Mea culpa

[A-Neo]

Е-хе-хе!


Название: Mea culpa
Автор: A-Neo
Фэндом: Горбун из Нотр Дама (1939)/В.Гюго "Собор Парижской Богоматери" (кроссовер)
Персонажи: Фролло/Эсмеральда
Рейтинг: PG-13
Жанры: AU, Любовь/Ненависть
Предупреждения: OOC
Размер: Мини
Описание: Хватит ли у Фролло смелости спасти цыганку от виселицы?
Примечание: Сразу хочу предупредить, что фильм имеет весьма косвенное отношение к книге. В виду того, что создателям экранизации уж очень хотелось сделать из Фролло типичного злодея, а закон запрещал изображать священнослужителей в негативном ключе, все сюжетные функции Клода - в частности воспитание Квазимодо и любовь к Эсмеральде - возложили на Жеана, заодно превратив школяра в судью. В принципе, Жеан может восприниматься как тот же Клод, тем паче архидьякон там второплановый персонаж, не играющий особой роли. Автор пошёл по стопам кинематографистов, поэтому, увидев Фролло-младшего в непривычном амплуа, не пугайтесь.

Глава 1. Темница

В обрывочных снах, походивших на кратковременную потерю сознания, представали вольные пространства, заполненные пыльными дорогами, бескрайними полями, рваной кромкой леса или гладью реки, крышами и шпилями шумных городов, которых немало повидала она в вечных странствиях с табором. Потрескивали поленья в костре, старая цыганка, заменившая ей мать, вполголоса напевала старинную испанскую балладу. Сны, всегда наполненные светом и звуками, исчезали в небытие, оставляя невообразимую тоску. При пробуждении узницу вновь обступала кромешная тьма, едва-едва разбавляемая слабым лучом, падавшим из зарешёченного люка под самым потолком. Эсмеральда потеряла счёт времени, ей казалось, что она давно уже умерла и о ней забыли, на веки вечные замуровав в тесный каменный мешок. Она, выросшая на приволье, с трудом привыкшая к зловонию узких городских улиц, задыхалась в мрачной подземной камере, куда её бросили в ожидании казни. Иногда её заледеневших ног касалось что-то живое, заставляя вздрагивать от неожиданности и омерзения. Они нападут в темноте целым полчищем и сожрут – крысы пугали цыганку сильней виселицы.

Совсем недавно Эсмеральда плясала, пела песни, слов которых не понимала, дарила и принимала любовь, грезила о счастье – всё осталось там, где нет ни пыточных каморок, ни судей, ни каменных узилищ, а сейчас она ослепла, оглохла, лишённая связи с внешним миром. Два раза в день со скрипом приоткрывалась дверь, пропуская пучок света из тюремного коридора, чья-то рука ставила на верхнюю ступеньку лестницы кружку воды и краюху хлеба. Цыганка ощупью взбиралась наверх и принималась за скудную трапезу, не чувствуя ни жажды, ни голода, только инстинктивно поддерживая гаснущие силы. Приход тюремщика остался единственным свидетельством того, что мир за стенами Дворца правосудия не перестал существовать.

Узница то впадала в апатию, то, понукаемая жаждой жизни, бродила, натыкаясь на осклизлые стены, лихорадочно изыскивая помутневшим рассудком способы освобождения. Обессилев, несчастная падала на охапку гнилой соломы, служившей ей постелью, царапала горло и грудь, силясь ногтями разодрать грудную клетку, чтобы впустить в неё немного воздуха. Гнетущую тишину нарушал лишь звон капель, падавших с потолка в скопившуюся на полу лужицу. Эсмеральда слушала, пока звук этот не становился невыносимым, заставляя снова метаться по темнице в припадке отчаяния. То ей безумно хотелось жить, выбраться отсюда, вздохнуть свободно, увидеть солнце, то вдруг одолевало безразличие, когда скорая смерть виделась избавлением.

- За что? Дева Мария, за что?!

Эсмеральда не знала, день теперь или ночь, сколько миновало времени после суда. Цыганка досадовала на себя за то, что упустила последнюю возможность спастись, что так легко сломалась под пыткой. Будь у неё хоть капля мужества, сам дьявол не заставил бы её сознаться в том, чего она не совершала! В детской самонадеянности она не понимала: палачи превратили бы её тело в кровавое месиво, но всё равно выбили то, что жаждали услышать. Каменные застенки превращали в жалких существ сильных мира сего, оставались бесстрастными к доводам учёных мужей. Что могла им противопоставить неграмотная цыганка?

О Фебе девушка почти не вспоминала, после всех перенесённых страданий и переживаний его смерть совсем не трогала сердца узницы. К тому же капитан королевских стрелков мало значил для неё – Эсмеральда теперь корила себя за бездумную связь с ним. За пустую влюблённость, которая скоро сошла бы на нет сама по себе, ей надлежит расплачиваться своей свободой, своей жизнью. В исступлении цыганка падала на колени, молитвенно сложив руки, как научил её добрый священник из собора Парижской Богоматери:

- Пресвятая Дева Мария! Ты всё видишь, всё ведаешь! На мне нет вины. Да, я не люблю и не любила того человека, но пошла за ним по доброй воле. К чему мне убивать его?! Ты знаешь, что меня оговорили, под пыткой добыли признание! Я не хочу умирать за преступление, которого не совершала! Помоги мне! Неужели Ты позволишь погибнуть невиновной? Неужели настоящий злодей останется ходить по земле? Пресвятая Дева, помоги мне изобличить убийцу Феба!

Язычница, она успела убедиться в могуществе Богоматери, однажды откликнувшейся на её просьбу, и теперь возносила жаркие молитвы, только в вышних силах видя единственную надежду.

От капитана де Шатопера мысли узницы невольно переходили на другого человека. Проклятый судья Фролло, возникнув однажды на её пути, не оставлял девушку даже здесь. Эсмеральда словно наяву видела его сверкающие глаза, в которых неприязнь сменилась удивлением в день их первой встречи, глаза, полные неизъяснимой боли, когда он говорил ей о своей любви в вечер гибели Феба, наконец, эти же глаза, в которых смешались сострадание и страх, когда её судили, а он вёл процесс. Она боялась этого человека, но всё же втайне ожидала от него защиты. Ведь он тогда, в саду дома де Гонделорье, хватал её за руки, клялся в любви. Ему известно, какой ценой добыто её признание в убийстве и колдовстве. Разве он позволит после всего раздавить её? Напрасно ожидала. Судья Фролло не вступился, не помешал палачу. Все её предали и он тоже. А ведь он ещё любил её, слова могли солгать, но глаза – никогда. Напыщенный трус побоялся прослыть защитником колдуньи, даже зная о её невиновности. Всё светлое, что она разглядела в нём, померкло. Чёрный человек с тёмной душонкой, такой же гнилой, как его правосудие.

Дверь в неурочный час скрипнула, повернувшись на ржавых петлях. Скорчившаяся на соломе девушка подняла голову и тут же болезненно зажмурилась, ослеплённая ярким светом фонаря. Неожиданный визит поразил отвыкшую от людского общества узницу. Тюремный стражник никогда не входил к ней.

- Кто вы?

Человек молчал. В воспалённом сознании молнией пронеслась мысль:

- Палач!

Значит, всё! Сейчас ей накинут на шею верёвку, кинут в телегу и повезут на покаяние, чтобы затем вздёрнуть под улюлюканье толпы. Оцепенев от ужаса, она сжалась в комок, не смея открыть глаз. Человек спустился, поставил фонарь на нижнюю ступеньку лестницы и долго глядел на девушку, невольно приходя в ужас от того, как за считанные дни поблекло это цветущее создание. Наконец он хрипло позвал:

- Эсмеральда!

Звук его голоса пронизал несчастную девушку тысячей раскалённых игл, заставив вскочить, вжавшись в угол темницы. С трудом шевеля помертвевшими губами, она едва смогла прошептать:

- Ты…

В холодный каменный склеп, в котором заживо погребена была Эсмеральда, спустился тот, кого она так страшилась – Жоаннес Фролло де Молендино, господин главный судья Дворца правосудия и доверенное лицо самого короля.