Захотелось разбавить речь фанфичных бродяг жаргонизмами. А то называются арготинцами, а на арго не говорят. И решила: зачем далеко ходить, у Эжена Сю в "Парижских тайнах" чуть не целый словарь арго. Там уже, конечно, XIX век, но пускай, кое-что можно выбрать. Прочитала первые строчки и умилилась. Как родное уже всё прям:
"Тринадцатого ноября 1838 года, холодным дождливым вечером, атлетического сложения человек в сильно поношенной блузе перешел Сену по мосту Менял и углубился в лабиринт темных, узких, извилистых улочек Сите, который тянется от Дворца правосудия до собора Парижской богоматери.
Хотя квартал Дворца правосудия невелик и хорошо охраняется, он служит прибежищем и местом встреч всех парижских злоумышленников. Есть нечто странное или, скорее, фатальное в том, что этот грозный трибунал, который приговаривает преступников к тюрьме, каторге и эшафоту, притягивает их к себе как магнит."
Пользуясь случаем, надо бы черкнуть об этом романе. Я говорила, был у меня период, когда книги, где действие происходит во Франции, особенно в эпоху Людовика-Солнышко, заходили на ура. В принципе, до сих пор неплохо заходят. И эти самые "Тайны" поначалу шли влёт, но к концу первого тома энтузиазм начал спадать, во втором томе окончательно сойдя на нет. Динамичный сюжет, пестрящий событиями, превратился в тянучку, автор развёл пропасть нафиг не нужных героев, с которыми уже сам не знал, что делать, куда их приткнуть. Ко второму тому хотелось спросить:"Кто все эти люди?" Ярких поначалу персонажей упростили до безобразия. Чего стоит превращение живой непосредственной Певуньи в бледного мотылька! Благородный Родольф начал конкретно так раздражать. Поначалу он ненавязчиво помогал нищим и обездоленным, но быстро вошёл во вкус, вообразив себя вершителем судеб, и принялся уже откровенно лезть в чужие жизни под предлогом помощи нуждающимся и мести негодяям. До такой степени выглядело неприятно, что хотелось посочувствовать тем негодяям, что вызвали внимание Родольфа к своей персоне. Особо отвратительна линия нотариуса Жака Феррана, которому Родольф подсунул распутницу Сесили (девицу он, на минуточку, забрал из монастыря, куда раньше сам же упёк за разврат - ибо нефиг). Нотариус, конечно же, воспылал такой страстью, что выдал красотке весь компромат на самого себя - а потом не помню, что с ним случилось, но всё трагично завершилось, однозначно. Ферран-то был тот ещё фрукт, но вопреки здравому смыслу, становилось жаль именно его, поскольку страдал нипадеццки. Угу, и выколоть глаза Грамотею тоже ничё так идейка была. И пусть Грамотей сам безжалостный убийца, но сделать его беспомощной игрушкой в руках садистки-подельницы не совсем хорошо. Вроде мерзавец и заслужил, а вроде - кто такой Родольф, чтоб распоряжаться чужой жизнью и превращать её в ад? Кто его уполномочил? Кстати, "Граф Монте-Кристо" у меня не пошёл именно потому, что Дантес стал постепенно превращаться во второго Родольфа. Пока он просто напускал тайн и мстил конкретно своим врагам, у меня читалось, но когда Эдмон принялся манипулировать посторонними людьми - всё, как отрезало. И опять же, динамика быстро переросла в тянучку. Ну так, Дюма-отец "Парижскими тайнами" вдохновлялся, ничего удивительного. Я так и не дочитала в итоге ни Сю, ни Дюма, только пролистала финал - узнать, чем там кончилось, на чём сердце успокоилось.
Экранизаций, оказывается, целых семь штук, а я чего-то думала, что всего одна, которая Юннебеля и в которой так перекроили роман, что можно смело убирать отсылку к нему.
P.S. В одном из переводов Певунью (она же Воровка, она же Лилия-Мария, она же Мария, она же принцесса Амелия) назвали Флёр-де-Мари.