Создаю третий пост, в прежний уже не умещается.
Главы 1-10
Глава 11. Тур вальса
* * *
Лошади, окутанные паром, храпели и прядали ушами при окриках кучера. Утрамбованный снег жалобно скрипел под колёсами. Редкие в такой час прохожие замедляли шаг, украдкой разглядывая подъезжающие к Екатерининскому институту кареты. Благообразный швейцар, наряженный в расшитую золотом ливрею, встречал гостей. И улица, и здание института с уютно светящимися окнами казались преобразившимися, сказочными. Адмирал настолько проникся праздничной атмосферой, что сам себе показался вдруг иным человеком, не подозревающим о существовании мира завсегдатаев хитровских трактиров и воровских притонов. Вспомнились ёлки, которые в далёком детстве родители устраивали для него и старшего брата Павла. Всплыл в памяти образ брата – розовощёкого крепыша, не расстающегося с самодельной сабелькой. Точно такую же игрушку смастерил он потом и для сына, ныне кочующего с цыганским табором. Сейчас сабелька Олеко перешла в собственность Лизы. А ту, братнину, маленький Алёша Вишневецкий когда-то покромсал в щепки кухонным тесаком. В отместку. Кажется, Павел тогда дразнил его. А, может, гнушался играть вместе.
Много лет с той поры пролетело, но картинка представилась так ясно, словно он, Алексей Вишневецкий, вчера только стоял перед разгневанным отцом, по-бычьи нагнув голову.
- Зачем ты это сделал, дрянной мальчишка? – гневно вопрошал в тот день князь у насупившегося отпрыска. – Зачем взял нож? Ты мог пораниться!
- Я нарочно сломал его саблю! - ощетинился будущий Адмирал. – Пусть знает, как дразниться!
Внимание отца переключилось на старшего сына.
- А ты зачем обижал брата?
- Он, папенька, вовсе и не брат мне! Кухарка говорила, что он приёмыш, я слышал! - звонко кричал Павел, растирая по щекам слёзы. - Он не брат и я не буду с ним играть!
Алёша, издав звериный визг, рванулся к Павлу, но Вишневецкий-старший вовремя перехватил сына. Мальчишка, заходясь рыданиями, ужом вился в отцовских руках, силясь вырваться и отколошматить негодного братца, посмевшего его, чистокровного княжича, назвать ублюдком. Им овладел приступ всепоглощающей ярости, смешанной с горькой обидой. Такие приступы случались и впоследствии, иногда получалось сразу же гасить их, но обычно злобе требовался выход. В тот день братьям здорово досталось от отца, да ещё мать прочла сыновьям нотацию. Какие меры предпринял князь Сергей Вишневецкий в отношении чересчур болтливой кухарки – история умалчивает. Казалось бы – конфликт улажен, пустяковая детская ссора из-за неосторожного слова должна забыться. Но вот трещинка в отношениях Павла и Алексея не только не срослась, но и с годами становилась всё больше.
- Тьфу, проклятье! –тряхнул головой Адмирал. – Нашёл, о чём вспомнить!
Об этом действительно лучше накрепко позабыть. И помалкивать. И так уж чуть не совершил глупость, когда размяк и едва не рассказал Лизе о тайне своего происхождения. А, может статься, и нет никакой тайны? Мало ли что наболтала глупая баба! Где доказательства? Есть правда, обрывки странных воспоминаний, но настолько смутные, что вполне можно счесть их детским сном. Может, и впрямь сон? Но ведь откуда-то же появилась в роду Вишневецких шальная кровь? Ч-чёрт… Не лги хоть себе, Адмирал!
Благостное настроение постепенно улетучилось. Казалось нелепым попусту сидеть в карете, когда давно следовало присоединиться к гостям. Однако уйти он не мог, следовало прежде дождаться Орлову, которая, как назло, где-то запропастилась. Экипажи прибывали к институту один за другим, но тот, который караулил князь, всё не появлялся.
Натали запаздывала. Вишневецкий кусал губы от ярости – его раздражали всяческие неожиданные накладки. Да ещё, пожалуй, первый танец пропустишь из-за этой копуши. И Лиза не преминет надуться в ответ на опоздание. Адмирал представил лицо племянницы с капризно поджатыми губками и разозлился ещё больше. Где, скажите на милость, могла задержаться Наталья, прах её побери? Завертелась перед зеркалом, не иначе. Нужно было ехать не сразу к институту, а завернуть прежде к Орловой, поторопить чёртову модницу, а то и силой вытащить из дома. Все женщины одинаковы, наряды да причёски важнее дел! Князь долго бы ещё накручивал себя, но к институту, лихо осадив, подлетел, наконец, экипаж графини, и сама она, проигнорировав перепуганного лакея, соизволила самостоятельно сойти на землю.
- Болван! – выкрикнула Натали. Словно слуга виноват был в чём-то. Адмирал нарочно посильнее хлопнул дверцей кареты и, поигрывая неизменной тростью, направился к графине. Та, сообразив, что патрон сильно не в духе, приготовилась к обороне. Князь грозно сверкнул глазами.
- Я уж не надеялся дождаться тебя. Какого лешего позволяешь себе опаздывать? Отвечай, дрянь!
Обычно Вишневецкий употреблял крепкие словечки лишь в присутствии Акиры, цыган или обитателей московского дна. Единственной представительницей слабого пола, которой регулярно доводилось слушать его брань, была каторжница Анютка. Но той как с гуся вода, сама кого угодно отправит по известному адресу и не покраснеет. Сейчас же двуликий князь позволил себе обругать светскую львицу Натали, от которой вдобавок скрывал криминальное альтер-эго. Сие означало крайнее раздражение.
- Пф-ф, при чём здесь я? – невозмутимо отозвалась женщина, отряхивая снежинки с рукава шубки. – Виновата криворукая дура Дарья, которую ты мне навязал в горничные.
Вертлявая компаньонка графини, справедливости ради, медлительностью и неуклюжестью не страдала. Натали задержали иные причины, о которых она, естественно, умолчала. Впрочем, Вишневецкий удовлетворился объяснением – так и знал, наряжалась! – и глубоко задышал, подавляя злобу. Успокоившись таким способом, взял провинившуюся подельницу под руку:
- Полно, оставь оправдания, нет времени на болтовню! Нам пора.
- Пора… - эхом ответила Натали.
Хоть выход из создавшейся ситуации и был ею найден, причины для беспокойства оставались. Ну как Воронцова в последний миг передумала и не внесла графиню Орлову в список приглашённых? Вдруг капризная институтка решила назло дядюшке пропустить бал? Или же не выпадет возможности остаться наедине? Князь наверняка будет держать племянницу в поле зрения. Хоть бы кто из заговорщиков отвлёк его… Ведь другой возможности побеседовать с Лизой уже не представится.
Судьба, однако, всячески благоволила самозваной аристократке. Дежурная пепиньерка, даже не сверившись со списком, учтиво приветствовала гостью:
- Графиня Орлова? Мадам говорила мне о вас. Прошу, проходите.
- А что, голубушка, княгиня Разумова прибыла уже? – поспешила узнать окрылённая первой удачей авантюристка.
- Да, ваше сиятельство, - смиренно прошелестела девушка.
Вишневецкого развеселил вопрос Натали. По пути в бальный зал он легонько толкнул сообщницу локтем и хмыкнул:
- Нашла чем поинтересоваться! Истинная дворянка, в отличие от тебя, особа весьма пунктуальная! Если у неё был интерес попасть на бал, так явилась одной из первых!
- Какой интерес, Алекс? - насторожилась Орлова.
- С неба свалилась? Разве ты не знаешь, что её сиятельство спит и видит, как бы сместить Воронцову с поста начальницы? Вот увидишь, обязательно начнёт искать, к чему придраться, да выпытывать, не обидели ли часом её ненаглядную племянницу.
- Ах, э-это… Весь московский свет знает, - разочаровалась ожидавшая сенсационной сплетни женщина. - А племянницу видела. Наглая…
Бал по традиции открывал полонез. При первых аккордах сердца и без того взволнованных воспитанниц забились ещё тревожнее. Каждая девушка втайне боялась ошибиться, хотя каждое движение давно до автоматизма отрепетировано под надзором чудаковатого учителя, буквально боготворившего свой предмет. Но, согласитесь, не каждый же день приходится танцевать в присутствии стольких людей, среди которых и высокопоставленные особы, и родственники, и возлюбленные! Фройляйн Штольц ободряюще улыбнулась – уж кто-кто, а она прекрасно понимала переживания институтских питомиц.
- С Богом! – торжественно произнесла Эмма Оттовна и прибавила неизменное. - Айнс, цвай, драй!
И все страхи мгновенно испарились. Труды преподавателя, конечно, не пропали даром – ученицы были безупречны, о чём свидетельствовали восхищённые взоры гостей. Даже грозная Мария Денисовна Разумова, смирив гордыню, шепнула Воронцовой:
- Должна признать, графиня, вами подготовлен превосходный выпуск!
Похвала вечно всем недовольной аристократки стоила дорого. Однако комплимент в адрес мадам Воронцовой отнюдь не значил, что честолюбивая княгиня сложила оружие. Не сегодня, так в ближайшем будущем неугомонная Мария Денисовна отыщет изъян в деятельности начальницы и добьётся её смещения. Девятнадцатилетняя наставница, почти ребёнок, без жизненного опыта, на столь ответственном посту – абсурд, в самом деле! Воспитание верных дочерей России необходимо поручить строгой серьёзной даме, облечённой Высочайшим доверием. Скажем, она, княгиня, справится идеально. Тогда и порядок настанет, и девицы перестанут сбегать на свидания к поручикам.
Лиза, танцуя в паре с Полиной, так и чувствовала на себе назойливый, умоляющий взгляд Натали. Отчаянные глаза, никак не вязавшиеся с наигранно-весёлой улыбкой на губах, буквально преследовали девушку и мешали ей представлять себя королевой бала.
- А эта зачем здесь? – недовольно зашипела Полина, заметив повышенное внимание Орловой. – Как на тебя уставилась!
- Право не знаю, верно, дядюшка привёл её, - отозвалась Вишневецкая. – Ума не приложу, что ей от меня нужно.
И язвительно улыбнулась сопернице, дескать, смотри: ты разлучила меня с любимым, а я нисколечко не страдаю. Веселюсь и вовсе не вспоминаю ни о каком графе Орлове! Натали тут же отвернулась, сделав вид, будто княжна её совершенно не интересует. Вниманием Лизы она завладела, а покамест судьбоносный разговор не состоялся, лучше всё же выполнить поручение Вишневецкого. К счастью, князю не было дела до сообщницы, его интересовала исключительно племянница. Он наладил с ней обмен взглядами и ждал только минуты, когда представится возможность подойти к девушке, которая теперь уж наверняка не оттолкнёт его.
- Почему ты так смотришь на своего дядюшку? – выпучила глаза Полина, сделав акцент на слове "так".
- Хочу и смотрю! – глупо хихикнула Лиза.
По счастью, танец закончился, что помешало Гардениной продолжить допрос, а Вишневецкую избавило от оправданий. По крайней мере на некоторое время, поскольку Полина, если уж за что-то зацеплялась, то начатого расследования не бросала. Адмирал же невольно укрепил растущие подозрения поклонницы творчества Эдгара По. Как только церемониймейстер объявил вальс, князь решительным шагом направился к племяннице. Полина сжала руку подруги, готовая, если потребуется, защищать Лизу от злого родственника. Однако той поддержка союзницы не понадобилась.
- Мадемуазель, могу я пригласить вас на тур вальса? – лукаво улыбнулся Вишневецкий и поклонился.
Лиза сделала реверанс и легонько коснулась пальчиками предложенной руки. Гарденина округлила глаза: поведение подруги противоречило бесконечным Лизиным рассказам о размолвках с дядюшкой. Внезапно возникшее предположение поначалу показалось настолько диким, что Полина поспешила отмахнуться от него, но, припомнив события последних недель, засомневалась: а вдруг… Сперва Вишневецкая отказалась обсуждать действия дядюшки, хотя прежде охотно заводила подобные беседы и не имела секретов от подруг. Об Орлове и думать забыла. Потом платье. А сейчас приняла приглашение самого ненавистного ей человека, да ещё сияет, словно начищенный самовар. Возможно, Вишневецкие за время Лизиного пребывания в дядюшкином доме успели попросту помириться и никакой загадки нет. Но почему в таком случае Лиза прямо так и не объявила? Нет, здесь явно кроется неладное. Да уж не водит ли Лиза за нос весь Союз Горячих сердец? Полина деловито раскручивала цепочку мыслей, но от столь увлекательного занятия её отвлёк краснеющий от смущения долговязый юнкер:
- Мадемуазель…
Лиза млела от того, что возлюбленный так близко, и можно с ним говорить о чём угодно, не стесняясь чужих ушей. Крепкая мужская рука на её талии, пожирающий взгляд… Орлов никогда не смотрел на неё вот так пронизывающе и откровенно, да и вообще поручик отныне казался жалким неопытным мальчишкой. Княжна, начитавшаяся книг из дядюшкиной библиотеки, считала идеальными равноправные отношения, но хитрец Вишневецкий настолько околдовал её, что этому человеку ей захотелось подчиниться полностью.
- Видишь, дядюшка, я сдержала обещание! – кокетничала институтка, склонив белокурую голову и потупив взор.
Вишневецкий того и ждал.
- И не прогадала, Лизонька! Сегодня все взоры устремлены лишь на тебя, ты – настоящая царевна! Теперь-то понимаешь, как важно слушаться дядюшку?
И девушка не могла понять, говорит он всерьёз или смеётся. Князь продолжал наставлять:
- Следуй моим советам, душа моя, коли хочешь многого добиться в жизни. Я научу тебя…
- Как я вижу, ты не перестаёшь заниматься моим образованием, - съехидничала княжна, сообразив вдруг, как можно поддеть Вишневецкого. – Графиню Орлову ты привёл сюда затем, чтобы я убедилась в том, что мне всегда найдётся замена?
Князь едва не сбился с ритма. Лиза весело рассмеялась, поймав его ошарашенный взгляд.
- Да я же пошутила, дядюшка!
Мужская ладонь на девичьей талии дрогнула. Вишневецкий поспешил увести беседу от скользкой темы, пока девушка и впрямь не принялась выпытывать, с какой целью на балу присутствует графиня, не являющаяся родственницей ни одной из воспитанниц и не имеющая отношения к попечительскому совету.
- Признаться, у меня и в мыслях не было лишний раз напоминать тебе о… Впрочем, неважно. Зато я убедился, что ты уже не та наивная девочка и имеешь полное право называть себя взрослой. И такой ты мне нравишься ещё больше! Теперь мы с тобою играем на равных, душа моя!
- В таком случае я предпочла бы вести сражение на территории противника, - решилась Лиза.
Вот как, оказывается, просто. И до просьб не унизилась, и дала понять о готовности отбыть домой на каникулы. Адмирал поцеловал тонкие пальчики племянницы. Его не смутили ни лёгкость победы, ни быстрая перемена в симпатиях – давно ли девица страдала по поручику Орлову и устраивала игры в молчанку! – он просто радовался, подобно мальчишке, которому неожиданно подарили дорогую игрушку.
Музыка стихла. Князь проводил Лизу на место, жалея, что не может ангажировать девушку на все танцы сразу. В данную минуту он ненавидел правила этикета. Корнет Веснин, бережно державший под руку Алёну Знаменскую, судя по расстроенному лицу, находился в сходном состоянии духа. Завидев князя, офицер, гордившийся принадлежностью к кругу заговорщиков, кивнул и многозначительно заморгал. Вишневецкий едва не чертыхнулся: ещё бы на весь зал крикнул, глупец! Судя по всему, корнету было о чём поведать главе организации, поэтому князь решил узнать свежие новости, раз уж пригласить Лизу на следующий танец сейчас всё равно нельзя. А видеть девушку с другим кавалером ему совершенно не хотелось.
- Я могу и вовсе не танцевать более, дядюшка, - неожиданно произнесла Лиза.
Сердце Вишневецкого сжалось от нежности.
- Нет, Лиззи. Зачем же портить праздник из-за меня? - улыбнулся он и погладил девушку по щеке. - Прости, голубушка, я оставлю тебя ненадолго. Но кадриль я никому не уступлю, так и знай!
- Хорошо, дядюшка!
Впрочем, танцевать Лизе всё равно не пришлось. Едва Адмирал удалился с Весниным, как к юной княжне подоспела изведшаяся от ожидания Натали Орлова.
- Мадемуазель, - тихонько позвала она девушку, - я должна с вами поговорить.
- Нам есть о чём беседовать? – состроила наивные глазки Лиза.
- Поверьте мне – есть, - вздохнула графиня, нервно обмахиваясь веером. - Я сейчас выйду, а вы подождите несколько минут и следуйте за мной. Я буду ждать вас возле кабинета начальницы.
Княжна, проводив взглядом удаляющуюся соперницу, пожала плечами. Что такое важное может поведать бывшая дядюшкина пассия? Любопытство боролось с отвращением к разлучнице и нежеланием тратить на неё время. Если у подлой графини неприятности, то она их вполне заслужила, Лиза не обязана помогать ей. Откровения Натали об отношениях с Андре и Алексом выслушивать тем паче неохота.
- А вдруг действительно беда? – подумала институтка. – У неё такие затравленные глаза… Она боится. Определённо, что-то случилось.
Любопытство взяло верх и Лиза, выждав положенное время, направилась к выходу из зала.
Глава 12. История Адмирала
Безмятежное течение праздника нарушило почти никем не замеченное происшествие. К почтенной чете Шестаковых, наблюдающих за танцующими парами и вспоминающими собственную молодость, подошла пепиньерка и, поклонившись, что-то тихонько сказала генеральше. Добродушная Елизавета Александровна взволновалась, пошепталась с мужем и шагнула к Софье.
- Софья Ивановна, голубушка, просим прощения, но мы вынуждены срочно откланяться.
- Что-то случилось, Елизавета Александровна? – забеспокоилась начальница.
Оказавшийся рядом Вишневецкий навострил уши: его живо интересовали происшествия в семействе Шестаковых. Особенно неприятные происшествия: авось они отвлекут внимание генерала от дел служебных.
- Лакей из дома примчался. Кажется, у Катеньки началось… - генеральша замялась. – Уже за доктором послали…
- Заранее поздравьте нас с внуком! – бухнул прямолинейный супруг.
- Тише, Петруша…
Вишневецкий не стал дослушивать разговор. И так все знали, что дочь генерала ожидает первенца и малыш должен появиться на свет со дня на день. Однако новость словно острым ножом полоснула очерствевшее сердце Адмирала, вызвав воспоминания, казалось, навсегда похороненные, изгнанные из памяти. Властелин московского дна болезненно поморщился. Даже беспечный Веснин заметил резкую перемену в его состоянии.
- Вам плохо, князь?
- Ничего, сейчас пройдёт. Простите, корнет, я должен вас оставить.
Как же несправедливо распределены жизненные блага! Почему другие радуются, создают семьи, растят детей, а для него даже любовь – жестокая пытка? Он многое готов отдать, лишь бы очутиться вот сейчас на месте Петра Ильича Шестакова, человека, которого ненавидел и презирал. Всё позабылось – и благосклонность Лизы, и недавний танец, и многообещающая неделя впереди. Остались боль и внезапное желание забиться, подобно мыши, в угол.
- Жалкий слабак! Тряпка! С этаким пустяком справиться не можешь! – корил себя Вишневецкий, но нахлынувшую волну воспоминаний остановить уже не мог.
Он видел себя в родовом гнезде Вишневецких, которое покинул много лет назад. В комнате, несмотря на ещё ранний час, наглухо зашторены окна. Душно. По стёклам барабанит нудный дождь. Женщина с посеревшим, измученным, исказившимся от боли лицом замерла в кресле, и он в который раз умоляет, стараясь не смотреть на её огромный живот:
- Анна, пойми: его не вернуть, ты не должна хоронить себя. Прошу, одумайся, выйди за меня, когда истечёт срок траура. Я готов ради тебя на всё, пожелаешь – сделаю владычицей мира! Алексея и того, что должен родиться, я воспитаю как собственных детей.
Женщина, качая головой, монотонно твердит, как заведённая:
- Я уже не раз объясняла тебе и повторяю снова: в моей жизни не было и не будет другого мужчины кроме Павла. Чувствую, скоро я соединюсь с ним.
- Что ты такое говоришь, Анна!
Его и пугает, и раздражает её упрямство. Какое нелепое желание - загнать себя в гроб, когда жизнь не кончена, когда дитя, которое она носит под сердцем, вот-вот должно родиться?! Ребёнок того, другого… Он вовсю просится на свет Божий. А она не желает слушать, угасает, словно оплывающая свеча.
- Об одном прошу тебя, Алексей. Если… Если со мной что-то случится – позаботься о детях.
Вот опять! Он и обожает, и ненавидит её сейчас.
- Господь с тобой, Анна, что может случиться?!
Внезапно охнув, женщина хватается за живот.
- Кажется, началось… Я так боюсь… Господи, помоги!
Он бросается было звать на помощь дежурящего в соседней комнате доктора, но женщина с трудом произносит:
- Алексей… Если будет дочка… Лизой…
Кивнув, он выбегает из комнаты, предоставив дальнейшее распоряжение служителю Панацеи.
Несколько часов потом он истово молился пред образами, слушая жалобные крики роженицы. Ни до, ни после он не молился так искренне и горячо. Он волновался, ждал, метался по комнате, не зная, что предпринять, чем помочь.
Он боготворил эту женщину. В тот самый миг, когда старший брат Павел представил ему свою невесту, сердце Алексея Вишневецкого – тогда ещё не Адмирала, дрогнуло. Он влюбился с первого взгляда. Ревновал, мучился, понимая, что Анна ни за что не предпочтёт его наречённому жениху. Уехал в причитавшийся ему по наследству московский особняк, надеясь вдали от возлюбленной перебороть страсть. Тогда-то и начались первые, покамест невинные, заигрывания с преступным миром. Поначалу ему казалось забавным закутаться в чёрный плащ, спрятать лицо под маской и в таком виде посетить трактир или прогуляться по переулкам, от которых добропорядочные граждане и днём стараются держаться подальше. Забава постепенно превратилась в потребность. Опасность будоражила кровь и помогала на время забыть отвергнутую любовь. Тогда же Вишневецкий внёс в архитектуру дома некоторые изменения. В кабинете появился выход в потайной коридор, ведущий в винный погреб и оттуда в мрачное подземелье Неглинки. Отныне князь мог, никем не замеченный, покидать дом и так же тайно возвращаться обратно. Он и прозвище придумал: Адмирал.
Вишневецкий напрасно пытался перехитрить себя: ни растущее влияние в уголовной среде, ни заманчивая двойная жизнь, ни лёгкие победы над сердцами светских красавиц не могли заменить Анну. Он мог бы создать собственную семью, забыть Адмирала, как диковинный сон, но не оставлял надежды завоевать возлюбленную.
С рождением племянника стало только хуже. Алексей возненавидел старшего брата ещё больше. Это Павел мешал ему соединиться с любимой. Это он сломал ему жизнь. Если б не брат, то мальчик, которого по иронии судьбы нарекли Алексеем, мог бы быть его сыном. Его… Князь буквально сходил с ума от подобных мыслей. А тут ещё, как на грех, пришло письмо, в котором брат сообщал, что супруга ожидает второго ребёнка. Алексей взвыл и разорвал письмо в клочья.
А ровно через полгода брата, мешавшего его счастью, не стало. По официальной версии Павел Вишневецкий погиб в результате несчастного случая на охоте. Истинную причину знал только Алексей. Известие о гибели супруга подкосило молодую княгиню. Она словно окаменела в горе. Сколько он ни уговаривал Анну забыть покойного – та оставалась непреклонной.
И даже тогда не поздно было порвать с двойной жизнью. Если б только она сказала тогда: "Да". Но она предпочла остаться верной мертвецу.
Снова воспоминание, то самое страшное, которое он пытался изгнать – и не мог. Когда всё затихло, в комнату, робко постучав, вошёл дворецкий.
- Ну что?! – вскинулся обессилевший от переживаний князь.
- Девочку Господь послал, ваше сиятельство.
- А княгиня как?
Дворецкий замялся, не решаясь ответить. Вишневецкий понял: случилось непоправимое.
- Что с ней?! – истошно закричал он. – Не тяни!
- Богу душу отдала, ваше сиятельство…
Известие буквально раздавило Вишневецкого. Из горла вырвался жалобный хрип. Он рванул рубашку на груди, ему не хватало воздуха. Как сквозь туман до него донёсся голос дворецкого:
- Ваше сиятельство, младенчику-то кормилица надобна. Есть у меня на примете…
- Делай как знаешь… - младенец волновал Адмирала меньше всего.
- Насчёт похорон распорядиться надо, - не отставал дворецкий.
- Хорошо. Я всем займусь потом. Сейчас ступай, делай, что нужно в первую очередь.
- Не нужно ли вам чего, ваше сиятельство?
- Ничего не нужно. Ступай.
Оставшись в одиночестве, Адмирал рухнул на пол, и отчаянно, словно зверь, которому сдавили шею петлёй, зарычал. По щекам потекли жгучие слёзы, не чета тем детским слезам из-за ушибленной коленки или сломавшейся игрушки. Он в первый раз в жизни плакал по-настоящему, проклиная всех и вся. Любовь умерла в нём, уступив место ненависти. Если бы кто-нибудь мог увидеть сейчас увидеть Алексея Вишневецкого, рыдающего, вздрагивающего всем телом, катающегося по полу, задыхающегося, справедливо решил бы, что князь лишился рассудка. Обессилев, он затих и долго лежал так. Блуждающий взгляд человека упал на лик Спасителя.
- Зачем, Господи? Зачем Ты так со мной?
В тот далёкий день он утратил веру. Помыслами Алексея Вишневецкого завладела жажда власти, утолить которую мог один Адмирал. Пусть ему не удалось добиться взаимности от женщины, но зато никто отныне не помешает его продвижению вверх по лестнице преступной иерархии. А любовь выпарилась с последними слезами, и князь до поры до времени считал, что само это чувство он никогда более испытать не сможет.
Нужно, наконец, взять себя в руки. Необходимо заняться похоронами. Она теперь – холодное тело, а душа её ушла и никогда не будет ему принадлежать. Осталась дочь Анны – беспомощный, жалобно попискивающий комочек. Вишневецкий брезгливо смотрел на новорожденную. Этакая малявка, сморщенная вся, и плачет-то - словно котёнок мяукает. Того и гляди – отправится вслед за родителями.
- Унеси её, - велел он кормилице.
Вишневецкий объявил, что займётся воспитанием детей покойного брата, но оставаться в имении не намерен и, как только малютка подрастёт и окрепнет достаточно, чтобы вынести дальнюю дорогу, он увезёт племянников в Москву. Князь лукавил: дети ему были не нужны, особенно Алексей, не расстающийся с деревянной сабелькой. Слишком уж маленький княжич походил на покойного отца. Однажды князь решился. Отправившись якобы в город по делам, Вишневецкий отъехал пару вёрст от имения, свернул с дороги в перелесок и извлёк из притороченной к седлу сумки костюм Адмирала.
Воспоминание о сделке с цыганским бароном не так угнетало. Пёстрый табор, горький запах дыма, выкрики на непонятном языке. Толстый цыган, лениво подкручивающий ус.
- Ты будешь Саха Ростави?
- Как прикажешь называть себя по имени-отчеству? – вопросом на вопрос ответил барон.
- На кой чёрт тебе имя? Адмиралом зови.
- Грязное дело ты затеял, Адмирал.
Настороженные серые глаза метнули молнии.
- Что-о? Как вы, значит, по деревням детей крадёте, так чистенькие? А как просят забрать мальчишку, да денег в придачу дают, так грязное?
Цыган не остался в долгу и тут же парировал, защищая честь своего народа:
- Ты полегче, господин хороший, отродясь за нашим табором подобного не водилось!
Адмирал хмыкнул, отметив, насколько неуместно в данном контексте прозвучало словосочетание "господин хороший". Несговорчивый барон начинал откровенно раздражать, однако ссориться с ним не следовало. Злодей заговорил примирительно, желая сладить наконец дело, ради которого он сюда явился:
- Полно, полно, не кипятись. Я не собираюсь с тобой пререкаться. Просто скажи: возьмёшь мальчишку или нет?
Цыган окинул оценивающим взглядом белокурого мальчугана, с любопытством глазеющего на происходящее и с сомнением поцокал языком.
- Из благородных парнишка-то, полиция да родители искать его будут. В первую голову к нам нагрянут. Мне не резон беду на табор наводить.
- Нет у него родителей! - взревел разъярённый Адмирал. - А как полицейских провести, не мне тебя учить.
- Что-то никак в толк не возьму.
- Цыганом ещё называешься! Дай мальчишке хлеба, смоченного в вине, он и уснёт, как миленький, пушкой не разбудишь. Тогда и спрячь, никакой полицейский не доищется. Так да или нет?!
Вот теперь барон по-настоящему испугался. Уж не сам ли дьявол посетил табор? Кто знает, на какие подлости способен незнакомец в чёрном, так просто толкующий о страшных делах? Привёл мальчишку невесть откуда. Чей ребёнок – неизвестно. Лучше уж принять его сейчас, чем навлекать на цыган гнев злодея.
- Так и быть, Адмирал, приму парнишку. Ведь коли я не возьму, так ты всё равно сыщешь, кому его продать, либо вовсе погубишь. Звать-то его как?
- Алексеем, - ответил, словно выплюнул.
- Алексеем так Алексеем. Но гляди, коли найдут его в таборе, я ничего не утаю, всё как есть расскажу.
- Не найдут его, о том не печалься, - усмехнулся под маской Вишневецкий.
Так и исчез из жизни Адмирала маленький племянник затем, чтобы спустя семнадцать лет вернуться с именем Олеко Ростави. С Лизой получилось иначе. Это произошло в тот день, когда князь впервые решился взять малышку на руки. От девочки вкусно пахло молоком, и вся она была такая хрупкая, беззащитная и, казалось, невесомая. Князь понял, что причинить ей зло не сможет.
Когда Лиза достаточно окрепла, Вишневецкий перевёз её в Москву. Девчонка ни в чём не знала отказа, любой каприз мгновенно исполнялся услужливыми няньками, души не чающими в подопечной. Самому князю присутствие в доме племянницы несколько мешало, поэтому он, когда пришло время, с радостью отдал Лизу на обучение в Екатерининский институт. С тех пор они виделись лишь в дни посещений и в каникулы. Постепенно Адмирал начал замечать, что встречи с племянницей перестали быть в тягость, походы с ней на маскарады, катки и приёмы из принудиловки превратились в приятное времяпрепровождение.
- Она станет моей! – поклялся он и слово сдержал.
Однако ныне он не мог определить: он ли приручил Лизу, или же девушка подчинила его себе.
Глава 13. О том, как свалить с больной головы на здоровуюНатали, как и обещала, прогуливалась возле дверей столь памятного Лизе кабинета, где некогда из уст Анастасии Шестаковой, урождённой графини Черневской, прозвучало судьбоносное распоряжение. Молодая женщина прямо-таки вся извелась от волнения. Схватив подошедшую Лизу за руку, она торопливо зашептала:
- Где мы можем уединиться? Только, ради Бога, скорее! Он не должен видеть нас вместе!
- Кто – он? – невинно хлопала глазами княжна. Уж она-то прекрасно понимала, о ком идёт речь!
- Ох! Ваш дядюшка, разумеется! – взвыла нетерпеливая графиня, раздражённая напускным тугодумием институтки.
- А-а, вот как… - кивнула Лиза и задумалась: куда бы направить стопы? - Что ж, идёмте в дортуар, там сейчас никого нет.
Воровато оглянувшись – не следит ли кто – недавние соперницы покинули место встречи, дабы приступить к дальнейшим переговорам. Войдя в едва освещённый дортуар, малость успокоившаяся Натали тут же по-хозяйски плюхнулась на ближайшую аккуратно застланную кровать. Лиза, помня институтские правила, присела на стул.
- Итак, я вас слушаю.
Графиня раскрыла было рот, но девушка внезапно перебила её.
- Если вы хотели говорить о поручике Орлове, то не тратьте даром времени. Между мною и Андре нет никакой симпатии, переписки мы не ведём, и, уверяю вас, я не намерена посягать на вашего супруга.
- О-о, Андре здесь ни при чём, - отмахнулась Натали. – Дело касается вашего дядюшки.
Говоря по справедливости, несчастный Андре тут очень даже "при чём"! Но графиня, заботясь о благополучии собственном и Белого генерала, как-то совершенно позабыла о муже, попавшем в сети Вишневецкого. И вообще, муж выполнил своё предназначение и превратился в досадную помеху на жизненном пути деловитой женщины. Она уж втайне примеряла знакомую роль молодой вдовы. Конечно, следует обсудить с Елизаветой, как распутать сложившуюся ситуацию и как провернуть развод. Но раз и институточке не нужен поручик, то и ладно. Одной проблемой меньше.
- Дядюшки? – хмыкнула Лиза. – О ваших с ним отношениях я знаю.
Надо же, какая осведомлённость! Графиня, считавшая институтку инфантильной дурочкой, невольно прониклась к ней уважением. Девчонка-то далеко не проста! А как держится! Сама Натали, освоив манеры и приобретя видимость дворянских осанки и лоска, так и не научилась настоящей аристократической выдержке. Даже Лиза, которой она сейчас так отчаянно завидовала, не шла ни в какое сравнение с такими эталонами спокойствия, как покойная княгиня Мария Алексеевна Алтуфьева, милейшая генеральша Шестакова и её belle-fille*, фрейлина Государыни Императрицы. Уж они точно не станут трястись ни при каких обстоятельствах! Однако следовало переходить непосредственно к делу, ибо времени отмерено в обрез. Графиня – как в омут головой – отчаянно бухнула:
- Увы, ma chere, но вы далеко не всё знаете о своём родственнике. Поверьте, Алекс – позвольте называть его так! - весьма опасный человек. Я доверяюсь вам, поскольку только вы можете повлиять на него. А дядюшка ваш затеял нечто страшное. Он может погубить и себя, и многих достойных людей, и… одного очень хорошего человека. Из-за него-то я и решилась выдать тайну.
- Прежде обещайте быть полностью откровенной со мной, - вновь перебила настырная девица, - иначе, боюсь, я не смогу вам помочь.
- Обещаю! – торопливо произнесла графиня, недовольная заминкой: как бы не сбиться! – Алекс возомнил себя Бонапартом, или ещё Бог весть кем и готовит заговор с целью сместить с престола… самого Государя!
- Господи…
Газовые светильники, как показалось женщинам, моргнули от неожиданности. Ошарашенная Лиза, стараясь не шуметь, поднялась и выглянула за дверь. Ни души. Да и кому охота бродить по пустым коридорам, когда там, в зале, царят веселье, музыка и яркий свет? Княжна вернулась на место и с удвоенным вниманием приготовилась слушать дальше. Уж чего-чего она ожидала от любимого дяди, но такого! Измена Государю!
- Вы взрослая девушка, вы должны понимать, чем караются подобные игры. И Алексу, и его сообщникам не миновать эшафота. Они уже подписали себе приговор! Поначалу я верила ему, но теперь понимаю, что бунт непременно окончится поражением – и тогда полетят головы. А в заговоре замешано немало однополчан Андре, к примеру сказать: корнет Веснин, танцевавший с вашей подругой, а также господин Миронов, граф Черневский, но главное…
Говорить или нет?
- Вы обещали, - напомнила Лиза, заметив заминку Орловой.
- Да-да, разумеется. Я говорю о Скобелеве. Выполняя поручение вашего дядюшки, я познакомилась с ним, генерал искренне полюбил меня. Я, что уж скрывать, также питаю к нему самые нежные чувства. Но я служила всего лишь приманкой, призванной завлечь Ми… генерала в лоно заговора. Алекс рассчитывает, что Скобелев, потеряв разум от страсти, полностью покорится его воле и станет пособником в свержении монархии. А если откажется, то он всё равно найдёт нужные слова и убедит своих смутьянов в готовности Белого генерала присоединиться к ним.
- И какую же роль вы отводите мне? – спросила Лиза.
- Остановите его, пока не поздно! Образумьте! Он вас наверняка послушает! Прошу вас, умоляю! Но только не выдавайте меня! Алекс не простит мне, если узнает, кто его выдал!
Графиня, решив идти ва-банк, поспешно рухнула перед девушкой на колени и крепко сжала её ладошки.
- Встаньте немедленно, не смейте унижаться! – вырвалась Лиза. – Я обещаю помочь, но при одном условии.
Брови на холёном личике взлетели вверх.
- Условии?
Графиня поднялась и, оправив платье, заняла прежнее положение. Какое такое требование собирается предъявить девчонка? Небось, об Андрюшеньке родимом печётся, хоть и распинается тут, дескать, посягать не намерена, переписку не веду. Она-то помнит, как пронырливая девица всячески пыталась расстроить свадьбу!
- Вы должны порвать отношения со Скобелевым. Я же, со своей стороны, обещаю воздействовать на дядюшку и спасти людей, которых он обманул и запутал.
- Порвать с Мишелем?! – негодующе возопила графиня. – Это нанесёт его сердцу жестокий удар.
- Его сердце пострадает куда сильнее, если генерал узнает, как вы столько времени обманывали его.
- Но я люблю! – простонала Натали. – Впервые за всю жизнь, понимаете?
Лиза испытующе глянула в графинины мятущиеся глаза и качнула головой.
- Нет, не любите. Любящий человек заботится прежде всего о благополучии избранника, а вы лишь о себе и беспокоитесь. Подумайте о генерале! Даже если вы и добьётесь развода, он всё равно не сможет взять вас в жёны.** Вы хотите, чтобы прославленный герой отказался от воинского звания, стал из-за вас изгоем в обществе? Не ломайте жизнь ни ему, ни себе, ни Андре. Поймите, это наиболее верный способ разрешить создавшуюся ситуацию. Вы дали клятву перед алтарём, так следуйте же ей. Я же постараюсь остановить дядюшкино сумасбродство. Засим позвольте откланяться!
Натали, обессилев, ещё долго сидела в опустевшем дортуаре. Её душила злоба, хотелось истерично, чисто по-женски, расколотить здесь всё, отвести душу, нарушив мирный порядок, но тело отказывалось слушаться.
- Какова мерзавка, а?! Корчит этакую святошу, когда хвост-то припачкан! "Порвите со Скобелевым"! А если… если вот я не порву?
В самом деле, зачем выпускать из рук счастье? Разве Натали не заслужила его? Так долго идти к цели и отказаться от награды по прихоти девчонки, которая палец о палец не ударила, чтобы чего-то добиться? Лиза не знает, каково голодать, унижаться, продавать тело и совесть, трястись от страха перед завтрашним днём. Даже Алекс – и тот ей достался просто так. Чем проклятая девица приворожила его? Разве она, Натали, не прекраснее, не искуснее в делах любви? Лиза моложе и чище, ха! Зло инстинктивно тянется к чистоте?
Вспомнился первый муж, несчастный барон Каннингем, мёртвый, с застывшим восковым лицом. Какие лживые слёзы лила она тогда, в день похорон! Лицемерные слёзы убийцы над невинной жертвой. И вдруг представился Мишель на месте барона, со скрещёнными на груди руками и таким же бескровным лицом с заострившимися чертами. Это она убила его… Возникло видение пострашнее: граф Орлов, болтающийся в петле, бьющийся в агонии. Угасающие глаза глядят с укоризной, страшный распухший язык вывалился изо рта. И на той же виселице наивный Веснин, сумасброд Черневский, мировой судья. Она всех их погубила.
- Нет, нет, нет! – захрипела Натали, сжимая кулачки. – Нет, нет, не хочу!
Спокойно, дорогуша, спокойно. Уйми дрожь. Выйди к гостям. Ты ещё найдёшь способ расквитаться с ненавистной семейкой Вишневецких. А покамест смирись. Княжна права. Ты оставишь Скобелева. Сегодня же отправишь письмо, а сама скроешься с глаз долой. Известие о разрыве, конечно, ранит Мишеля, но, по крайней мере, не смертельно. Такие раны скоро заживают. Андре же пускай поступает, как знает. Остальные спасутся.
Отдышавшись, графиня Орлова покинула-таки дортуар и вернулась в бальный зал, но, к вящему удивлению, никого в нём не застала. Дежурная пепиньерка охотно пояснила, что все гости проследовали в музыкальный класс, дабы послушать выступление знаменитой певицы Варвары Самойловой, почтившей присутствием. Натали сухо поблагодарила болтливую девушку, оборвав тем самым тираду о незаурядном таланте Самойловой и мудрости начальницы, устроившей столь замечательный сюрприз. "Почтившая присутствием" графиню нисколько не интересовала. Шепнуть пару слов разлюбезному Алексу, откланяться мадам Воронцовой – и домой.
- Мавр сделал своё дело, мавр может уходить, - кисло улыбнулась Орлова.
- Натали?! – окликнул властный голос. Душа тут же ушла в пятки.
- Алекс? – отозвалась застигнутая врасплох женщина. – Почему ты не в музыкальном классе?
Неужели выследил? Неужели?
- Знаешь, надоела вся эта толкотня, захотелось немного побыть одному, - отмахнулся Вишневецкий, всё ещё витая мыслями в прошлом. – Ты, видно, тоже устала от здешнего общества?
Графиня воспрянула духом: ничего он не заметил! Ему сейчас совсем не до неё! Ври что хочешь, сойдёт. Наталья и принялась импровизировать.
- Да, видишь ли, ужасная скука. Противная музыка, девицы эти действуют на нервы, не с кем говорить.
- И не с кем танцевать?*** – ухмыльнулся Адмирал.
Сообщница, не уловив иронии, поспешила согласиться: совершенно верно, кавалеров достойных нет, князь уделяет внимание лишь племяннице, Разумова и прочие кумушки надоели до чёртиков, и вообще…
- Давай откланяемся и уедем, Алекс? – лукаво прищурилась Натали, коснувшись веером плеча старого друга. Тот совершенно неожиданно смутился и сослался на желание послушать великую певицу.
- Понимаю, понимаю, - кивнула графиня. – Ну, удачи тебе с Елизаветой!
Как трудно улыбаться, когда на душе кошки скребут!
Тем временем восторженная публика слушала романс о снах и кипарисе, трепетавшем от дуновения зефира. Сложив холёные пухлые руки, томно прикрыв глаза, Варвара Самойлова старательно пропевала слова, некогда заставлявшие её самоё трепетать, но за неоднократным повторением растерявшие прежнюю прелесть. Выпускницы тихонечко шушукались. Полина утверждала, будто Алёнин голос гораздо чище, смущённая Соловушка, жадно ловившая каждый аккорд, призывала подруг к молчанию. На кратковременное явление графини Орловой никто не обратил внимания. Последующее за этим появление в классе князя Вишневецкого также прошло незамеченным. Даже Лиза, поглощённая выступлением примы Мариинского театра, не обернулась.
А Натали, распрощавшись с хозяйкой и гостями, рухнула на подушки в карете, и там самообладание окончательно оставило её. Кучер, привыкший не обращать внимания на господские настроения, покатил прочь от института. Молодая женщина лихорадочно тряслась в приступах рыданий, переполошила в доме всех слуг, накричала на Дарью, и, оставшись, наконец, в одиночестве, долго-долго молилась на коленях перед иконой. Затем, вытерев слёзы с распухшего лица, потребовала чернила, перо и бумагу.
Что касается бала, то он прошёл без происшествий и нареканий. Знаменитая певица, усладив слух присутствующих на празднике, отбыла восвояси, а затем и гости, откланявшись начальнице, разъехались. В дортуаре старшие воспитанницы вместо отхода ко сну, как водится, болтали вполголоса, обсуждая прошедший вечер. Классная дама, конечно, велела отдыхать, да какое там! Одна только Гарденина не участвовала в разговоре, стихийно охватившем весь дортуар. Водрузив на нос очки, она увлечённо читала очередной приключенческий роман.
- Полина! – позвала Лиза, свесив в пространство между кроватями белокурую головку в ночном чепце.
- Что такое, Лиза? – отозвалась подруга, с неохотой отрываясь от книги.
- Я решила ехать домой на каникулы. Полина! Ты обиделась?
- Ничуточки не обиделась, - саркастически усмехнулась сыщица, буравя Лизу пронзительным взглядом. – Я останусь одна на праздники. Было бы на что дуться!
- Ну, Полли, прости, пожалуйста! Ну… Ты ведь не останешься совсем одна. И Ванда, и Алёна, они…
- Моя лучшая подруга ты, а не Ванда! – надула губы По, сделавшись совсем смешной в и без того комичном чепчике на рыжей голове. – А у тебя меж тем всё какие-то секреты от меня.
- Я действительно не хотела никуда ехать, но сегодня возникло важное дело и мне обязательно нужно попасть домой.
- С дядюшкой помирилась?
- Прости, Полина, я покамест не могу тебе всего рассказать…
Гарденина сердито дёрнула плечиком.
- Ладно уж, Вишневецкая, не оправдывайся! Поезжай куда хочешь, делай что угодно, а ко мне больше не приставай. Справляйся сама!
- Полина, послушай! Полина!
Но подруга, вновь уткнувшись в книгу, дала понять, что диалог окончен. Ссора больно задела Лизу. Однако, решила княжна, размолвка даже к лучшему, ибо По дала ей возможность избежать лишних оправданий. Сейчас куда важнее спасти заговорщиков, если только им ещё можно помочь! И Алекса она увидит, да.
Снег, снег, снег! Что может быть чудеснее снегопада на Рождество? О чём думает Адмирал, глядя на ночное небо, с которого сыплются и сыплются мириады снежинок? Никому не ведомо. Что его ждёт впереди? Поживём – увидим.
- Иван!
Бессонный камердинер вырос на пороге кабинета бесшумно, почти как Акира.
- Слушаю, ваше сиятельство!
- Распорядись приготовить комнату для Лизы. Чтобы всё самое лучшее. Но да ты сам знаешь. Затем ступай отдыхать.
Рад стараться, ваше сиятельство! – вытянулся по струнке Иван, явно обрадованный грядущим приездом молодой хозяйки.
- Иди, иди.
Теперь бы не мешало и самому вздремнуть, да лакей-японец явился с каким-то важным известием. Стоит, ровно телеграфный столб, молчит.
- Какого чёрта ты меня беспокоишь, Акира?
- Прошу прощения, мой господин, - ожила статуя, - я думал – важно. Приходил цыган.
В серых глазах Вишневецкого зажглось удивление.
- Олеко?!
Он ведь по осени отправился странствовать с табором. Какая нужда привела его обратно в Москву? Ишь ты!
Японец кивнул.
- Да, господин. Он сказал, что зайдёт на днях.
- Зайдёт, зайдёт, - передразнил Вишневецкий. – Гляди-ка, каков нахал? Позабыл гнев Адмирала?
- Проучить его, господин? – с готовностью встрепенулся азиат.
Этот проучит, лишь прикажи. Из-под земли достанет цыганёнка и разделается, по-своему, по-японски. Никакая полиция не доищется, да и кому дело до пропажи оборванца? Может, и правда велеть устранить племянничка, пока тот не доставил лишних хлопот?
- Нет уж, ну его к чёрту! Поди прочь!
Не до Олеко с его визитами, совсем не до того. Снежинки летят, и всё пеленается вместе: и радость, и тоска. Жаль, нельзя заставить время течь побыстрее!
* Невестка (фр.)
** Офицерам запрещалось брать в жёны женщин разведённых, а также особ предосудительного поведения.
*** Грибоедов, однако
Кукла Адмирала
Создаю третий пост, в прежний уже не умещается.
Главы 1-10
Глава 11. Тур вальса
Глава 12. История Адмирала
Глава 13. О том, как свалить с больной головы на здоровую
Главы 1-10
Глава 11. Тур вальса
Глава 12. История Адмирала
Глава 13. О том, как свалить с больной головы на здоровую