больше интересовало происходящее возле жилища подпольщика.
С моей позиции и улица, и дом Сердюка просматривались прекрасно. Покамест моего вмешательства не требовалось, и я сквозь кованую решётку, отгораживающую переулок, наблюдал за развитием событий. Солдаты, не тратя времени зря, выломали калитку и ворвались во двор. Раздался грозный собачий лай, хлопнул выстрел. Лай перешёл в истошный визг, сменившийся предсмертным хрипом. Признаюсь, мне стало жаль ни в чём не повинного пса. Расскажи кому такое – на смех поднимут. Надо же, пожалел собаку, когда и человеческая-то жизнь нынче стоит дешевле банки с тушёнкой! Пёсика-то пожалел, а его хозяина…
Сопротивляющегося Сердюка, похожего в моём представлении скорее на кузнеца, чем на сапожника (хотя кто его знает, как должен выглядеть настоящий сапожник?) вывели под руки двое солдат. Пожилой полковник, отдуваясь, шёл рядом, держа арестованного под прицелом, и подгонял:
- Ну же, иди, иди!
- Господи, сапожника-то за что? – сочувственно охнул женский голос в толпе зевак.
Настало время действовать. Вразвалочку подойдя к конвоирам, я приказал отпустить арестованного. Солдаты, видимо, не без усилий скрутившие подпольщика там, в доме, нехотя подчинились. Сердюк, вытирая внушительных размеров кулаки о кожаный фартук, выжидающе уставился на меня. Несомненно, узнал, несмотря на штатское платье и щёгольскую тросточку – точь-в-точь такую, как у полковника. Возможно, он, памятуя о знакомстве с Кудасовым, надеялся, что сейчас я объявлю всем о досадной ошибке и у него, товарища, попрошу прощения за беспокойство?
- Он хороший, он сам пойдёт, - ухмыльнулся я и добавил, глядя ему прямо в глаза. - Не так ли, товарищ Сердюк?
Тот, по всей видимости, размышлял, стоит ли использовать внезапно выпавший шанс к бегству. Требовалось развеять сомнения. Отрепетированный едва ли не до автоматизма удар в живот заставил Сердюка согнуться пополам от боли, однако сапожник неожиданно резво разогнулся, ответил мне весьма чувствительным пинком, расшвырял оторопевший конвой, и – побежал. Он понимал, что вероятность уйти невелика, и всё-таки бежал. Именно это мне и было нужно.
Вслед беглецу загрохотали выстрелы, пули зацвенькали по мостовой, а Сердюк, как заговорённый, всё летел вперёд. Если успеет свернуть за угол, то…
- Уйдёт, сволочь!
За годы войны я привык к крови и смертям. Сердюк был моим врагом. Он не имел права уйти. Тщательно прицелившись, я нажал на курок. Человек дёрнулся, нелепо взмахнул руками и, как подкошенный, рухнул прямо в аптечную витрину. Зазвенело разбитое стекло. Толпа охнула. Долговязый аптекарь выскочил на крыльцо и оторопело таращился то на мертвеца, то на покрытую осколками мостовую.
- Туда ему и дорога! – злорадно пробормотал кто-то за моей спиной.
Вот и всё. Явка перестала существовать, подпольщик Сердюк убит при попытке побега. Всё шито-крыто. Кудасов весьма натурально вздыхал, выслушивая мой доклад, и в конце объявил:
- Что же, своим поступком он сам доказал собственную вину. Вы поступили правильно, штабс-капитан. Можете быть свободны.
Проклятый лицемер! После уж от поручика Перова я узнал, что Кудасов в то время, когда я устранял Сердюка, катался вместе с супругой на карусели. В служебное время. Вероятно, проводил слежку за подозрительным карусельщиком, к которому слишком часто захаживал на огонёк покойный сапожник. Однако сомнение – стоило ли спасать подмоченную репутацию начальника? – у меня осталось.
Если подумать, проваленная явка играет нам на руку. Лазутчики, несомненно, шедшие к Сердюку, растеряются. Их должны были проинструктировать, свести с нужными людьми, а теперь придётся перестраиваться на ходу.
Зачем они прибыли в Крым? Их интересует схема. Как легче всего к ней подобраться? Попытаться подкупить того, кто имеет к ней доступ. С самим начальником контрразведки шпионы, естественно, на сделку не пойдут. Им нужен кто-то попроще, готовый соблазниться предложенной наградой. Кто покажется им подходящей кандидатурой? Я…
Теперь я – наживка. Я сам должен помочь добыче поскорее клюнуть на приманку. Дать понять, что я им необходим позарез, иначе не добудут то, за чем прибыли.
С благословения Кудасова я, получив казённые деньги, принялся "мелькать на виду". Вечера проводил то в биллиардной, то в ресторане "Палас", одно посещение которого и в лучшие времена влетело бы мне в копеечку. Впрочем, полковник настоятельно советовал не увлекаться, опасаясь, что я под видом операции запросто промотаю даровые суммы. Однако ничего подобного у меня и в мыслях не водилось. Я создавал образ бесчестного игрока и кутилы, с которым легко познакомиться, чьи привычки и предпочтения известны всем, которому вечно нужны деньги, а уж ради них он пойдёт на всё. Вот зачем я таскался в ресторан, а не затем, чтобы за один присест ухлопать месячное жалование резервного офицера.
Интуитивно я чувствовал: за мной наблюдают. Присматриваются. Соображают, подхожу ли я им. Теперь главное не спугнуть.
С недавних пор напротив здания контрразведки обосновался чистильщик обуви. Поначалу я не обращал на него внимания: ну сидит и сидит, место людное, а обувь граждан и в мирное, и в военное время пачкается одинаково. Почему бы парнишке не подработать? Но, присмотревшись к чистильщику внимательнее, я вздрогнул: знакомое лицо. Где-то я его видел. Где?
Кудасов изъявил желание подозрительного юнца тут же арестовать. Пришлось спешно охладить начальничье рвение:
- И какое же обвинение вы собираетесь ему предъявлять, господин полковник? Чистить обувь не запрещено, а доказательств связи мальчишки с подпольем у вас никаких.
Кудасов, поглядывая в окно, раздражённо ответил:
- Пётр Сергеевич, вы же сами прекрасно знаете, что малец не просто так здесь сидит! Он явно следит!
- Пускай себе, а вы наблюдайте за ним. Кто к нему приходит, как часто. А трогать не смейте, спугнёте лазутчиков. Знаете, Леопольд Сергеевич, что означает появление мальчишки? Наш план сработал. Скоро они выйдут со мной на связь.
Кудасов задёрнул шторы.
- Поступайте как знаете, Пётр Сергеевич. А за чистильщиком я присмотрю, уж будьте уверены.
В голосе полковника сквозила едва сдерживаемая ярость. Переживания Кудасова меня нисколько не волновали. Дело клеилось. Каша заваривалась – страсть какая.
Глава третья. Последний шансЩедрое летнее солнце било прямо в окна, поэтому в самые жаркие часы полковник задёргивал шторы, спасаясь от зноя. Тем удобнее становилось наблюдать за улицей, оставаясь незамеченным. Если выглянуть осторожно в щёлочку между шторами, то площадь перед контрразведкой представала, как на ладони, и прекрасно виден был мальчишка, как обычно, работавший на облюбованном им месте.
- И не везёт же в последние дни господину артисту! Погода нынче изумительная, а он, видите ли, постоянно умудряется где-то испачкать ботинки, – добродушно улыбнулся Кудасов, наблюдая из окна за пресловутым чистильщиком, добросовестно полировавшим штиблеты куплетиста Касторского.
Что ни говори, а такое стремление к чистоте обуви выглядит подозрительно.
- А ведь неплохой вариант, господин полковник? У Касторского имеется обширный круг знакомств в офицерской среде, он всё слышит и примечает, к тому же обладает неплохо подвешенным языком и изворотливым умом. На месте красных лазутчиков я непременно обратился бы к такому человеку.
Я и сам подумывал поговорить с господином артистом с глазу на глаз, но побоялся ненароком спугнуть охотников за схемой. Пришлось ограничиться в присутствии Касторского развязными разговорами о бильярдных партиях и вечной нехватке денег. Судя по тому, что куплетист, извольте видеть, зачастил к чистильщику, старания мои не пропали даром.
Однако радоваться пока особо нечему. Дело почти не продвинулось и всё, на чём мы могли основываться – домыслы да интуитивные подозрения. Никаких доказательств против артиста и мальчишки нет, настоящий враг проявлять себя не спешил, а время, которое дорого и нам, и красным, неумолимо шло. Неужели я ошибся?!
- Скажите, Пётр Сергеевич, вам-то самому всё это не кажется нелепым? – начальник оставил созерцание уличной панорамы и переключился на мою персону.
- Что именно, господин полковник?
- Не притворяйтесь, Пётр Сергеевич, - фыркнул Кудасов, становясь похожим на рассерженного кота. – Вся дурацкая затея с приманкой, которую вы используете как предлог для походов по кабакам! А Евгений Константинович ждёт результатов! О чём прикажете ему докладывать? О ваших с поручиком бильярдных экзерсисах?!
Леопольд Сергеевич затронул наболевшее и возразить ему нечего: план действительно нелеп. Но ничего получше предложить не могу. Я офицер, а не сыщик.
- Я стараюсь исключительно в интересах общего дела, господин полковник.
- Полноте, штабс-капитан, подобные басни приберегите для мемуаров! – продолжал разоряться Кудасов. – С меня довольно. Спектакль пора заканчивать.
Чертовски противно, когда тебя отчитывают, как нашкодившего мальчишку, а ты стоишь навытяжку, не смея и слова вставить в собственное оправдание. Но куда неприятнее, когда слова бередят и без того назойливое сомнение. Почему лазутчики не дают о себе знать? Они должны действовать быстро и решительно, а не отсиживаться в укрытии. Допустим, они используют паренька-чистильщика в качестве наблюдателя и связного. Предположим, когда не стало Сердюка, они отыскали другого информатора в лице куплетиста. Касторский может указать либо на меня, либо на поручика Перова, как на самых близких к полковнику сотрудников контрразведки. Может, конечно, навести и на кого-нибудь другого, такой вариант мы тоже учли. Но какого чёрта тогда красные медлят, когда дорог каждый день?! Сомневаются? Ищут другой способ подобраться к схеме? А что ещё они могут? Найти уголовника, который за хорошую мзду раскурочит кудасовский кабинет. Но ведь пока его найдёшь... Не с собой же они привезли "специалиста"? Да и проникнуть незамеченными в охраняемое здание контрразведки у них вряд ли получится. Разве что налёт устроить. Похитить жену Кудасова и потребовать выкупа. Супруга начальника всё время под надёжной охраной. Риск слишком велик. Да и время, время, время…
Я запутался, совсем запутался… Попрошусь обратно на фронт. Там хоть понятно, где свои, где враги. Здесь я превращаюсь в сволочь. Осточертели мне выстрелы из-за угла, косые взгляды, тыловые крысы. Вот прямо сейчас заявлю Кудасову, что подаю рапорт и… И вслух сказал совсем другое:
- Прошу вас, господин полковник, дайте мне последний шанс.
Начальник поперхнулся. Подошёл к окну, глянул на улицу, осторожно раздвинув шторы. Уселся за стол, переставил с места на место чернильницу. Я смиренно ждал его решения.
- Удивительное упрямство, - изрёк, наконец, полковник. – Впрочем, так и быть. Но если – слышите, Пётр Сергеевич? – если и сегодня никаких результатов, я сворачиваю операцию.
- Слушаюсь, господин полковник! – радостно гаркнул я, щёлкнув каблуками.
Итак, если не сегодня, то поиск шпионов заканчивается, предстоит кумекать дальше. А там, глядишь, генерал Григорьев займёт место в Ставке Главнокомандующего и добъётся разрешения вывезти схему в Джанкой. Однако кумекать не пришлось, поскольку судьба решила меня побаловать, предоставив-таки ожидаемые результаты.
Нам с поручиком настало время отправляться на очередную вылазку. Совместить приятное с полезным, правду говоря, ибо биллиардные партии приносили неплохой приработок. Пресловутый мальчишка скучал, спрятавшись под зонтом от палящего солнца, и поджидал клиентов. Ничего, друг ситный, авось скоро бездельничать тебе не придётся. А покамест надобно и ему, по обыкновению, кинуть наживку.
- Как думаете, поручик, не скоротать ли нам часок у "Маэстро Бовэ"? – спросил я будто невзначай, как раз когда мы проходили мимо чистильщикова поста.
- Отчего же не скоротать? – весело откликнулся поручик, стрельнув глазами по парнишке.
Тот и ухом не повёл, но разговор, несомненно, слышал. Ну и славно.
Глава четвёртая. Явление гимназистаОживлённый разговор, ведшийся в биллиардной, мгновенно оборвался при нашем появлении: контрразведка пришла. Каждый справедливо опасался ненароком ляпнуть лишнее в присутствии подчинённых Кудасова. Нас, по традиции, недолюбливали и побаивались. С напускным радушием, за которым отчётливо сквозила неприязнь, завсегдатаи "Маэстро Бовэ" ответили на наше приветствие. Поручик, проворонивший фелюгу, радостно подал голос из угла:
- А, Пётр Сергеевич! Снова станете опустошать наши карманы?
Сам поручик никогда, сколько помню, участия в игре не принимал, да впрочем, не за тем я его сюда и таскал.
Поначалу всё шло как обычно, никаких происшествий, никаких подозрительных посетителей. Только стучали костяные шары, катаясь по зелёному сукну, да вполголоса переговаривались игроки. Словом, тишь, гладь, да Божья благодать. Настало время приниматься за дело.
- Слышали новость, Пётр Сергеевич? – улыбнулся Перов, выцеливая ближайший шар. – Опыты господина Кошкина всё же увенчались успехом.
- Неужели? – подивился я.
- Так точно. Он мне вчера лично демонстрировал. На вид обычный биллиардный шар. Чистая слоновая кость! – адъютант заговорил, подражая манере Кошкина, причём вышло у него довольно похоже. – Однако при ударе – ба-бах! Не знаю, чем он их начиняет, но гремят здорово.
- Нам-то какой прок от его изобретения?
- Пусть полковник решает. Может, и пригодится.
С Кошкиным история давняя. В первых числах апреля в контрразведку посыпались анонимные доносы на провизора. Не составляло труда угадать авторство соседей, недовольных тем, что в аптеке постоянно что-то дымит, взрывается и едко пахнет химикатами. Чудак Кошкин, распугав практически всех посетителей, в уныние, однако, не впадал и целиком отдавался странному увлечению. Нашим агентам, явившимся с ордером на обыск, он прочёл пространственную лекцию по химии и фармакологии, уверил в полнейшей лояльности к власти, заявил, что занят разработкой секретного оружия для Русской армии. Ничего предосудительного в кошкинских владениях обнаружить не удалось, экспериментатору сделали внушение и отпустили с миром. Затем последовало неожиданное продолжение. Аптекарь нанёс нам ответный визит: мало кто отваживался совершать подобное! Добившись приёма у самого Кудасова, Кошкин вновь повёл речь о секретном оружии. Долговязого изобретателя не восприняли всерьёз, посмеивались за спиной, считая сумасшедшим. И вот, значит, что-то он всё же создал… Занятно.
Его я увидел сразу. Не так уж часто захаживали сюда посетители в штатском. Добротный костюм в клеточку резко выделялся на фоне офицерских кителей. Он был тут как белая ворона, этот пытливо осматривающийся юнец в очках, придававших его внешности некоторую наивность. Поручик со сторожевика боком подобрался ко мне и, страшно волнуясь, зашептал на ухо:
- Это он, господин штабс-капитан! Тот мальчишка с фелюги!
Я уже и сам догадался. Сердце моё возликовало, но я, не подав виду, притворился, будто целиком поглощён партией и не замечаю новичка. Исподволь я разглядывал его. Юноша, лет шестнадцати, из тех, что в ту щедрую на приключения эпоху покидали отчий дом, чтобы примкнуть к одной из воюющих сторон. У нас таких добровольцев называли "баклажками". Этого, видимо, прельщала революционная романтика. Храбрый парнишка, не побоялся в одиночку явиться сюда. Понимает ли он, что отправлен на верную гибель? Неужели красное командование всерьёз рассчитывает на него?
Чистенький, интеллигентный юноша, в облике его, манере держаться чувствовалась порода. Очки то и дело сползали с переносицы, он привычно поправлял их указательным пальцем правой руки. Про себя я сразу прозвал его Гимназистом. Это он метал нож на фелюге. А по виду скромник, воды не замутит. Заняв место в уголке, Гимназист, в свою очередь, наблюдал за мной. Я пытался оправдать его ожидания, обыгрывая соперников одного за другим. Перову вскоре надоел биллиард и он развлекал себя исполнением сентиментальных романсов под гитарный аккомпанемент. Глаз с мальчишки, впрочем, не спускал.
- Ну что, есть ещё желающие, господа?
- Да нет, Пётр Сергеевич, с вами играть неинтересно, - зашумели офицеры. - Результат всегда известен заранее. И так всегда!
Тут-то Гимназист отважился, наконец, перейти к действию. Решительным шагом приблизившись к столу, он принялся складывать шары в пирамиду. Ничего не скажешь, эффектный выход. Что же, малыш, я принимаю твой вызов.
- Юноша, мы играем на деньги. Вам известна ставка?
- Разумеется, господин штабс-капитан! – озорно улыбнулся в ответ Гимназист.
Сняв пиджак, он откатил биток к противоположному борту. Я разбил пирамиду, постаравшись сделать это крайне неаккуратно – несколько шаров, таким образом, забить не составило бы труда даже ребёнку.
- Позвольте заметить, господин штабс-капитан, это довольно-таки неосторожно с вашей стороны, - предостерёг юнец.
- Прошу, - окинул я стол широким приглашающим жестом. – Прошу…
Чортов тик привязался совершенно не вовремя. Неосторожно, так? Нет, юнец, я знаю, что делаю. Ты заманиваешь в тенета меня, я – тебя.
Юноша, разумеется, легко забил те шары, которые я нарочно подставил под его удар. Офицеры радостно загомонили: наконец-то у непобедимого штабс-капитана нашёлся достойный противник! Поединок обещал быть увлекательным.
- Пупсик, мой милый мальчуган… - пропел пожилой полковник в корниловском мундире, выбираясь из-за столика. Я адресовал певцу многозначительный взгляд. Не знаю, понял ли полковник моё предупреждение, но арию, во всяком случае, оборвал.
Мальчишка азартно сверкал глазами, на лбу его от напряжения выступили бисеринки пота. Неуютно, должно быть, оказаться в кольце врагов, не имея жизненного опыта. Ему невдомёк, что я уже знаю, кто он и зачем сюда пришёл. Достаточно одного моего слова – и шпиона мгновенно схватят. Сердце моё в волнении замерло – как перед атакой на германские позиции.
Вокруг нас собралась толпа любопытных, кажется, все завсегдатаи биллиардной побросали свои занятия и выстроились полукругом, наслаждаясь моим разгромом. Даже буфетчик, по-гусиному вытянув шею, выглядывал из-за барной стойки. Я не собирался разочаровывать ни их, ни юнца. Когда ход перешёл ко мне, я промазал по шару, который просто невозможно было не забить. Я бездарно переиграл, но никто из присутствующих, поглощённых поединком, ничего не заметил. Конечно же, победа досталась невесть откуда взявшемуся юноше. Veni, vidi, vici.*
- Однако, Пётр Сергеевич, партия! – склонил голову Перов, озирая поле сражения.
- М-да…
Зрители, обсуждая интересное зрелище, разошлись. Никогда, никогда ещё на памяти этих офицеров их знаменитого штабс-капитана не обставляли так лихо и стремительно! Я, придав лицу подобающее случаю выражение растерянности, отсчитал Гимназисту причитающуюся ему сумму – он её честно заслужил.
- Благодарю за доставленное удовольствие!
Гимназист, не пересчитывая, схватил ассигнации, сунул в карман пиджака, учтиво попрощался и вышел. Вернее, выбежал. Наверняка радовался произведённому впечатлению. Я улыбнулся: дело пошло на лад.
- Он – тот, кого вы ждёте? – спросил подошедший Перов.
- Вне всяких сомнений. Думаю, сегодня мы с ним ещё встретимся.
Пусть Кудасов выказывает недовольство, а провести вечер в "Паласе" мне всё-таки придётся. Как знать, не явится ли туда Гимназист, дабы закрепить знакомство? Да и деньжата какие-никакие у него теперь водятся. До скорой встречи, господин Гимназист!
* Veni, vidi, vici. (лат.) - Пришёл, увидел, победил.
Глава пятая. Боже, Царя храни!Я не ошибся. Пресловутый юнец сидел в зале, заняв столик поближе к эстраде. Перед ним стояли тарелки с самыми скромными по ресторанным расценкам яствами, но он почти не притрагивался к еде, скорее, для вида ковыряя вилкой поданную ему снедь. Я устроился так, чтобы видеть Гимназиста, и чтобы он видел меня. Заняв, таким образом, позицию, я решил пока перекусить, а там действовать по обстоятельствам. Певица с сомнительными вокальными данными, но смазливым личиком услаждала слух посетителей романсом на стихи Северянина о паже, полюбившем королеву. Прибыл полковник Кудасов в сопровождении нарядной супруги и адъютанта. Разумеется, Леопольд Сергеевич никак не мог пропустить важный этап операции! Да и мадам Кудасовой, несомненно, хотелось выгулять новёхонькое платье. Вечер для демонстрации вечернего туалета она выбрала, как оказалось, не самый подходящий, вот ведь незадача. Юноша ждал. Певичка на сцене закончила выступление и удалилась за кулисы под вялые аплодисменты публики. Конферансье, набрав воздуха в лёгкие, громогласно объявил:
- Буба Касторский! Известный! Со своими воробушками!
Слушатели оживились: злободневные куплеты Касторского пользовались здесь большим успехом. Немалую роль в популярности куплетиста играли и "воробушки", выделявшиеся откровенными нарядами и соблазнительными формами. Итак, Буба. Голову даю на отсечение: без него в нашем деле не обошлось! Я впился взглядом в юношу. На сцену выпорхнул кордебалет со страусиными перьями в волосах, затем вприпрыжку появился сам артист в элегантном костюме и канотье. Гимназист кивнул и поднял бокал с вином. В ту же минуту оркестр вместо ожидаемого весёлого мотивчика грянул такое, что у меня мурашки побежали по телу. Воробушки сложили руки, словно на молитве, а Буба, обнажив голову и встав по стойке смирно, запел:
- Боже, Царя храни! Сильный, державный…
Кордебалет подтянул:
- Царствуй на славу, на славу нам.
Чего угодно я ожидал, но только не такого хода. Удар пришёлся в подвздошину. Над моими монархическими убеждениями, бывало, подтрунивали, но никто ещё не пытался так бесцеремонно затронуть самые потаённые струны моей души. В ялтинском ресторане звучал гимн, гимн рухнувшей в небытие империи, настойчивый зов из прошлого. Гимназист поднялся при первых аккордах. Скомкав салфетку, я чинно вытянулся во фрунт, точно на плацу во время Императорского смотра. Не затем, чтобы показать юнцу, будто попался на его уловку. Нет. Это было сильнее меня. Я не мог сопротивляться тому, что накрепко въелось в мои плоть и кровь, стало памятью о том времени, когда всё было просто и понятно, когда мою страну не рвали на куски многочисленные армии. Только сейчас я особенно отчётливо ощутил, насколько устал от бесконечной войны. Юнец, ты заставил меня почувствовать себя слабым, показал, насколько мои убеждения чужды здесь и сейчас. Я и за это с тобой поквитаюсь.
Далеко не у всех присутствующих пение Касторского вызвало священный трепет. Некоторые офицеры и несколько штатских последовали моему примеру, однако остальные выступили, кто во что горазд. Некий господин в пенсне сердито выкрикнул резким голосом:
- Да здравствует парламентская республика!
- Я протестую! – прохрипел в ответ седовласый полковник, и тут же осадил вставшего было на дыбы черкеса. – Молчать, щенок!
Горец, доводившийся телохранителем черноглазой адыгейской княжне, затрясся от возмущения, однако спутница успокаивающе положила ладонь ему на плечо, призывая не связываться. Белокурая красавица, за которой целый вечер ухаживал мой филер, вдруг вскочила и, выбросив вперёд руку жестом оратора на митинге, звонко закричала, перекрывая общий гам:
- Вся власть Учредительному собранию!
Филер, не ожидавший такой прыти, замешкался, не зная, что предпринять: то ли поддержать даму, дабы не ударить перед ней в грязь лицом, то ли промолчать и вообще дать дёру, пока не началась настоящая катавасия. Вот Леопольд Сергеевич не стал дожидаться свалки и, подхватив супругу под ручку, благоразумно покинул заведение. Следом за шефом подался осторожный адъютант. Ну и чорт с ними.
За столиком, где расположились корниловцы, послышались здравицы Врангелю. Черкес, давно порывавшийся вставить свои пять копеек, таки не утерпел и рявкнул:
- Долой монар-р-хов!
Всё бы ничего, но он оказался в опасной близости от Гимназиста, чем юноша моментально воспользовался, отвесив противнику монархии смачную оплеуху. Пора вмешаться, а то, чего доброго, хлопец не доживёт до конца операции. Рассвирепевший горец выхватил кинжал, намереваясь пригвоздить обидчика к стене. Я, закрыв собой побледневшего юнца, перехватил и вывернул руку с оружием. Княжна испуганно вскрикнула. Черкес рванулся, но я, предупредив его бросок, отшвырнул противника в сторону, прямо под ноги прекрасной адыгейки. Кто-то выпалил в потолок и тут уж всё окончательно, как сказал бы граф Толстой, смешалось в доме Облонских: женский визг, выстрелы, ругань, звон разбитой посуды. Публика бросилась на выход. Черкес, жаждавший реванша, снова подскочил к Гимназисту. Юнец, ни капли не растерявшись, перебросил его через спину приёмом джиу-джитсу, чем немало меня поразил. Похоже, вечер у несчастного телохранителя не задался. Сграбастав в охапку перепуганную красавицу-княжну, он поспешил ретироваться.
Дым стоял коромыслом. Один невозмутимый Буба, покончив с "Боже, Царя храни!", переключился на свой повседневный репертуар:
- А ну спросите: ты имеешь счастье?
И я отвечу: чтобы да, так нет.
Не знаю, как там со счастьем, а вот времени я точно не имел.
Сейчас, спустя годы, та суматоха вспоминается с улыбкой, но тогда мне сделалось грустно и противно. Схватив виновника беспорядка за руку, я поспешил вытащить его на воздух, подальше от беснующихся тыловых крыс. Тем паче, этого-то он от меня и добивался.
- Юноша, в этом зале далеко не все преданы Государю Императору! Здесь полно всякого сброда – эсеры, анархисты, кадеты… Идёмте, идёмте, молодой человек!
Ведь наверняка кто-нибудь сообщил в участок. Нам объяснения с полицией ни к чему. На тёмной улице шумел ливень, вдалеке грохотал гром, показавшийся мне вдруг гулом канонады. Мы с Гимназистом укрылись в подворотне, пережидая непогоду.
- Кто же вы, таинственный незнакомец? Я вас вижу во второй раз и вы опять меня поражаете, - первым заговорил я и козырнул. – Позвольте представиться: штабс-капитан Овечкин Пётр Сергеевич. А вас, очевидно, зовут… граф Монте-Кристо, да?
Какой же мальчишка не зачитывался сочинением господина Дюма-отца? Молния на миг осветила лицо Гимназиста, застывшее в маске решимости.
- Нет. Валерий Михайлович.
- Очень приятно!
- Простите, пожалуйста, я испортил вам вечер.
- Ну-у, ничего, ничего…
- Я просто не думал, что будет такая реакция.
Ага, не думал он, как же…
- Не стоит извиняться за то, что у вас есть убеждения! Их так мало у кого осталось в этом городе.
В сущности, я был искренен: разве стоит стесняться своих убеждений?
- Но ведь вы могли пострадать из-за меня.
- Вы о горце? Пустяки. Не с такими ещё доводилось сходиться в рукопашной! Давайте-ка сменим лучше тему. Скажите, вы здесь живёте постоянно?
Знакомство завязалось. Обрадованный Валерий Михайлович поведал мне о своих скитаниях в поисках родителей, которых революция разметала по стране, словно щепки в бушующем океане, о лишениях на пути из Петрограда в Ялту, о том, как в Крыму напал было на след отца, однако опоздал и только сегодня узнал, что папенька давно в Константинополе. Не исключено, что юнец поведал мне часть настоящей биографии, однако, что в его рассказах правда, а что вымысел, я так никогда и не узнал. Может статься, мальчишке действительно пришлось хлебнуть лиха, пока не прибился к красным – всё возможно.
- Так вы здесь совсем один? Бедный мальчик! – я поцокал языком. – Да, время, время…
Гимназист жалобно засопел. Ливень, меж тем, не собирался прекращаться. Замаячила перспектива проторчать в подворотне всю ночь и основательно продрогнуть. Я предложил юнцу прогуляться до "Маэстро", где можно закрепить знакомство и обсушиться, поскольку холодного душа всё равно не избежать. Валерий Михайлович ответил согласием и мы, вздохнув, решительно шагнули под дождь.
В биллиардной, устроившись подальше от не в меру дотошных игроков, я продолжал прощупывать юношу. Тот, ностальгически заводя глаза, посвящал меня в подробности своего довоенного прошлого.
- Скажите, Валерий, а где вы жили в Петербурге?
Юноша мечтательно протянул:
- На Зелениной…
- М-м-м… Оказывается, соседи.
Не совсем, конечно, соседи, всё же Большая Зеленина далековато от Петроградской набережной, но, как-никак, земляки. Я покосился на Валерия Михалыча: не вздрогнет ли от неожиданности? Но нет, собеседник мой умел держать себя в руках. А меня самого уже захватили воспоминания.
- Пять лет я прожил на квартирах гренадёрского полка. Может быть, мы с вами даже… встречались! Впрочем, вы тогда были маленьким и гуляли с няней.
Почему-то мне вспомнился вдруг далёкий летний день, Невский проспект, разряженная толпа - и я, юнкер, гуляю без определённой цели, наслаждаясь отпуском и не забывая оглядываться по сторонам: как бы нечаянно не пропустить офицера. Навстречу мне чинно вышагивала кудрявая бонна, держа правой рукой ручку румяного мальчика в матроске. Карапуз с любопытством разглядывал окружающее и, проходя мимо меня, задорно улыбнулся. Я улыбнулся в ответ. Малыш в матроске, где-то ты теперь?
- С французом, - вздохнул Гимназист.
- Не понял?
- Гувернёр у меня был француз, - озорно сверкнул глазами юнец, - Прекрасный человек! Сначала он жил у моего дяди, но, когда тот не в шутку занемог, переехал к нам.
Дальше последовал вольный пересказ "Евгения Онегина". В общих чертах, француз души не чаял в своём подопечном, не досаждал учением…
- Слегка за шалости бранил…
Валерий Михалыч заигрался и рисковал выдать себя раньше времени. Но разоблачать лазутчика, пока мы не знаем, кто стоит за его спиной, нельзя. Я притворился, будто поверил, и подхватил его игру.
- И в Летний сад гулять водил…
- Да. Мы любили с ним гулять в Летнем саду.
- Боже мой! Неужели это никогда не повторится?!
Да, ничего никогда не повторится, незачем тешиться пустыми надеждами. Ничего этого больше не будет – ни Государя, ни прежней жизни, и малыш в матроске не пройдёт больше по Невскому. И у меня никогда не будет семьи. Потому что всё, что мне было дорого, смято и уничтожено жестоким хамом. Схватку с лазутчиками ещё возможно выиграть, но в целом исход битвы предрешён, это лишь вопрос времени. Неприятный холодок прополз по спине. Глупый мальчишка, ты не понимаешь, кому служишь! Ты поможешь им одолеть нас, но они и тебя раздавят, когда придёт время. А оно придёт, поверь мне. Ты не такой, как они, в новой жизни, за которую ты так рьяно борешься, тебе места не найдётся. Глупый наивный мальчишка. Одумайся, пока не поздно. Да впрочем, о чём я?! Валерий Михалыч всё равно не вернётся к своим.
- Пётр Сергеевич, можно задать вам вопрос?
- Д-да, конечно…
- Почему вы решили стать офицером?
- Что?!
Признаться, неожиданный вопрос. Хотя не мне же одному интересоваться подноготной собеседника.
- Простите, я не должен был… - по-настоящему смутился Гимназист.
- Нет, отчего же. Мои предки со времён Александра Первого служили Отечеству. Выбор будущей профессии даже не обсуждался.
Да, юнец, разбередил ты мне душу!
В целом, с Валерием Михалычем оказалось приятно поболтать о том, о сём, вспомнить столичную жизнь, ненадолго окунуться в прошлое. Гимназист держался достойно, застенчиво улыбался, отвечал быстро и толково, но я всё-таки чувствовал, как он напряжён. Расстались мы практически друзьями. Довольный мальчишка, надо полагать, отправился к своим – докладывать, что познакомился со штабс-капитаном и с честью выдержал прощупывание. Прощупывание, которое даже толком не начиналось.
Глава 6. Итак, мстители- Пропуск!
- Какой там пропуск?! Имею важное сообщение для господина полковника!
Неизвестный посетитель препирался с дежурным офицером в холле столь громко, что крики их без труда достигали полковничьего кабинета. Мы с Кудасовым переглянулись: до сих пор к нам с таким энтузиазмом ломился только генерал Григорьев. Обычно авторы "важных сообщений" ограничивались подбрасыванием анонимных доносов, которые потом приходилось проверять, и уж, во всяком случае, не рвались на приём к самому начальнику. Заинтригованный Леопольд Сергеевич вызвал адъютанта:
- Прикажите пропустить ко мне этого крикуна.
Посетитель оказался коренастым низкорослым человеком потрёпанной наружности, в пиджаке, кожаных галифе и сапогах, над которыми не мешало бы потрудиться нашему знакомому чистильщику. Он тяжело дышал от волнения и опасливо озирался: шутка ли, попасть к самому хозяину контрразведки!
- С кем имею честь? – ободряюще улыбнулся благодушно настроенный Кудасов.
- Атаман Гнат Бурнаш, ваше высокоблагородие! – отрапортовал визитёр.
Это нам ни о чём не говорило – таких атаманов, бывших и действующих, настоящих и самозваных, пруд пруди. Проверить, где и с кем он прежде сражался, не представляется возможным. Посему полковник перешёл сразу к делу.
- Ну-с, и о чём же вы хотели сообщить мне?
- Располагаю сведениями о красных лазутчиках.
Вот так номер! Начальник вооружился пером и бумагой, готовясь вести протокол.
- Итак, где же ваши лазутчики?
-Один из них сидит прямо у вас под окнами, - засипел Бурнаш, - под видом чистильщика обуви.
Ожидаемой сенсации не вышло.
- Чистильщик? – поскучнел Кудасов. – Мы знаем, что он связной.
- Ой, господин полковник, вряд ли вы знаете, что это за мальчишка! - возопил атаман. - Он главарь банды, называющей себя Мстителями!
Я насторожился. Банда Мстителей? Так они, выходит, дети? То есть к нам за схемой действительно заслали детей и за спиной Валерия Михайловича никто не стоит?! Конечно, мы имеем дело с весьма способными подростками – Валерий наглядно продемонстрировал мне, как опасно его недооценивать. Но всё же – они совсем ещё юнцы. Этим лет по пятнадцать-шестнадцать, тем, которых мы пока не видели, вероятно, столько же.
- Мы вас слушаем, - напомнил Кудасов.
- Мы вас внимательно слушаем! – уточнил я.
Атаман поправил галстук и, выразительно таращась, поведал о том, как со своим отрядом сражался с красными в степях Херсонщины, где впервые столкнулся с бандой. Треклятые Мстители постоянно досаждали подчинённым Бурнаша, а вожаку их удалось пристроиться при штабе в качестве ординарца, исправно снабжая своих сведениями о каждом атаманском шаге.
- Вот этот самый парнишка и служил у меня. Данькой звать, фамилией Щусь. Батька его из матросов, в комбеде заседал, покуда пулю не слопал.
- Как вы говорите, его фамилия? – удивился я.
- Щусь. А что? – не понял Бурнаш.
- Так, ничего. Забавное совпадение. Продолжайте, пожалуйста, атаман.
Уж не родственник ли, часом, махновскому командиру? Тот тоже из матросов. Странные коленца выкидывала Гражданская война. Доводилось мне как-то слышать о начальнике дивизии Красной - тогда ещё гвардии - по фамилии Овечкин. Чудны дела Твои, Господи!
- У этого парня на спине заметки должны быть. Один добрый хлопец плёткой оставил, Царствие ему Небесное! - Бурнаш размашисто осенил себя крестом. – Лихой был казак.
- Бить ребёнка… - хмыкнул Кудасов. – Что ж с вашим лихим воякой стало?
- Смеётесь? Зря смеётесь, господин полковник! – надулся посетитель, вполне освоившийся с обстановкой.
От дальнейшего рассказа атамана, сопровождавшегося энергичными жестами и выразительными гримасами, нам с полковником сделалось не по себе. Бурнаш нарисовал образ вражины хитрого, коварного, безжалостного, сильного, не пасующего перед трудностями. И при том они были подростками, которым по возрасту полагалось играть, а не стрелять. Проклятая мясорубка, заставившая даже детей взяться за оружие! Особенно меня поразил рассказ о том, как Мстители перепугали людей Бурнаша, устроив засаду на старом кладбище. Так вот о каких мёртвых с косами талдычил солдат со сторожевика! А мы тогда не придали значения его бессвязному лепету.
- Так сколько же их всего? – спросил Леопольд Сергеевич, едва успевая записывать.
- Четверо, ваше высокоблагородие!
Начальничья рука зависла над столом.
- Что?! Вы хотите сказать, что всего четверо подростков справились с целым вооружённым отрядом? И станицу отвоевали тоже они вчетвером?!
- Так точно, господин полковник! – прохрипел атаман. – Это не дети! Это дьяволово семя!
Кудасов вытер платочком вспотевшее лицо.
- Хорошо… Пусть так. Значит, одного мы знаем. Приметы остальных назвать можете?
Бурнаш старательно описал своих врагов. В одном из Мстителей нетрудно было опознать Гимназиста, другой – цыганёнок и, наконец, девчонка, сестра главаря. Чорт, а ведь поручик говорил о девице на фелюге…
- Скажите, - спросил я, - не знаком ли вам артист Буба Касторский?
Бурнаша аж перекосило. Судя по всему, само имя куплетиста, наравне с Мстителями, злило его, словно красная тряпка – быка. Того и гляди, дым из ноздрей повалит.
- Касторский?! Так он с ними связан, одна шайка! Тогда ещё, в станице… И он здесь?!
- Здесь, здесь, - кивнул я.
Глаза атамана налились кровью.
- Ежели с моей стороны какое участие понадобится, - кулаки Бурнаша злобно сжались, - я готов содействовать. У меня с ними давние счёты!
- За ценные сведения и желание помочь благодарю, - вновь улыбнулся полковник. – Вы где остановились?
- В номерах Калашникова. А что?
- Скоро можете понадобиться. Никуда не отлучайтесь. Вот ваш пропуск! Честь имею!
- Мстители! – фыркнул начальник, едва за атаманом захлопнулась дверь. – Что вы по этому поводу думаете, Пётр Сергеевич?
- Надо проверить, Леопольд Сергеевич! Вдруг это именно те, кого вы ждёте?
Хотя чего уж там проверять. Понятно, отчего лазутчики так замешкались. Опыта недостаёт, боятся ошибиться. Да, братцы-кролики, шпионить – это вам не шашками махать! Кудасов, однако, засомневался:
- Да, но… дети?
- Атаман ведь нам поведал, какие это дети!
- Хорошо. По крайней мере теперь есть повод брать мальчишку.
- Погодите! Он нам ещё сослужит службу.
- Что вы задумали, Пётр Сергеевич? - заинтересовался начальник.
- Когда вы ждёте его превосходительство?
- Генерала Григорьева? Сегодня. Вот же чорт… Хотите побеседовать с ним?
- С его адъютантом. Он ведь общается с Касторским. Пусть так ненароком упомянет, что его превосходительство получил, наконец, место в ставке Главнокомандующего…
- Тогда Касторский решит, что схема едет в Джанкой! – живо подхватил начальник, потирая руки. – Он должен будет передать новость мальчишке. Да, это заставит их заметаться и проявить себя. Отлично придумано, Пётр Сергеевич!
Мне, чего греха таить, польстила похвала. Сердце налилось знакомым азартом – как всегда, когда предстояло хватать добычу. Пусть Мстители почувствуют, что времени у них в обрез. Щусь взбаламутит Валерия Михайловича – и всё, свою работу он выполнит, можно его брать. Гимназисту придётся играть в открытую. Ему недолго осталось корчить из себя беженца. Остаются ещё двое, но выловить их труда не составит. Клубок хитросплетений разматывался с бешеной скоростью. Скоро мы накроем всю шайку, сцапаем, как мышат!
- Нет, так не годится! – покачал головой Леопольд Сергеевич. – Получается, мы затеяли всю катавасию ради того, чтобы арестовать подростков? Да нас на смех поднимут!
Но разве наша вина в том, что у красных не нашлось кандидатур посерьёзнее?
- Нас поднимут на смех, если шпионам удастся заполучить то, за чем они явились!
В глазах Кудасова плясали озорные чёртики.
- Мы должны учесть все возможные варианты, Пётр Сергеевич! Вдруг лазутчикам удастся проникнуть сюда?
- Сюда? Но как они вскроют сейф? Разве что кто-то сообщит им код?
- Вот вы и сообщите им код. Вы же наживка.
Ушам своим не верю.
- Вы хотите, чтобы я…
- Да-да. Им нужна схема? Они её получат! Посмотрим, сможет ли красное командование ею воспользоваться!
Кудасов расхохотался. Теперь я понял его замысел. Недооценивал, ох, недооценивал я, оказывается, своего начальника!
P.S. Первый абзац взят из начатого, но заброшенного лет пять назад рассказа, где фигурировали начальник контрразведки и сейф. Вишь, где пригодилось.
P.P.S. На всякий случай, вдруг кому интересно:
А также тренинг на прокачку скилла. Названия пока нет, объём неизвестен, но, видимо, растянется на несколько главок.
Название: Девять - один - четыре
Автор: A-Neo
Фэндом: Новые приключения неуловимых
Персонажи: Овечкин, Валерка, Кудасов, а там кто вклинится
Рейтинг: PG-13 или R, на что наработаю
Жанры: POV
Предупреждения: разве что некоторый ООС
Размер: там посмотрим
Описание: Ремейк "Последней игры штабс-капитана", но с другими акцентами. Овечкин изначально знает, с какой целью Валерка прибыл в Крым.
Примечание: Развитие другой версии отношений штабс-капитана и бывшего гимназиста. Обе версии меня устраивают одинаково. Навеяно ляпом с присутствием в бильярдной офицера с патрульного катера, по необъяснимой причине не узнавшего Валерку. Предположим, всё-таки не ляп. Попытка обоснуя и поиска логики в поступках персонажей (например, зачем потребовалось спешно убивать Сердюка, если можно было ждать, когда к нему явятся лазутчики).
Просьба сообщить об ошибках в матчасти, буде таковые найдутся.
Глава первая. Рыбалка по-крупномуПервое, что обращало на себя внимание в кабинете полковника Кудасова – гигантский сейф, многопудовая стальная громадина, одним своим видом пресекавшая самую мысль о взломе. Не сомневаюсь, впрочем: какой-нибудь виртуоз-медвежатник сумел бы без труда вскрыть замок и выпотрошить содержимое. Однако известнейший специалист в этой области уже месяц как томился в тюрьме за свои фокусы, и свобода грозила ему нескоро. Хозяин кабинета боялся не грабителей.
Полковник Кудасов ждал большевицких лазутчиков. В общем-то, по роду деятельности – полковник возглавлял ялтинскую контрразведку – он ждал их всегда. Тем не менее череда неприятных событий заставила Леопольда Сергеевича усилить бдительность. Началось всё с дерзкого захвата красными нашего аэроплана, в результате чего в руки врага угодил секретный пакет, а именно - письмо Кудасова к генералу Григорьеву. В послании, помимо всего прочего, шла речь о схеме укрепрайона. Конечно же, такая вещь, как ключ к обороне полуострова, не могла не заинтересовать красное командование.
Полковник всерьёз переживал: за подобный промах он мог в лучшем случае лишиться должности. На сей раз не помогла бы даже давняя дружба с Главнокомандующим. Недоброжелатели и завистники, предвкушая падение врангелевского любимца, заранее торжествовали. Честно говоря, репутация Кудасова меня мало волновала, и выручать начальника я не собирался. Но, поскольку с помощью полковника можно было и ситуацию поправить, и выгоду извлечь, я поделился с ним задумкой.
Меряя шагами кабинет, я излагал превратившемуся во внимание Кудасову порядок дальнейших действий. Историю с письмом при докладе Климовичу нужно представить не как провал, а как часть хитроумной операции. Пилот позволил себя пленить нарочно, чтобы к врагу попал якобы (и непременно подчеркните, что "якобы"!) секретный документ. Красным стало известно о существовании схемы? Неплохая приманка для их шпионов, верно? Знают, где искать? Пусть сунутся, а мы уж тут их встретим! Рыбачить доводилось, господин полковник? Да? Считайте, что красные, завладев письмом, проглотили наживку. Ждите. Поплавок не замедлит дрогнуть.
Леопольд Сергеевич буквально воспрял духом, во всём со мной согласился, но меры предосторожности принял. Злополучная схема совсем перестала покидать пределы его кабинета, что категорически не устраивало генерала Григорьева. И его превосходительство вполне можно понять: таскаться в наше ведомство аж из самого Джанкоя, чтобы только взглянуть на схему, – удовольствие невеликое. Его превосходительство не стеснялся в выражениях, в том числе и непечатных. Леопольд Сергеевич жалобно морщился, словно от зубной боли, но позиций не сдавал. Едва брань затихала, он спокойно говорил:
- И всё же схема останется здесь. А вам придётся ходить к нам до тех пор, пока вы не займёте место в ставке Главнокомандующего.
То есть будьте вы хоть трижды генералом, а подчиняться извольте. Нет, копию снять нельзя. Ни в коем случае. Жаловаться? Да хоть Врангелю!
Его превосходительство ворчал, по-кошачьи топорща усы, но тем не менее смирялся с прихотью Кудасова. Схема скрывалась в надёжном стальном нутре. Шифр замка, помимо меня и полковника, знал лишь один человек – адъютант Кудасова, поручик Перов. В преданности и порядочности этого офицера сомневаться не приходилось. Леопольд Сергеевич доверял ему, как самому себе.
Шифр. Всего четыре цифры, за которые кому-то предстояло рисковать жизнью. Теперь они уже не тайна. Один, девять, один, четыре. Год начала Великой войны. Полковник был сентиментален.
Следует упомянуть, что к Кудасову я относился с долей презрения. Будучи неглупым человеком, он и сам понимал, что занимал, так скажем, чужую должность. Там, где требовались ясный ум и твёрдая хватка, полковник проявлял нерасторопность и нерешительность. Там же, где следовало уступить, он артачился и лез напролом. Не о таком командире я мечтал. Эх, когда бы не доброжелательное отношение Врангеля, Леопольд Сергеевич давно лишился бы тёплого местечка!
Возможно, имела место извечная неприязнь фронтового офицера к штабнику. В то время, когда я сражался на передовой, Кудасов просиживал штаны над бумагами. Да, мы оба, каждый по-разному, служили на благо Отечества, только вот я, в отличие от полковника, платил за награды и повышения в чинах пролитой в боях кровью. И теперь этот сибарит тешил своё самолюбие, раскатывая на авто с супругой и в окружении совершенно невообразимого конвоя, тогда как я ежедневно рисковал. Или же я попросту завидовал полковнику, умеющему устраиваться в жизни? Чёрт его знает…
Итак, Леопольд Сергеевич Кудасов поджидал непрошенных гостей. А поплавок не замедлил дрогнуть. То бишь красные шпионы дали о себе знать. Сторожевой катер при патрулировании напоролся на рыбацкую фелюгу, якобы заблудившуюся в шторм. Однако в тот момент, когда офицер проверял бумаги, из трюма высунулся парнишка, решивший, видимо, узнать причину неожиданной остановки. Не разобравшись поначалу, что к чему, юноша произнёс одно только слово, зато какое!
- Товарищ…
И тут же осёкся, сообразив. Но было поздно. Поручик справедливо решил проверить трюм и выяснить, нет ли там ещё товарищей. Вот тут вышла осечка. Пассажиры фелюги оказали нешуточное сопротивление. Команда катера, к счастью для себя, отделалась ушибами, ссадинами и незапланированным купанием в море. Сильнее всех пострадал пулемётчик: парнишка, из-за которого случился сыр-бор, бросил в него нож и попал несчастному в плечо.
Кудасов рвал и метал, когда я докладывал ему о происшествии. Выкажи поручик хоть каплю сообразительности – лазутчики в тот же день оказались бы в контрразведке, правда, не в том качестве, в котором они туда стремились. Но ничего не поделаешь – упустили. Поручика и солдата, проверявшего трюм, допрашивал лично Кудасов. Солдатик, и без того не блиставший умственными способностями, совсем перепугался и понёс чепуху о нечистой силе и каких-то мертвецах с косами, стоящих вдоль дорог. Как впоследствии выяснилось, история с мертвецами имела отношение к шпионам, но не настолько важное для нашего дела, чтобы здесь её освещать. От поручика удалось добиться хоть немного толку. Парнишку, метнувшего нож, он запомнил хорошо и при случае мог опознать. В трюме напали двое, может, трое, сколько именно – он не знает, лиц не разглядел. Одна, кажется, девушка, точно не уверен. Но и на том спасибо.
Ясно как белый день: работали непрофессионалы. Серьёзные товарищи отправили бы команду катера, выражаясь их же языком, в штаб Духонина. Эти то ли не догадались, то ли побоялись, во всяком случае незадачливые патрульные могут их благодарить. Или… не так-то уж тут всё и ясно. На столь серьёзное дело красные отправляют дилетантов, среди которых девица и чуть ли не ребёнок. Неужели они ни в грош нас не ставят?
Что оставалось предпринять? Искать фелюгу? Бесполезно, да и пассажиры её всё равно уже в городе. Что им нужно? Схема укрепрайона. Куда пойдут? Для начала – выйдут на связного. А вот тут сложнее.
Сапожник Сердюк, по совместительству осведомитель Кудасова, был связан с большевицким подпольем - я знал наверняка. Проще всего казалось установить за ним слежку. И ждать, когда на горизонте появятся пассажиры фелюги. Но вмешался тот самый треклятый полковничий страх за собственную шкуру. Одному Богу известно, что Сердюк успел передать своим! Кудасову, проштрафившемуся с письмом, только скандала с ушлым подпольщиком сейчас и не хватало. Полковник решил, пока не поздно, избавиться от нежелательного свидетеля, а заодно показать, что контрразведчики не даром едят свой хлеб. Удобной явкой пришлось пожертвовать. Хватать сапожника предстояло мне.
- Сердюк не должен попасть к нам. Надеюсь, вы меня поняли, Пётр Сергеевич? – многозначительно намекнул Кудасов.
Разумеется, я понял. Леопольд Сергеевич любил чужими руками таскать каштаны из огня, но приказ есть приказ.
Глава вторая. Облава на сапожника- Господин штабс-капитан, вся улица оцеплена! – козырнул бравый есаул. – Стой! Куда?
Последнее относилось к юному оборванцу, нацелившемуся под шумок прошмыгнуть мимо солдат.
- Мне нужно… - заупрямился нарушитель.
- Не положено! Стоять! – рявкнул бдительный есаул и засвистел. – Давай, давай, давай!
Мимо парнишки, испуганно прижавшегося к стене, с гиканьем вылетели из переулка трое верховых. Я мысленно чертыхнулся. Полковник решил обставить арест с излишней помпой, словно предстояло хватать целую организацию, а не одного-единственного смутьяна. Неужели он всё-таки не доверял мне, коли считал, что я с целым взводом солдат упущу Сердюка? Ещё бы эскадрон прислал! По оборванцу я лишь лениво скользнул взглядом. Как оказалось позже, следовало обратить на него пристальное внимание, но меня в тот момент куда больше интересовало происходящее возле жилища подпольщика.
С моей позиции и улица, и дом Сердюка просматривались прекрасно. Покамест моего вмешательства не требовалось, и я сквозь кованую решётку, отгораживающую переулок, наблюдал за развитием событий. Солдаты, не тратя времени зря, выломали калитку и ворвались во двор. Раздался грозный собачий лай, хлопнул выстрел. Лай перешёл в истошный визг, сменившийся предсмертным хрипом. Признаюсь, мне стало жаль ни в чём не повинного пса. Расскажи кому такое – на смех поднимут. Надо же, пожалел собаку, когда и человеческая-то жизнь нынче стоит дешевле банки с тушёнкой! Пёсика-то пожалел, а его хозяина…
Сопротивляющегося Сердюка, похожего в моём представлении скорее на кузнеца, чем на сапожника (хотя кто его знает, как должен выглядеть настоящий сапожник?) вывели под руки двое солдат. Пожилой полковник, отдуваясь, шёл рядом, держа арестованного под прицелом, и подгонял:
- Ну же, иди, иди!
- Господи, сапожника-то за что? – сочувственно охнул женский голос в толпе зевак.
Настало время действовать. Вразвалочку подойдя к конвоирам, я приказал отпустить арестованного. Солдаты, видимо, не без усилий скрутившие подпольщика там, в доме, нехотя подчинились. Сердюк, вытирая внушительных размеров кулаки о кожаный фартук, выжидающе уставился на меня. Несомненно, узнал, несмотря на штатское платье и щёгольскую тросточку – точь-в-точь такую, как у полковника. Возможно, он, памятуя о знакомстве с Кудасовым, надеялся, что сейчас я объявлю всем о досадной ошибке и у него, товарища, попрошу прощения за беспокойство?
- Он хороший, он сам пойдёт, - ухмыльнулся я и добавил, глядя ему прямо в глаза. - Не так ли, товарищ Сердюк?
Тот, по всей видимости, размышлял, стоит ли использовать внезапно выпавший шанс к бегству. Требовалось развеять сомнения. Отрепетированный едва ли не до автоматизма удар в живот заставил Сердюка согнуться пополам от боли, однако сапожник неожиданно резво разогнулся, ответил мне весьма чувствительным пинком, расшвырял оторопевший конвой, и – побежал. Он понимал, что вероятность уйти невелика, и всё-таки бежал. Именно это мне и было нужно.
Вслед беглецу загрохотали выстрелы, пули зацвенькали по мостовой, а Сердюк, как заговорённый, всё летел вперёд. Если успеет свернуть за угол, то…
- Уйдёт, сволочь!
За годы войны я привык к крови и смертям. Сердюк был моим врагом. Он не имел права уйти. Тщательно прицелившись, я нажал на курок. Человек дёрнулся, нелепо взмахнул руками и, как подкошенный, рухнул прямо в аптечную витрину. Зазвенело разбитое стекло. Толпа охнула. Долговязый аптекарь выскочил на крыльцо и оторопело таращился то на мертвеца, то на покрытую осколками мостовую.
- Туда ему и дорога! – злорадно пробормотал кто-то за моей спиной.
Вот и всё. Явка перестала существовать, подпольщик Сердюк убит при попытке побега. Всё шито-крыто. Кудасов весьма натурально вздыхал, выслушивая мой доклад, и в конце объявил:
- Что же, своим поступком он сам доказал собственную вину. Вы поступили правильно, штабс-капитан. Можете быть свободны.
Проклятый лицемер! После уж от поручика Перова я узнал, что Кудасов в то время, когда я устранял Сердюка, катался вместе с супругой на карусели. В служебное время. Вероятно, проводил слежку за подозрительным карусельщиком, к которому слишком часто захаживал на огонёк покойный сапожник. Однако сомнение – стоило ли спасать подмоченную репутацию начальника? – у меня осталось.
Если подумать, проваленная явка играет нам на руку. Лазутчики, несомненно, шедшие к Сердюку, растеряются. Их должны были проинструктировать, свести с нужными людьми, а теперь придётся перестраиваться на ходу.
Зачем они прибыли в Крым? Их интересует схема. Как легче всего к ней подобраться? Попытаться подкупить того, кто имеет к ней доступ. С самим начальником контрразведки шпионы, естественно, на сделку не пойдут. Им нужен кто-то попроще, готовый соблазниться предложенной наградой. Кто покажется им подходящей кандидатурой? Я…
Теперь я – наживка. Я сам должен помочь добыче поскорее клюнуть на приманку. Дать понять, что я им необходим позарез, иначе не добудут то, за чем прибыли.
С благословения Кудасова я, получив казённые деньги, принялся "мелькать на виду". Вечера проводил то в биллиардной, то в ресторане "Палас", одно посещение которого и в лучшие времена влетело бы мне в копеечку. Впрочем, полковник настоятельно советовал не увлекаться, опасаясь, что я под видом операции запросто промотаю даровые суммы. Однако ничего подобного у меня и в мыслях не водилось. Я создавал образ бесчестного игрока и кутилы, с которым легко познакомиться, чьи привычки и предпочтения известны всем, которому вечно нужны деньги, а уж ради них он пойдёт на всё. Вот зачем я таскался в ресторан, а не затем, чтобы за один присест ухлопать месячное жалование резервного офицера.
Интуитивно я чувствовал: за мной наблюдают. Присматриваются. Соображают, подхожу ли я им. Теперь главное не спугнуть.
С недавних пор напротив здания контрразведки обосновался чистильщик обуви. Поначалу я не обращал на него внимания: ну сидит и сидит, место людное, а обувь граждан и в мирное, и в военное время пачкается одинаково. Почему бы парнишке не подработать? Но, присмотревшись к чистильщику внимательнее, я вздрогнул: знакомое лицо. Где-то я его видел. Где?
Кудасов изъявил желание подозрительного юнца тут же арестовать. Пришлось спешно охладить начальничье рвение:
- И какое же обвинение вы собираетесь ему предъявлять, господин полковник? Чистить обувь не запрещено, а доказательств связи мальчишки с подпольем у вас никаких.
Кудасов, поглядывая в окно, раздражённо ответил:
- Пётр Сергеевич, вы же сами прекрасно знаете, что малец не просто так здесь сидит! Он явно следит!
- Пускай себе, а вы наблюдайте за ним. Кто к нему приходит, как часто. А трогать не смейте, спугнёте лазутчиков. Знаете, Леопольд Сергеевич, что означает появление мальчишки? Наш план сработал. Скоро они выйдут со мной на связь.
Кудасов задёрнул шторы.
- Поступайте как знаете, Пётр Сергеевич. А за чистильщиком я присмотрю, уж будьте уверены.
В голосе полковника сквозила едва сдерживаемая ярость. Переживания Кудасова меня нисколько не волновали. Дело клеилось. Каша заваривалась – страсть какая.
Глава третья. Последний шансЩедрое летнее солнце било прямо в окна, поэтому в самые жаркие часы полковник задёргивал шторы, спасаясь от зноя. Тем удобнее становилось наблюдать за улицей, оставаясь незамеченным. Если выглянуть осторожно в щёлочку между шторами, то площадь перед контрразведкой представала, как на ладони, и прекрасно виден был мальчишка, как обычно, работавший на облюбованном им месте.
- И не везёт же в последние дни господину артисту! Погода нынче изумительная, а он, видите ли, постоянно умудряется где-то испачкать ботинки, – добродушно улыбнулся Кудасов, наблюдая из окна за пресловутым чистильщиком, добросовестно полировавшим штиблеты куплетиста Касторского.
Что ни говори, а такое стремление к чистоте обуви выглядит подозрительно.
- А ведь неплохой вариант, господин полковник? У Касторского имеется обширный круг знакомств в офицерской среде, он всё слышит и примечает, к тому же обладает неплохо подвешенным языком и изворотливым умом. На месте красных лазутчиков я непременно обратился бы к такому человеку.
Я и сам подумывал поговорить с господином артистом с глазу на глаз, но побоялся ненароком спугнуть охотников за схемой. Пришлось ограничиться в присутствии Касторского развязными разговорами о бильярдных партиях и вечной нехватке денег. Судя по тому, что куплетист, извольте видеть, зачастил к чистильщику, старания мои не пропали даром.
Однако радоваться пока особо нечему. Дело почти не продвинулось и всё, на чём мы могли основываться – домыслы да интуитивные подозрения. Никаких доказательств против артиста и мальчишки нет, настоящий враг проявлять себя не спешил, а время, которое дорого и нам, и красным, неумолимо шло. Неужели я ошибся?!
- Скажите, Пётр Сергеевич, вам-то самому всё это не кажется нелепым? – начальник оставил созерцание уличной панорамы и переключился на мою персону.
- Что именно, господин полковник?
- Не притворяйтесь, Пётр Сергеевич, - фыркнул Кудасов, становясь похожим на рассерженного кота. – Вся дурацкая затея с приманкой, которую вы используете как предлог для походов по кабакам! А Евгений Константинович ждёт результатов! О чём прикажете ему докладывать? О ваших с поручиком бильярдных экзерсисах?!
Леопольд Сергеевич затронул наболевшее и возразить ему нечего: план действительно нелеп. Но ничего получше предложить не могу. Я офицер, а не сыщик.
- Я стараюсь исключительно в интересах общего дела, господин полковник.
- Полноте, штабс-капитан, подобные басни приберегите для мемуаров! – продолжал разоряться Кудасов. – С меня довольно. Спектакль пора заканчивать.
Чертовски противно, когда тебя отчитывают, как нашкодившего мальчишку, а ты стоишь навытяжку, не смея и слова вставить в собственное оправдание. Но куда неприятнее, когда слова бередят и без того назойливое сомнение. Почему лазутчики не дают о себе знать? Они должны действовать быстро и решительно, а не отсиживаться в укрытии. Допустим, они используют паренька-чистильщика в качестве наблюдателя и связного. Предположим, когда не стало Сердюка, они отыскали другого информатора в лице куплетиста. Касторский может указать либо на меня, либо на поручика Перова, как на самых близких к полковнику сотрудников контрразведки. Может, конечно, навести и на кого-нибудь другого, такой вариант мы тоже учли. Но какого чёрта тогда красные медлят, когда дорог каждый день?! Сомневаются? Ищут другой способ подобраться к схеме? А что ещё они могут? Найти уголовника, который за хорошую мзду раскурочит кудасовский кабинет. Но ведь пока его найдёшь... Не с собой же они привезли "специалиста"? Да и проникнуть незамеченными в охраняемое здание контрразведки у них вряд ли получится. Разве что налёт устроить. Похитить жену Кудасова и потребовать выкупа. Супруга начальника всё время под надёжной охраной. Риск слишком велик. Да и время, время, время…
Я запутался, совсем запутался… Попрошусь обратно на фронт. Там хоть понятно, где свои, где враги. Здесь я превращаюсь в сволочь. Осточертели мне выстрелы из-за угла, косые взгляды, тыловые крысы. Вот прямо сейчас заявлю Кудасову, что подаю рапорт и… И вслух сказал совсем другое:
- Прошу вас, господин полковник, дайте мне последний шанс.
Начальник поперхнулся. Подошёл к окну, глянул на улицу, осторожно раздвинув шторы. Уселся за стол, переставил с места на место чернильницу. Я смиренно ждал его решения.
- Удивительное упрямство, - изрёк, наконец, полковник. – Впрочем, так и быть. Но если – слышите, Пётр Сергеевич? – если и сегодня никаких результатов, я сворачиваю операцию.
- Слушаюсь, господин полковник! – радостно гаркнул я, щёлкнув каблуками.
Итак, если не сегодня, то поиск шпионов заканчивается, предстоит кумекать дальше. А там, глядишь, генерал Григорьев займёт место в Ставке Главнокомандующего и добъётся разрешения вывезти схему в Джанкой. Однако кумекать не пришлось, поскольку судьба решила меня побаловать, предоставив-таки ожидаемые результаты.
Нам с поручиком настало время отправляться на очередную вылазку. Совместить приятное с полезным, правду говоря, ибо биллиардные партии приносили неплохой приработок. Пресловутый мальчишка скучал, спрятавшись под зонтом от палящего солнца, и поджидал клиентов. Ничего, друг ситный, авось скоро бездельничать тебе не придётся. А покамест надобно и ему, по обыкновению, кинуть наживку.
- Как думаете, поручик, не скоротать ли нам часок у "Маэстро Бовэ"? – спросил я будто невзначай, как раз когда мы проходили мимо чистильщикова поста.
- Отчего же не скоротать? – весело откликнулся поручик, стрельнув глазами по парнишке.
Тот и ухом не повёл, но разговор, несомненно, слышал. Ну и славно.
Глава четвёртая. Явление гимназистаОживлённый разговор, ведшийся в биллиардной, мгновенно оборвался при нашем появлении: контрразведка пришла. Каждый справедливо опасался ненароком ляпнуть лишнее в присутствии подчинённых Кудасова. Нас, по традиции, недолюбливали и побаивались. С напускным радушием, за которым отчётливо сквозила неприязнь, завсегдатаи "Маэстро Бовэ" ответили на наше приветствие. Поручик, проворонивший фелюгу, радостно подал голос из угла:
- А, Пётр Сергеевич! Снова станете опустошать наши карманы?
Сам поручик никогда, сколько помню, участия в игре не принимал, да впрочем, не за тем я его сюда и таскал.
Поначалу всё шло как обычно, никаких происшествий, никаких подозрительных посетителей. Только стучали костяные шары, катаясь по зелёному сукну, да вполголоса переговаривались игроки. Словом, тишь, гладь, да Божья благодать. Настало время приниматься за дело.
- Слышали новость, Пётр Сергеевич? – улыбнулся Перов, выцеливая ближайший шар. – Опыты господина Кошкина всё же увенчались успехом.
- Неужели? – подивился я.
- Так точно. Он мне вчера лично демонстрировал. На вид обычный биллиардный шар. Чистая слоновая кость! – адъютант заговорил, подражая манере Кошкина, причём вышло у него довольно похоже. – Однако при ударе – ба-бах! Не знаю, чем он их начиняет, но гремят здорово.
- Нам-то какой прок от его изобретения?
- Пусть полковник решает. Может, и пригодится.
С Кошкиным история давняя. В первых числах апреля в контрразведку посыпались анонимные доносы на провизора. Не составляло труда угадать авторство соседей, недовольных тем, что в аптеке постоянно что-то дымит, взрывается и едко пахнет химикатами. Чудак Кошкин, распугав практически всех посетителей, в уныние, однако, не впадал и целиком отдавался странному увлечению. Нашим агентам, явившимся с ордером на обыск, он прочёл пространственную лекцию по химии и фармакологии, уверил в полнейшей лояльности к власти, заявил, что занят разработкой секретного оружия для Русской армии. Ничего предосудительного в кошкинских владениях обнаружить не удалось, экспериментатору сделали внушение и отпустили с миром. Затем последовало неожиданное продолжение. Аптекарь нанёс нам ответный визит: мало кто отваживался совершать подобное! Добившись приёма у самого Кудасова, Кошкин вновь повёл речь о секретном оружии. Долговязого изобретателя не восприняли всерьёз, посмеивались за спиной, считая сумасшедшим. И вот, значит, что-то он всё же создал… Занятно.
Его я увидел сразу. Не так уж часто захаживали сюда посетители в штатском. Добротный костюм в клеточку резко выделялся на фоне офицерских кителей. Он был тут как белая ворона, этот пытливо осматривающийся юнец в очках, придававших его внешности некоторую наивность. Поручик со сторожевика боком подобрался ко мне и, страшно волнуясь, зашептал на ухо:
- Это он, господин штабс-капитан! Тот мальчишка с фелюги!
Я уже и сам догадался. Сердце моё возликовало, но я, не подав виду, притворился, будто целиком поглощён партией и не замечаю новичка. Исподволь я разглядывал его. Юноша, лет шестнадцати, из тех, что в ту щедрую на приключения эпоху покидали отчий дом, чтобы примкнуть к одной из воюющих сторон. У нас таких добровольцев называли "баклажками". Этого, видимо, прельщала революционная романтика. Храбрый парнишка, не побоялся в одиночку явиться сюда. Понимает ли он, что отправлен на верную гибель? Неужели красное командование всерьёз рассчитывает на него?
Чистенький, интеллигентный юноша, в облике его, манере держаться чувствовалась порода. Очки то и дело сползали с переносицы, он привычно поправлял их указательным пальцем правой руки. Про себя я сразу прозвал его Гимназистом. Это он метал нож на фелюге. А по виду скромник, воды не замутит. Заняв место в уголке, Гимназист, в свою очередь, наблюдал за мной. Я пытался оправдать его ожидания, обыгрывая соперников одного за другим. Перову вскоре надоел биллиард и он развлекал себя исполнением сентиментальных романсов под гитарный аккомпанемент. Глаз с мальчишки, впрочем, не спускал.
- Ну что, есть ещё желающие, господа?
- Да нет, Пётр Сергеевич, с вами играть неинтересно, - зашумели офицеры. - Результат всегда известен заранее. И так всегда!
Тут-то Гимназист отважился, наконец, перейти к действию. Решительным шагом приблизившись к столу, он принялся складывать шары в пирамиду. Ничего не скажешь, эффектный выход. Что же, малыш, я принимаю твой вызов.
- Юноша, мы играем на деньги. Вам известна ставка?
- Разумеется, господин штабс-капитан! – озорно улыбнулся в ответ Гимназист.
Сняв пиджак, он откатил биток к противоположному борту. Я разбил пирамиду, постаравшись сделать это крайне неаккуратно – несколько шаров, таким образом, забить не составило бы труда даже ребёнку.
- Позвольте заметить, господин штабс-капитан, это довольно-таки неосторожно с вашей стороны, - предостерёг юнец.
- Прошу, - окинул я стол широким приглашающим жестом. – Прошу…
Чортов тик привязался совершенно не вовремя. Неосторожно, так? Нет, юнец, я знаю, что делаю. Ты заманиваешь в тенета меня, я – тебя.
Юноша, разумеется, легко забил те шары, которые я нарочно подставил под его удар. Офицеры радостно загомонили: наконец-то у непобедимого штабс-капитана нашёлся достойный противник! Поединок обещал быть увлекательным.
- Пупсик, мой милый мальчуган… - пропел пожилой полковник в корниловском мундире, выбираясь из-за столика. Я адресовал певцу многозначительный взгляд. Не знаю, понял ли полковник моё предупреждение, но арию, во всяком случае, оборвал.
Мальчишка азартно сверкал глазами, на лбу его от напряжения выступили бисеринки пота. Неуютно, должно быть, оказаться в кольце врагов, не имея жизненного опыта. Ему невдомёк, что я уже знаю, кто он и зачем сюда пришёл. Достаточно одного моего слова – и шпиона мгновенно схватят. Сердце моё в волнении замерло – как перед атакой на германские позиции.
Вокруг нас собралась толпа любопытных, кажется, все завсегдатаи биллиардной побросали свои занятия и выстроились полукругом, наслаждаясь моим разгромом. Даже буфетчик, по-гусиному вытянув шею, выглядывал из-за барной стойки. Я не собирался разочаровывать ни их, ни юнца. Когда ход перешёл ко мне, я промазал по шару, который просто невозможно было не забить. Я бездарно переиграл, но никто из присутствующих, поглощённых поединком, ничего не заметил. Конечно же, победа досталась невесть откуда взявшемуся юноше. Veni, vidi, vici.*
- Однако, Пётр Сергеевич, партия! – склонил голову Перов, озирая поле сражения.
- М-да…
Зрители, обсуждая интересное зрелище, разошлись. Никогда, никогда ещё на памяти этих офицеров их знаменитого штабс-капитана не обставляли так лихо и стремительно! Я, придав лицу подобающее случаю выражение растерянности, отсчитал Гимназисту причитающуюся ему сумму – он её честно заслужил.
- Благодарю за доставленное удовольствие!
Гимназист, не пересчитывая, схватил ассигнации, сунул в карман пиджака, учтиво попрощался и вышел. Вернее, выбежал. Наверняка радовался произведённому впечатлению. Я улыбнулся: дело пошло на лад.
- Он – тот, кого вы ждёте? – спросил подошедший Перов.
- Вне всяких сомнений. Думаю, сегодня мы с ним ещё встретимся.
Пусть Кудасов выказывает недовольство, а провести вечер в "Паласе" мне всё-таки придётся. Как знать, не явится ли туда Гимназист, дабы закрепить знакомство? Да и деньжата какие-никакие у него теперь водятся. До скорой встречи, господин Гимназист!
* Veni, vidi, vici. (лат.) - Пришёл, увидел, победил.
Глава пятая. Боже, Царя храни!Я не ошибся. Пресловутый юнец сидел в зале, заняв столик поближе к эстраде. Перед ним стояли тарелки с самыми скромными по ресторанным расценкам яствами, но он почти не притрагивался к еде, скорее, для вида ковыряя вилкой поданную ему снедь. Я устроился так, чтобы видеть Гимназиста, и чтобы он видел меня. Заняв, таким образом, позицию, я решил пока перекусить, а там действовать по обстоятельствам. Певица с сомнительными вокальными данными, но смазливым личиком услаждала слух посетителей романсом на стихи Северянина о паже, полюбившем королеву. Прибыл полковник Кудасов в сопровождении нарядной супруги и адъютанта. Разумеется, Леопольд Сергеевич никак не мог пропустить важный этап операции! Да и мадам Кудасовой, несомненно, хотелось выгулять новёхонькое платье. Вечер для демонстрации вечернего туалета она выбрала, как оказалось, не самый подходящий, вот ведь незадача. Юноша ждал. Певичка на сцене закончила выступление и удалилась за кулисы под вялые аплодисменты публики. Конферансье, набрав воздуха в лёгкие, громогласно объявил:
- Буба Касторский! Известный! Со своими воробушками!
Слушатели оживились: злободневные куплеты Касторского пользовались здесь большим успехом. Немалую роль в популярности куплетиста играли и "воробушки", выделявшиеся откровенными нарядами и соблазнительными формами. Итак, Буба. Голову даю на отсечение: без него в нашем деле не обошлось! Я впился взглядом в юношу. На сцену выпорхнул кордебалет со страусиными перьями в волосах, затем вприпрыжку появился сам артист в элегантном костюме и канотье. Гимназист кивнул и поднял бокал с вином. В ту же минуту оркестр вместо ожидаемого весёлого мотивчика грянул такое, что у меня мурашки побежали по телу. Воробушки сложили руки, словно на молитве, а Буба, обнажив голову и встав по стойке смирно, запел:
- Боже, Царя храни! Сильный, державный…
Кордебалет подтянул:
- Царствуй на славу, на славу нам.
Чего угодно я ожидал, но только не такого хода. Удар пришёлся в подвздошину. Над моими монархическими убеждениями, бывало, подтрунивали, но никто ещё не пытался так бесцеремонно затронуть самые потаённые струны моей души. В ялтинском ресторане звучал гимн, гимн рухнувшей в небытие империи, настойчивый зов из прошлого. Гимназист поднялся при первых аккордах. Скомкав салфетку, я чинно вытянулся во фрунт, точно на плацу во время Императорского смотра. Не затем, чтобы показать юнцу, будто попался на его уловку. Нет. Это было сильнее меня. Я не мог сопротивляться тому, что накрепко въелось в мои плоть и кровь, стало памятью о том времени, когда всё было просто и понятно, когда мою страну не рвали на куски многочисленные армии. Только сейчас я особенно отчётливо ощутил, насколько устал от бесконечной войны. Юнец, ты заставил меня почувствовать себя слабым, показал, насколько мои убеждения чужды здесь и сейчас. Я и за это с тобой поквитаюсь.
Далеко не у всех присутствующих пение Касторского вызвало священный трепет. Некоторые офицеры и несколько штатских последовали моему примеру, однако остальные выступили, кто во что горазд. Некий господин в пенсне сердито выкрикнул резким голосом:
- Да здравствует парламентская республика!
- Я протестую! – прохрипел в ответ седовласый полковник, и тут же осадил вставшего было на дыбы черкеса. – Молчать, щенок!
Горец, доводившийся телохранителем черноглазой адыгейской княжне, затрясся от возмущения, однако спутница успокаивающе положила ладонь ему на плечо, призывая не связываться. Белокурая красавица, за которой целый вечер ухаживал мой филер, вдруг вскочила и, выбросив вперёд руку жестом оратора на митинге, звонко закричала, перекрывая общий гам:
- Вся власть Учредительному собранию!
Филер, не ожидавший такой прыти, замешкался, не зная, что предпринять: то ли поддержать даму, дабы не ударить перед ней в грязь лицом, то ли промолчать и вообще дать дёру, пока не началась настоящая катавасия. Вот Леопольд Сергеевич не стал дожидаться свалки и, подхватив супругу под ручку, благоразумно покинул заведение. Следом за шефом подался осторожный адъютант. Ну и чорт с ними.
За столиком, где расположились корниловцы, послышались здравицы Врангелю. Черкес, давно порывавшийся вставить свои пять копеек, таки не утерпел и рявкнул:
- Долой монар-р-хов!
Всё бы ничего, но он оказался в опасной близости от Гимназиста, чем юноша моментально воспользовался, отвесив противнику монархии смачную оплеуху. Пора вмешаться, а то, чего доброго, хлопец не доживёт до конца операции. Рассвирепевший горец выхватил кинжал, намереваясь пригвоздить обидчика к стене. Я, закрыв собой побледневшего юнца, перехватил и вывернул руку с оружием. Княжна испуганно вскрикнула. Черкес рванулся, но я, предупредив его бросок, отшвырнул противника в сторону, прямо под ноги прекрасной адыгейки. Кто-то выпалил в потолок и тут уж всё окончательно, как сказал бы граф Толстой, смешалось в доме Облонских: женский визг, выстрелы, ругань, звон разбитой посуды. Публика бросилась на выход. Черкес, жаждавший реванша, снова подскочил к Гимназисту. Юнец, ни капли не растерявшись, перебросил его через спину приёмом джиу-джитсу, чем немало меня поразил. Похоже, вечер у несчастного телохранителя не задался. Сграбастав в охапку перепуганную красавицу-княжну, он поспешил ретироваться.
Дым стоял коромыслом. Один невозмутимый Буба, покончив с "Боже, Царя храни!", переключился на свой повседневный репертуар:
- А ну спросите: ты имеешь счастье?
И я отвечу: чтобы да, так нет.
Не знаю, как там со счастьем, а вот времени я точно не имел.
Сейчас, спустя годы, та суматоха вспоминается с улыбкой, но тогда мне сделалось грустно и противно. Схватив виновника беспорядка за руку, я поспешил вытащить его на воздух, подальше от беснующихся тыловых крыс. Тем паче, этого-то он от меня и добивался.
- Юноша, в этом зале далеко не все преданы Государю Императору! Здесь полно всякого сброда – эсеры, анархисты, кадеты… Идёмте, идёмте, молодой человек!
Ведь наверняка кто-нибудь сообщил в участок. Нам объяснения с полицией ни к чему. На тёмной улице шумел ливень, вдалеке грохотал гром, показавшийся мне вдруг гулом канонады. Мы с Гимназистом укрылись в подворотне, пережидая непогоду.
- Кто же вы, таинственный незнакомец? Я вас вижу во второй раз и вы опять меня поражаете, - первым заговорил я и козырнул. – Позвольте представиться: штабс-капитан Овечкин Пётр Сергеевич. А вас, очевидно, зовут… граф Монте-Кристо, да?
Какой же мальчишка не зачитывался сочинением господина Дюма-отца? Молния на миг осветила лицо Гимназиста, застывшее в маске решимости.
- Нет. Валерий Михайлович.
- Очень приятно!
- Простите, пожалуйста, я испортил вам вечер.
- Ну-у, ничего, ничего…
- Я просто не думал, что будет такая реакция.
Ага, не думал он, как же…
- Не стоит извиняться за то, что у вас есть убеждения! Их так мало у кого осталось в этом городе.
В сущности, я был искренен: разве стоит стесняться своих убеждений?
- Но ведь вы могли пострадать из-за меня.
- Вы о горце? Пустяки. Не с такими ещё доводилось сходиться в рукопашной! Давайте-ка сменим лучше тему. Скажите, вы здесь живёте постоянно?
Знакомство завязалось. Обрадованный Валерий Михайлович поведал мне о своих скитаниях в поисках родителей, которых революция разметала по стране, словно щепки в бушующем океане, о лишениях на пути из Петрограда в Ялту, о том, как в Крыму напал было на след отца, однако опоздал и только сегодня узнал, что папенька давно в Константинополе. Не исключено, что юнец поведал мне часть настоящей биографии, однако, что в его рассказах правда, а что вымысел, я так никогда и не узнал. Может статься, мальчишке действительно пришлось хлебнуть лиха, пока не прибился к красным – всё возможно.
- Так вы здесь совсем один? Бедный мальчик! – я поцокал языком. – Да, время, время…
Гимназист жалобно засопел. Ливень, меж тем, не собирался прекращаться. Замаячила перспектива проторчать в подворотне всю ночь и основательно продрогнуть. Я предложил юнцу прогуляться до "Маэстро", где можно закрепить знакомство и обсушиться, поскольку холодного душа всё равно не избежать. Валерий Михайлович ответил согласием и мы, вздохнув, решительно шагнули под дождь.
В биллиардной, устроившись подальше от не в меру дотошных игроков, я продолжал прощупывать юношу. Тот, ностальгически заводя глаза, посвящал меня в подробности своего довоенного прошлого.
- Скажите, Валерий, а где вы жили в Петербурге?
Юноша мечтательно протянул:
- На Зелениной…
- М-м-м… Оказывается, соседи.
Не совсем, конечно, соседи, всё же Большая Зеленина далековато от Петроградской набережной, но, как-никак, земляки. Я покосился на Валерия Михалыча: не вздрогнет ли от неожиданности? Но нет, собеседник мой умел держать себя в руках. А меня самого уже захватили воспоминания.
- Пять лет я прожил на квартирах гренадёрского полка. Может быть, мы с вами даже… встречались! Впрочем, вы тогда были маленьким и гуляли с няней.
Почему-то мне вспомнился вдруг далёкий летний день, Невский проспект, разряженная толпа - и я, юнкер, гуляю без определённой цели, наслаждаясь отпуском и не забывая оглядываться по сторонам: как бы нечаянно не пропустить офицера. Навстречу мне чинно вышагивала кудрявая бонна, держа правой рукой ручку румяного мальчика в матроске. Карапуз с любопытством разглядывал окружающее и, проходя мимо меня, задорно улыбнулся. Я улыбнулся в ответ. Малыш в матроске, где-то ты теперь?
- С французом, - вздохнул Гимназист.
- Не понял?
- Гувернёр у меня был француз, - озорно сверкнул глазами юнец, - Прекрасный человек! Сначала он жил у моего дяди, но, когда тот не в шутку занемог, переехал к нам.
Дальше последовал вольный пересказ "Евгения Онегина". В общих чертах, француз души не чаял в своём подопечном, не досаждал учением…
- Слегка за шалости бранил…
Валерий Михалыч заигрался и рисковал выдать себя раньше времени. Но разоблачать лазутчика, пока мы не знаем, кто стоит за его спиной, нельзя. Я притворился, будто поверил, и подхватил его игру.
- И в Летний сад гулять водил…
- Да. Мы любили с ним гулять в Летнем саду.
- Боже мой! Неужели это никогда не повторится?!
Да, ничего никогда не повторится, незачем тешиться пустыми надеждами. Ничего этого больше не будет – ни Государя, ни прежней жизни, и малыш в матроске не пройдёт больше по Невскому. И у меня никогда не будет семьи. Потому что всё, что мне было дорого, смято и уничтожено жестоким хамом. Схватку с лазутчиками ещё возможно выиграть, но в целом исход битвы предрешён, это лишь вопрос времени. Неприятный холодок прополз по спине. Глупый мальчишка, ты не понимаешь, кому служишь! Ты поможешь им одолеть нас, но они и тебя раздавят, когда придёт время. А оно придёт, поверь мне. Ты не такой, как они, в новой жизни, за которую ты так рьяно борешься, тебе места не найдётся. Глупый наивный мальчишка. Одумайся, пока не поздно. Да впрочем, о чём я?! Валерий Михалыч всё равно не вернётся к своим.
- Пётр Сергеевич, можно задать вам вопрос?
- Д-да, конечно…
- Почему вы решили стать офицером?
- Что?!
Признаться, неожиданный вопрос. Хотя не мне же одному интересоваться подноготной собеседника.
- Простите, я не должен был… - по-настоящему смутился Гимназист.
- Нет, отчего же. Мои предки со времён Александра Первого служили Отечеству. Выбор будущей профессии даже не обсуждался.
Да, юнец, разбередил ты мне душу!
В целом, с Валерием Михалычем оказалось приятно поболтать о том, о сём, вспомнить столичную жизнь, ненадолго окунуться в прошлое. Гимназист держался достойно, застенчиво улыбался, отвечал быстро и толково, но я всё-таки чувствовал, как он напряжён. Расстались мы практически друзьями. Довольный мальчишка, надо полагать, отправился к своим – докладывать, что познакомился со штабс-капитаном и с честью выдержал прощупывание. Прощупывание, которое даже толком не начиналось.
Глава 6. Итак, мстители- Пропуск!
- Какой там пропуск?! Имею важное сообщение для господина полковника!
Неизвестный посетитель препирался с дежурным офицером в холле столь громко, что крики их без труда достигали полковничьего кабинета. Мы с Кудасовым переглянулись: до сих пор к нам с таким энтузиазмом ломился только генерал Григорьев. Обычно авторы "важных сообщений" ограничивались подбрасыванием анонимных доносов, которые потом приходилось проверять, и уж, во всяком случае, не рвались на приём к самому начальнику. Заинтригованный Леопольд Сергеевич вызвал адъютанта:
- Прикажите пропустить ко мне этого крикуна.
Посетитель оказался коренастым низкорослым человеком потрёпанной наружности, в пиджаке, кожаных галифе и сапогах, над которыми не мешало бы потрудиться нашему знакомому чистильщику. Он тяжело дышал от волнения и опасливо озирался: шутка ли, попасть к самому хозяину контрразведки!
- С кем имею честь? – ободряюще улыбнулся благодушно настроенный Кудасов.
- Атаман Гнат Бурнаш, ваше высокоблагородие! – отрапортовал визитёр.
Это нам ни о чём не говорило – таких атаманов, бывших и действующих, настоящих и самозваных, пруд пруди. Проверить, где и с кем он прежде сражался, не представляется возможным. Посему полковник перешёл сразу к делу.
- Ну-с, и о чём же вы хотели сообщить мне?
- Располагаю сведениями о красных лазутчиках.
Вот так номер! Начальник вооружился пером и бумагой, готовясь вести протокол.
- Итак, где же ваши лазутчики?
-Один из них сидит прямо у вас под окнами, - засипел Бурнаш, - под видом чистильщика обуви.
Ожидаемой сенсации не вышло.
- Чистильщик? – поскучнел Кудасов. – Мы знаем, что он связной.
- Ой, господин полковник, вряд ли вы знаете, что это за мальчишка! - возопил атаман. - Он главарь банды, называющей себя Мстителями!
Я насторожился. Банда Мстителей? Так они, выходит, дети? То есть к нам за схемой действительно заслали детей и за спиной Валерия Михайловича никто не стоит?! Конечно, мы имеем дело с весьма способными подростками – Валерий наглядно продемонстрировал мне, как опасно его недооценивать. Но всё же – они совсем ещё юнцы. Этим лет по пятнадцать-шестнадцать, тем, которых мы пока не видели, вероятно, столько же.
- Мы вас слушаем, - напомнил Кудасов.
- Мы вас внимательно слушаем! – уточнил я.
Атаман поправил галстук и, выразительно таращась, поведал о том, как со своим отрядом сражался с красными в степях Херсонщины, где впервые столкнулся с бандой. Треклятые Мстители постоянно досаждали подчинённым Бурнаша, а вожаку их удалось пристроиться при штабе в качестве ординарца, исправно снабжая своих сведениями о каждом атаманском шаге.
- Вот этот самый парнишка и служил у меня. Данькой звать, фамилией Щусь. Батька его из матросов, в комбеде заседал, покуда пулю не слопал.
- Как вы говорите, его фамилия? – удивился я.
- Щусь. А что? – не понял Бурнаш.
- Так, ничего. Забавное совпадение. Продолжайте, пожалуйста, атаман.
Уж не родственник ли, часом, махновскому командиру? Тот тоже из матросов. Странные коленца выкидывала Гражданская война. Доводилось мне как-то слышать о начальнике дивизии Красной - тогда ещё гвардии - по фамилии Овечкин. Чудны дела Твои, Господи!
- У этого парня на спине заметки должны быть. Один добрый хлопец плёткой оставил, Царствие ему Небесное! - Бурнаш размашисто осенил себя крестом. – Лихой был казак.
- Бить ребёнка… - хмыкнул Кудасов. – Что ж с вашим лихим воякой стало?
- Смеётесь? Зря смеётесь, господин полковник! – надулся посетитель, вполне освоившийся с обстановкой.
От дальнейшего рассказа атамана, сопровождавшегося энергичными жестами и выразительными гримасами, нам с полковником сделалось не по себе. Бурнаш нарисовал образ вражины хитрого, коварного, безжалостного, сильного, не пасующего перед трудностями. И при том они были подростками, которым по возрасту полагалось играть, а не стрелять. Проклятая мясорубка, заставившая даже детей взяться за оружие! Особенно меня поразил рассказ о том, как Мстители перепугали людей Бурнаша, устроив засаду на старом кладбище. Так вот о каких мёртвых с косами талдычил солдат со сторожевика! А мы тогда не придали значения его бессвязному лепету.
- Так сколько же их всего? – спросил Леопольд Сергеевич, едва успевая записывать.
- Четверо, ваше высокоблагородие!
Начальничья рука зависла над столом.
- Что?! Вы хотите сказать, что всего четверо подростков справились с целым вооружённым отрядом? И станицу отвоевали тоже они вчетвером?!
- Так точно, господин полковник! – прохрипел атаман. – Это не дети! Это дьяволово семя!
Кудасов вытер платочком вспотевшее лицо.
- Хорошо… Пусть так. Значит, одного мы знаем. Приметы остальных назвать можете?
Бурнаш старательно описал своих врагов. В одном из Мстителей нетрудно было опознать Гимназиста, другой – цыганёнок и, наконец, девчонка, сестра главаря. Чорт, а ведь поручик говорил о девице на фелюге…
- Скажите, - спросил я, - не знаком ли вам артист Буба Касторский?
Бурнаша аж перекосило. Судя по всему, само имя куплетиста, наравне с Мстителями, злило его, словно красная тряпка – быка. Того и гляди, дым из ноздрей повалит.
- Касторский?! Так он с ними связан, одна шайка! Тогда ещё, в станице… И он здесь?!
- Здесь, здесь, - кивнул я.
Глаза атамана налились кровью.
- Ежели с моей стороны какое участие понадобится, - кулаки Бурнаша злобно сжались, - я готов содействовать. У меня с ними давние счёты!
- За ценные сведения и желание помочь благодарю, - вновь улыбнулся полковник. – Вы где остановились?
- В номерах Калашникова. А что?
- Скоро можете понадобиться. Никуда не отлучайтесь. Вот ваш пропуск! Честь имею!
- Мстители! – фыркнул начальник, едва за атаманом захлопнулась дверь. – Что вы по этому поводу думаете, Пётр Сергеевич?
- Надо проверить, Леопольд Сергеевич! Вдруг это именно те, кого вы ждёте?
Хотя чего уж там проверять. Понятно, отчего лазутчики так замешкались. Опыта недостаёт, боятся ошибиться. Да, братцы-кролики, шпионить – это вам не шашками махать! Кудасов, однако, засомневался:
- Да, но… дети?
- Атаман ведь нам поведал, какие это дети!
- Хорошо. По крайней мере теперь есть повод брать мальчишку.
- Погодите! Он нам ещё сослужит службу.
- Что вы задумали, Пётр Сергеевич? - заинтересовался начальник.
- Когда вы ждёте его превосходительство?
- Генерала Григорьева? Сегодня. Вот же чорт… Хотите побеседовать с ним?
- С его адъютантом. Он ведь общается с Касторским. Пусть так ненароком упомянет, что его превосходительство получил, наконец, место в ставке Главнокомандующего…
- Тогда Касторский решит, что схема едет в Джанкой! – живо подхватил начальник, потирая руки. – Он должен будет передать новость мальчишке. Да, это заставит их заметаться и проявить себя. Отлично придумано, Пётр Сергеевич!
Мне, чего греха таить, польстила похвала. Сердце налилось знакомым азартом – как всегда, когда предстояло хватать добычу. Пусть Мстители почувствуют, что времени у них в обрез. Щусь взбаламутит Валерия Михайловича – и всё, свою работу он выполнит, можно его брать. Гимназисту придётся играть в открытую. Ему недолго осталось корчить из себя беженца. Остаются ещё двое, но выловить их труда не составит. Клубок хитросплетений разматывался с бешеной скоростью. Скоро мы накроем всю шайку, сцапаем, как мышат!
- Нет, так не годится! – покачал головой Леопольд Сергеевич. – Получается, мы затеяли всю катавасию ради того, чтобы арестовать подростков? Да нас на смех поднимут!
Но разве наша вина в том, что у красных не нашлось кандидатур посерьёзнее?
- Нас поднимут на смех, если шпионам удастся заполучить то, за чем они явились!
В глазах Кудасова плясали озорные чёртики.
- Мы должны учесть все возможные варианты, Пётр Сергеевич! Вдруг лазутчикам удастся проникнуть сюда?
- Сюда? Но как они вскроют сейф? Разве что кто-то сообщит им код?
- Вот вы и сообщите им код. Вы же наживка.
Ушам своим не верю.
- Вы хотите, чтобы я…
- Да-да. Им нужна схема? Они её получат! Посмотрим, сможет ли красное командование ею воспользоваться!
Кудасов расхохотался. Теперь я понял его замысел. Недооценивал, ох, недооценивал я, оказывается, своего начальника!
P.S. Первый абзац взят из начатого, но заброшенного лет пять назад рассказа, где фигурировали начальник контрразведки и сейф. Вишь, где пригодилось.
P.P.S. На всякий случай, вдруг кому интересно:
Вопрос: Какой вариант лучше?
| 1. Оригинал | 0 | (0%) | |
| 2. Ремейк | 0 | (0%) | |
| 3. Одинаково | 0 | (0%) | |
| 4. Что тот фигня, что этот фигня | 0 | (0%) | |
| 5. Другое (в комментарии) | 2 | (100%) | |
| Всего: | 2 | ||
@темы: фанфик, штабс-капитан Овечкин
-
-
03.10.2015 в 13:44И тоже заброшено?
-
-
04.10.2015 в 12:08По ходу, да.
-
-
09.12.2016 в 20:23-
-
09.12.2016 в 20:24-
-
09.12.2016 в 23:03Я расшевелила этот фанфик, он помаленьку движется вперёд.