Передайте от меня привет Бродвею, когда попадёте на него.
Оказывается, я это на дайрях не выкладывала. Тут сложены всякие зарисовки и более-менее полноценные истории о персонажах сериала. Некоторые настрочила специально для вконтактовской группы посвящённой ИБД-ТИБД.
Название: ИБД. Постскриптум
Автор: A-Neo
Фэндом: Институт Благородных Девиц (ИБД)
Персонажи: все из сериала
Рейтинг: R
Жанры: Психология, Hurt/Comfort, AU
Предупреждения: OOC, ОМП, смерть основного персонажа
Размер: планируется Миди
Описание: Коротенькие истории о судьбе персонажей ИБД и ТИБД. Что было, что будет, что могло быть.
Атаманша и КузнечикСкромный сельский учитель с громкой фамилией Кутайсов не знал, радоваться или огорчаться. Сына Бог не дал, зато дочь растёт такая, что любого сорванца за пояс заткнёт. И водилась-то Маша всегда только с мальчишками, в куклы сроду не играла, готова была дни напролёт пропадать в лесу или на речке, по деревьям лазала не хуже деревенских друзей, вместе с ними совершала дерзкие набеги на чужие сады и огороды. От дружков получила меткое прозвище: Атаманша. Антон Васильевич, глядя на исцарапанные дочкины руки, растрёпанные волосы и вечно рваные чулки скорбно качал головой: в кого только девчонка уродилась? Ни в его родне, ни по линии покойницы-жены ничего подобного не наблюдалось. Хотя и то надо понять: без матери растёт Маша, некому привить ей должное поведение.
Когда дочь приняли в Екатерининский институт благородных девиц, отец вздохнул с облегчением. Уж там-то неотёсанную Машку обуздают, научат манерам! А окончит институт – вернётся в родную деревню, вместе с ним учительствовать станет. Отправляя дочь в Первопрестольную, Антон Васильевич напутствовал так: заниматься прилежно, педагогов слушаться, мальчишеские повадки бросить, добрую фамилию Кутайсовых не позорить.
Не тут-то было! Машка-Атаманша не спешила радовать родителя высокими баллами, прочно прописавшись в разряде мовешек. Подружку, правда, завела: смешливую девицу Оксану Нечипоренко, верную спутницу во всех шалостях.
Однажды, когда Атаманша уже перешла в выпускной класс, на имя Антона Васильевича пришёл пакет от начальницы института. С трепетом вскрыв конверт, учитель обомлел, узнав о новой проказе Маши. Девица во время концерта в госпитале улизнула из-под надзора классной дамы, намереваясь бежать на фронт. Исчезновение, к счастью, вовремя заметили. Беглянку вернули в институт.
- Ну явись мне только, мерзавка! – негодовал строгий родитель. – За косы к берёзе примотаю!
В глаза людям смотреть стыдно. Крестьяне при встрече, почтительно кланяясь, непременно спрашивали: как, дескать, преуспевает Машенька в науках? Скоро ли ждать новую учительницу?
- Ничего. Учится, – кратко отвечал отец.
Пожилая легавая Лада, разделявшая охотничий досуг Кутайсова, поднимала на хозяина влажные умные глаза, явно не одобряя поведения Маши. Надо же додуматься: рвануть на фронт! Да ладно бы мальчишка, ладно несмышлёная седьмушка, а то ведь девица на выданье! Позор!
Антон Васильевич знал ещё не о всех "подвигах" своей Атаманши. То ли стремясь пощадить родительское сердце, то ли по какой иной причине мадам Соколова скрыла от него самую дикую Машину выходку, в сравнении с которой побег выглядел сущим пустяком. Не поладив в очередной раз с учителем словесности, взбалмошная институтка решила отомстить. Сказано – сделано. На уроке домоводства Машенька стянула швейную иглу, которую тайком – откуда и силы взялись – воткнула в крышку кафедры*. Рассеянный Анатолий Васильевич, конечно же, наткнулся на орудие мести и серьёзно повредил руку.
Дело вышло нешуточное. Доктор не исключал вероятности заражения крови и прогнозы давал самые мрачные. Кутайсовой грозило позорное исключение из института. От Атаманши отвернулись все товарки, даже Оксана. Первая ученица Ася Черневская напрямую заявила, что за Кузнечика (таково было прозвище пострадавшего – от фамилии Кузнецов) Машу не простит. Девушка и сама страдала, сообразив, что натворила. Она отказывалась от пищи и воды, довела себя до нервной горячки. Не страх перед исключением и отцовской расправой руководил Атаманшей, нет. Она искренне переживала за Анатолия Васильевича, часами молилась за его скорейшее выздоровление. Только будучи, наконец, допущенной к постели больного, покаявшись и получив ответное прощение, Маша обрела покой и впервые за много дней уснула с лёгким сердцем. А там и Кузнечик пошёл на поправку.
Благородный учитель уговорил мадам Соколову простить провинившуюся институтку. О том же просили и все воспитанницы выпускного класса. Лидия Ивановна, видя раскаяние Кутайсовой, пошла навстречу и оставила девицу в институте.
Произошедшее не только послужило Маше хорошим уроком, но и имело весьма важные последствия. Во-первых, Атаманша не на шутку влюбилась в Кузнечика (недаром говорят, будто ненависть и любовь разделяет один-единственный шаг!). Во-вторых, стремясь завоевать расположение господина Кузнецова, сделала именно то, чего отец ждал столько лет: с невиданным усердием принялась за учёбу. На сей почве вышло столкновение с честолюбивой Черневской, решившей устранить нежданную конкурентку. Когда Маша обратилась к ней за помощью, как к первой ученице, прося растолковать непонятные грамматические правила, хитрая Ася нарочно объяснила неправильно.
Обман вскоре вскрылся. Разъярённая Атаманша, чей характер не изменила даже влюблённость, вцепилась обидчице в волосы. Ася, однако, за себя постоять умела. Дерущихся вовремя разняли, и дело кончилось растрёпанными косами да взаимной неприязнью. Постепенно ледок в отношениях Кутайсовой и Черневской растаял, чему способствовало Машино заступничество за первую ученицу в конфликте со склочной княжной Тишинской. А на экзамене по математике Атаманша оказала Асе громадную услугу. Увидев, что Черневская, переволновавшись, никак не справится с заданием, Маша, к тому времени щёлкавшая задачки как орехи, быстро набросала на листке решение и подсунула шпаргалку Асе. Это и спасло претендентку на золотой шифр.
Сама же Кутайсова, несмотря на все чаяния, шифра не получила. Однако руководство института не оставило без внимания её успехи в учении и поощрило похвальной грамотой. Награда уже не имела для Маши особого значения. Кузнечик ответил на её любовь – вот что было наипервейшим и главным!
Папенька Кутайсов, узнав о выборе дочери, немало удивился. Поразмыслив, он всё же решил, что лучшей партии для Маши, пожалуй, не сыскать. Маменька жениха благословила брак, стало быть, вскоре явятся голубки за его решением.
- Какова Машка! Лада, а?
Собака забарабанила по полу хвостом и коротко гавкнула.
Будущие супруги и впрямь не замедлили приехать в деревню. Поклонились, как полагается, объявили о решении венчаться, испросили родительского благословения и замерли, ожидая ответа.
- Сговорились, значит? Быстро нынче у молодых с этим делом, – гремел Кутайсов, прищурившись на робеющих "голубков". – А где же вы, позвольте узнать, в дальнейшем жить намерены?
Кузнечик пояснил, что бросать место в московском институте не собирается, жалованья на содержание семьи вполне хватит, ну а Машенька, разумеется, проживать будет с ним.
- Куда иголка, туда и нитка! – дополнила раскрасневшаяся от волнения Атаманша. Наречённые переглянулись и не смогли удержаться от улыбки.
- Как же я, Маша? Как же школа? Я-то думал, вернёшься, помогать мне станешь, деток учить. А ты, значит, в город решила?
Антон Васильевич нарочито громко шмыгнул носом и потёр ладонями сухие глаза, будто бы утирая скупую мужскую слезу.
Кузнечик стоял ни жив ни мёртв, предчувствуя отказ, и с опаской косясь на Ладу, хотя та в жизни никого не укусила. Маша же, превосходно изучившая папенькин характер, наоборот, осмелела.
- Эх, да пропади всё пропадом! – весело выкрикнул вдруг Кутайсов и, схватив с иконостаса образ Божьей Матери, троекратно перекрестил дочь. – Благословляю вас, дети мои, на честный брак! Живите счастливо, уважайте друг друга, Господни заповеди соблюдайте.
И прослезился теперь по-настоящему.
Маша и Кузнечик покидали деревню на крестьянской подводе. Предстояло завершить последние приготовления к свадьбе. Отец обещал выехать в Москву, как только уладит дела со школой:
- Не беспокойтесь, Анатолий Васильевич, к сроку как раз успею.
Маша склонила кудрявую голову на плечо жениха и в этот момент ничем не напоминала прежнюю Атаманшу, когда-то верховодившую в мальчишеской ватаге. И только проницательный Антон Васильевич, лучше всех знавший дочерний норов, понимал, что озорной чертёнок никуда не делся, просто затаился на время. Эх, дай Господь терпения господину Кузнецову! Оно ему в ближайшем будущем ой как понадобится.
Старый учитель долго смотрел вслед подводе, а когда та совсем скрылась из виду, потрепал по голове преданную Ладу.
- Ну что, Ладушка, может, завтра на заре за вальдшнепами, а?
* В каноне - в указку, но автор счёл это уж слишком неправдоподобным. Какая же сила нужна, чтобы насквозь проткнуть указку!
Клубок неприятностей поручика Орлова
Лейб-гвардии поручик Андрей Орлов был не абы кем, а отпрыском древнего графского рода, о чём при случае считал не лишним напоминать собеседникам. По правде говоря, после ранней смерти отца и без того неважные финансовые дела семейства потерпели полный крах, так что к началу повествования от всего состояния у героя остались лишь дворянская гордость, фамильное оружие с гербом, да домик-развалюшка на московской окраине. А поручик любил и пожить с комфортом, и поесть сладко, и в карты сыграть, и за барышнями приударить. Даже, по примеру полковых ловеласов, завёл шнурок, каждый узелок на котором обозначал сдавшееся на милость победителя женское сердце. Отдельных расходов требовало содержание старшей сестры в психиатрической лечебнице. Марию Орлову с детства преследовали предчувствия и видения, приведшие её в дом скорби, где девушка и содержалась под надзором доктора Пухова.
Андрей любил сестру и понимал, конечно, что в лечебнице ей не место. Там обстановка такая, что и здорового залечат! Однако куда же ещё сажать на шею больную сестру, когда у самого ни кола, ни двора? Постепенно дела вроде бы наладились. Появилась возможность проживать в дорогих меблированных комнатах, нашлась постоянная спутница – актриса Настя. Настя ради поручика оставила сцену, источниками доходов возлюбленного особо не интересовалась. Что ж, пусть посещает Андрюшенька Английский клуб, не сидеть же молодому мужчине все вечера возле бабьей юбки! Пусть и в карты играет, если удача на его стороне, деньги, пусть и шальные, для бюджета не лишние. А что не пара ему актриса, пускай! Андрюшенька и подарками богатыми осыпает, и живёт с ней совсем как с женой. Тешилась мечтами о неожиданных жизненных поворотах и всепобеждающей любви.
Словом, удача благоволила поручику. Впору о женитьбе подумать. Может, граф Орлов и в самом деле вскоре остепенился бы, кто знает? Однако судьба имела на него иные планы…
Угораздило поручика познакомиться с институткой Елизаветой Вишневецкой. Бес попутал, не иначе! Умей Андрей, подобно сестрице, видеть ближайшее будущее, обошёл бы проклятую девицу десятой дорогой. Разве стоил очередной узелок на знаменитом шнурке событий, в корне изменивших его жизнь?!
Слов нет, Лизавета влюбилась в нашего поручика, как кошка. Однако дядюшка девицы оказался человеком далеко не простым и мигом прибрал молодого графа к рукам. Да так сдавил в стальной хватке, что Андрей и слова поперёк пикнуть не смел! А тут и напасти не замедлили посыпаться. Орлов, прежде удачливый в картах, продулся в пух и прах. Долговые векселя оказались в руках князя Вишневецкого. Вдобавок тот и о душевнобольной сестре откуда-то прознал. При таком повороте дел ничего не оставалось, кроме как выполнять приказы князя.
Пришлось принять участие в организации побега Лизы из института. Дело-то нехитрое, когда девица и так готова была пойти за Орловым хоть на край света, только пальцем помани. Ну а поручику не впервой иметь дело с наивными непорочными барышнями. Он и прежде не выказывал благородства на любовном фронте. А тут до сантиментов ли, когда светит долговая яма!
Андрея не интересовало, зачем князю потребовалось проворачивать затею с побегом – своих забот по горло! Дело-то окончилось неладно: нажил неприятностей с супругами Воронцовыми, явившимися в самый неподходящий момент, фамильную саблю с гербом потерял во время позорного бегства с постоялого двора, а – самое главное – попал в лапы бандитов. И гнить бы поручику в железной клетке, куда его швырнули по приказу жестокого Адмирала, однако удача всё-таки улыбнулась незадачливому графу. Булавкой, подаренной институткой в несостоявшуюся ночь любви, сумел он отпереть замок. А дальше уж не иначе как сам ангел-хранитель помог отыскать выход из зловонных катакомб.
Между тем клубок неприятностей продолжал разматываться. Громадный долг никуда не делся. Пришлось оставить комфортные меблирашки и переселиться в постылый домик-развалюшку. Насте – той всё равно, где обитать, лишь бы с любимым. Энергично взявшись за метлу и тряпку, бывшая актриса навела такой порядок в полузаброшенной лачуге, что та преобразилась и оказалась вполне уютной и пригодной для жилья. И сбережений своих, и драгоценностей Настя не пожалела, всё отдала милому Андрюшеньке. Однако и этих денег оказалось мало, а срок оплаты по векселям истекал. Тут ещё супруги Воронцовы, принадлежащие, видимо, к той породе людей, которым до всего есть дело, вступились за поруганную честь институтки Вишневецкой. То графиня на правах начальницы института требовала, чтобы он оставил в покое её воспитанницу, то граф, демонстрируя оброненную при памятном побеге саблю, твердил об офицерской чести. Орлов и сам бы рад распрощаться с Лизаветой, но та записки ему посылала, потом и вовсе додумалась объявить голодовку – не дают ей, видите ли, свидания с любимым. Такие дела и дядюшке, конечно, не нравились.
Пробовал Андрей объясниться с графом Воронцовым, да и тут вышла неудача. Где бы уладить дело миром, явился в графский особняк под хмельком, а там – слово за слово – дошло до вызова на дуэль. В поединке, однако, пострадал честолюбивый Воронцов, даром что полковник в отставке. И это не всё. Некий осведомитель донёс о дуэли генералу Шестакову, еле-еле удалось замять дело.
А день оплаты неумолимо приближался. Достать к сроку целых пять тысяч возможности не предвиделось. Оставалось крайнее средство: собрать последние деньги и идти в Английский клуб испытывать удачу. И фортуна, казалось, вновь одарила поручика вниманием. Сыграв ва-банк, Орлов добыл-таки нужную сумму (между прочим, не без помощи Лизиной золотой булавки, которую пришлось ставить на кон). Однако, рано радовался! Достать-то деньги достал, но заветные ассигнации долго в руках подержать не успел. В подворотне грабители огрели Орлова по голове и скрылись вместе с выигранной суммой. Евгения Бутова, бросившегося в погоню, позже обнаружили мёртвым. Рядом с бездыханным телом лежала злополучная графская сабля.
Вот и поди разберись, что же всё-таки притягивала к поручику золотая булавка – удачу или беду? Доктор Зотов и дотошный граф Воронцов сумели доказать непричастность Орлова к убийству, пойманный Адмирал отправился на каторгу. Но Андрей понимал, что неприятностям далеко не конец и по этапу пойдёт совсем не тот человек, что некогда приказал похоронить его в катакомбах Неглинки. О том, что Адмирал и князь Вишневецкий одно и то же лицо, он тогда уже начал смутно догадываться.
Полицмейстер закрыл глаза на сомнения Орлова и Воронцова. Преступник схвачен, сознался, так чего больше? Дело можно закрывать.
Баронессе Наталье Каннингем очень хотелось замуж. Вернее, ей хотелось в высший московский свет, для чего требовалось связать себя узами законного брака. Обнищавший граф Орлов показался ей подходящей кандидатурой. Неспроста же её карета проезжала именно по той самой улице и именно в тот час, когда злоумышленники совершили нападение на поручика! Баронесса не только оказала пострадавшему первую помощь, но и замолвила словечко в полиции, и векселя оплатила. Андрею оставалось радоваться свалившейся на него внезапной удаче. Натали молода, хороша собой, богата, в амурных делах толк знала. Тут и думать нечего – хватай и под венец! Настя, не простив предательства, покинула Москву. Лиза оказалась настойчивее и обещала ждать поручика хоть до конца жизни. Что-то она такое разузнала о баронессе. Натали и верно была далеко не так проста. Почему, спрашивается, предыдущие её супруги столь скоропостижно покинули белый свет? Что за грязная история, которую не могло простить Наталье светское общество?
Новоиспечённая графиня оказалась давней пассией Вишневецкого, и старого друга, конечно, не забывала. Может, и ещё кого привечала. С этим, поразмыслив, можно смириться: знал, поди, что не на монашке женился. Но Натали, как выяснилось, подливала ему в пищу разные зелья (уж не от таких ли угощений приказали долго жить его предшественники?!), а Вишневецкий опутывал Орлова всё туже и туже. Дошло и до вовлечения в антиправительственный заговор.
Андрей сам не понимал: как, когда всё случилось? Почему он, адъютант Скобелева, очутился в тюремной камере? Хотел сделаться героем войны, а стал дезертиром. Проклятый животный страх погнал его с поля боя. Только один человек видел его позор, только один… Он выжил, этот капитан Муромцев, такой же дотошный, как Воронцов. Лиза, выбросив, наконец, из головы мысли о поручике, переключила внимание на капитана. Ну и пусть, о Лизе меньше всего хотелось думать. Заговор провалился, и только страх мешал Андрею выдать истинного зачинщика. Маша являлась во снах, уговаривала:
- Андрюша, ничего не бойся, самому Великому Князю назови имя Вишневецкого!
- Но что тогда будет с тобою?
- Обо мне не беспокойся, меня он не тронет. Выдай Адмирала!
И всё-таки опасение за жизнь сестры перевесило здравый смысл. Орлов так и не назвал главаря заговора, взяв вину на себя. Ни Воронцов, ни Шестаков не верили, что легкомысленный молодой человек способен на столь тяжкое преступление. Трусость в бою ещё куда ни шло, но заговор против Государя Императора?! Нет, поручик (теперь уже бывший) явно на такое не способен, за его спиной стоит другой человек – властный, умный, беспощадный.
- Он не ворон, а воронёнок. А настоящий-то ворон пока летает, - почти процитировал слова известного смутьяна* генерал Шестаков, листая материалы дела.
Да где же его искать, ворона? Натали Орлова, может, и могла бы подсказать, да сама скрылась в неизвестном направлении, спасая собственную шкуру.
Андрей Орлов, давно растерявший светский лоск, приуныл. Впереди его ждала Нерчинская каторга с лишением всех титулов, наград и званий. Есть отчего повесить голову! А ведь мог бы и вовсе распрощаться с жизнью.
Подумать только, всему-то первопричиной стали узелок на шнурке и разбитое сердце девицы Вишневецкой!
* Емельяна Пугачёва
Волчье сердцеАлексей Вишневецкий принадлежал к старинному княжескому роду. Но, хоть и текла в его жилах, как принято говорить, голубая кровь, вместо положенного благородства обнаружилась в молодом князе некая червоточинка. Всю жизнь он терзался завистью к старшему брату: и родители-то уделяют Павлу больше внимания, и все-то блага-почести ему, и красавица-жена вдобавок. Вот супруга брата, в которую младший Вишневецкий влюбился без памяти, и стала последней каплей. На охоте потерявший разум от ревности Алексей убил Павла, выдав всё за несчастный случай. Полиция так и не дозналась правды и дело о гибели князя закрыли.
Однако княгиня так и не досталась Алексею. Вероятно, молодая женщина о чём-то догадывалась, во всяком случае, деверь, всячески пытающийся завоевать её расположение, внушал Анне необъяснимый страх. Она тревожилась и за маленького сынишку, который беззаботно играл с дядей, и за будущего ребёнка, наследника покойного князя.
Лиза появилась на свет после гибели отца, да и матери ей суждено было лишиться: княгиня скончалась от родильной горячки. Маленького Алексея Вишневецкий отдал в цыганский табор, обставив дело так, словно княжич сам пропал по недосмотру прислуги. Может, украли мальчишку, может, утонул или заблудился в лесу – теперь ищи-свищи! И снова всё сошло князю с рук.
А Лизу он пожалел, перевёз в Москву, вырастил как собственную дочь, ни в чём ей не отказывал. Правда, в институте княжна нахваталась помимо знаний всяческих ненужных идей, влюбилась в поручика-ловеласа. Вишневецкий, ставший к тому времени Адмиралом - тайным властелином московских преступников, – негодовал. Ему не только не хотелось выпускать из рук наследство юной княжны - он сам желал обладать Лизой и ничего не мог поделать с противоестественной страстью к родной племяннице.
Об Адмирале следует упомянуть отдельно. Зачем уважаемому в обществе дворянину понадобилось вести тайную жизнь, да ещё этакую? Разве льстило Вишневецкому, когда даже матёрые преступники трепетали от одного упоминания Адмирала? Разве мало казалось ему княжеского титула, раз провозгласил себя пусть и преступным, но королём? Разве нуждался он, коль собирал подати с цыган, трактирщиков да уличных девок? Кто ж его чёрную душеньку разберёт… Так или иначе, а Адмирал заправлял всеми делами московского дна. Когда сгинул на каторге Федька-Душегуб, единственный достойный соперник, преступная звезда Вишневецкого засияла ещё ярче.
О нём и легенды слагали. Поговаривали, будто чародей из Сухаревой башни* вынул сердце из груди Адмирала и вставил взамен волчье. Поди ж ты, и самого Брюса сколько лет на свете нет, а и его сюда приплели! Вишневецкому легенда нравилась, и он любил иногда взвыть по-волчьи, пугая подданных:
- Аууу, аууу, а-ауууу!
Перед бандитами Адмирал появлялся исключительно в чёрном плаще, широкополой шляпе и маске – для внушительности. Никто никогда не видел его лица. Для усмирения особо ретивых имелись хитроумный клинок, замаскированный под безобидную трость, и бесстрашный телохранитель Акира, прибывший из Японии. Когда-то Акира лишился чести самурая, устрашившись смерти за господина, стал ронином**, покинул Родину и в далёкой России нашёл нового повелителя в лице двуличного князя.
И в тёмной подворотне, и на светском приёме Вишневецкий чувствовал себя одинаково хорошо. С усмешкой поглядывал он исподтишка на представителей московской знати: если б ведали они, с кем находятся в одном салоне! Небось, удар бы всех хватил от изумления! Да откуда им, сибаритам, знать… Поглядывал, да лелеял мечты о Лизе и безграничной власти над людьми.
- Ау, ау, аууу…
Не заладилось с племянницей. Адмирал делал всё, чтобы разлучить девушку с возлюбленным, поссорить с подругами, подчинить себе, даже приворотными зельями не брезговал, но все попытки завершались провалом, и Лиза лишь сильнее отдалялась от него. А тут ещё и организованный Вишневецким грандиозный заговор против Императора рухнул. Манипулируя страхами поручика Орлова, злодей заставил того взять вину на себя. Однако затишье оказалось временным. Сестра Орлова, Мария, умеющая видеть будущее, предрекла Адмиралу крушение всех планов и смерть.
И точно, хоть Орлов и отправился на каторгу за чужое преступление, напасти не оставили князя. Сначала скрутила неведомая болезнь, перед которой оказались бессильны зелья верного японца. Затем объявился некогда проданный в табор Алексей. Он откуда-то узнал о своём происхождении и требовал объяснений. Еле-еле удалось выкрутился. Пришлось признать цыганёнка, поселить в доме да обучать манерам. Потом Лиза заявила о желании выйти замуж за отставного капитана Муромцева. Ну и в довершение главный враг Адмирала – полковник Воронцов, которого считали погибшим, оказался жив-здоров. Ни Акира, ни наёмные убийцы, ни сам Вишневецкий не смогли устранить графа. Куда там – некогда грозный Адмирал едва ноги унёс и затаился в тайном логове в Неглинке. Там и лежал он, словно раненый зверь, зализывающий раны, больной, жалкий и беспомощный, мучимый видениями. К нему являлись призраки всех убитых им людей, заставляя корчиться от ужаса. Полубезумный, он затравленно выл, как настоящий волк, не прикасался к пище, и только зелья Акиры поддерживали его угасающие силы.
Воронцов организовал облаву. Адмирала в итоге удалось схватить. Даже в тюремной камере злодей всё ещё на что-то надеялся: ведь преданный Акира на свободе, а значит, не оставит хозяина. Но у японца на сей счёт возникли иные мысли. Он-то прекрасно понимал, что звезда Адмирала закатилась навсегда и из тюрьмы у хозяина только один путь.
Акира, вооружившись, что называется, до зубов, добрался-таки до камеры Вишневецкого, раскидав незадачливых полицейских, словно котят. Он принёс хозяину зелье, которое, по уверениям слуги, должно помочь господину уйти. Адмирал неверно истолковал слова бывшего самурая и, решив, что снадобье вернёт утраченные силы, сделал роковой глоток. Слишком поздно он понял смысл, вложенный японцем в слово "уйти". Яду, принятому Вишневецким, понадобилось всего пять минут. Противоядия не существовало: Акира знал своё дело.
Пять минут – и злодея Адмирала не стало. Верный японец, глотнувший того же зелья, ушёл вслед за господином. А Маша Орлова в тот же день исчезла. Куда – никто так и не узнал.
* Я.В.Брюс (1669-1735), русский государственный деятель, военный, дипломат, инженер и учёный, один из ближайших сподвижников Петра I. В московских преданиях снискал репутацию чернокнижника, колдуна из Сухаревой башни.
** Деклассированный самурай, потерявший покровительство сюзерена, либо не сумевший уберечь господина от смерти. В редких случаях - странник, свободный воин.
Сказка о пепиньерке и поручикеНаденька Муравьёва служила пепиньеркой при Институте благородных девиц. Судьба её была предопределена: со временем стала бы классной дамой… ну вот, собственно, и вся карьера. Однако получилось иначе. Приглянулась наша Наденька отчаянному поручику Евгению Бутову. Да не на шутку в сердце запала – любовь с первого взгляда, предложение руки и сердца, всё серьёзно.
Слов нет – и Наденьке понравился красавец-улан! Но предложение принимать не торопилась, да и всяческого общения старалась избегать. Пепиньерка была не из тех, что сходу кидаются на шею мужчине, нравы имела скромные. Вдобавок, знала за Евгением грешок – пристрастие к картам. Ну-ка, свяжись с таким, покинь место в институте, а муженёк спустит всё семейное состояние в штосс. Куда тогда деваться?
Бутов клялся и божился, что остепенится ради суженой: и карты забудет, и вина более ни капли в рот не возьмёт. Вода, как известно, камень точит, уговоры да пылкие слова взяли своё. Надюша поверила поручику. Уже и помолвка состоялась, всё честь по чести, но тут и случился грех. На приёме у графини Воронцовой жених позабыл свои обещания и проиграл прощелыге Маркину доходный дом. Наденька злилась: "Я так и знала! Карты вам дороже невесты! Мужчинам нельзя верить!" Слово за слово – и вышел разлад. Помириться не получилось, поручик отбыл на фронт, под Плевну. Ну а Наденька продолжала нести службу в институте.
Тем временем сторожа Василь Палыча навестила землячка, девица Фёкла (а, может, и не землячка вовсе, кто знает? Палыч в родной деревне много лет не бывал, неведомо ему, живёт там такая Феклуша, или нет). Гостья явилась не одна: на руках её сладко дремала грудная девочка, Манечка. Неспроста, конечно, был нанесён этот визит. Стоило только Палычу отлучиться из котельной, как Фёкла сбежала, бросив ребёнка.
Наденька, тайком от начальницы, ухаживала за подкидышем. Воспитанницы выпускного класса взялись помогать. Им всё забава – надо же, живая игрушка! – но хоть младенец не без присмотра. Кухарка Пелагея, которую пришлось посвятить в тайну, исправно приносила коровье молоко, так что и голодной Манечка не оставалась. А жила она всё там же, в котельной. Палыч соорудил для ребёнка люльку из старого сундука.
Когда дело вскрылось, начальница хотела было отправить девочку в приют. Но Наденька прикипела сердцем к подкидышу и упросила мадам Соколову оставить Манечку ей. Малышку поселили покамест в доме Полины Игнатьевны, матери воспитанницы Горчаковой. Женщина с радостью согласилась ухаживать за ребёнком, а Наденька, едва выдавалось свободное время, бежала к ним.
Из-за этой Манечки произошла очередная размолвка с Бутовым. Вернулся поручик с войны, а тут на тебе, сюрприз: невеста гуляет с младенцем! Тут уж пришёл черёд Евгения возмущаться: "Не вы ли говорили, что мужчинам нельзя верить? А сами? Я-то вам всё о себе рассказал, а вы скрыли от меня ребёнка. Обманщица!"
Наде бы рассказать всё как есть, а она взяла и заупрямилась: раз вы так, то и я не только разговаривать с вами не хочу, но и видеть вас не желаю! И ушла с Манечкой.
Любовь к невесте оказалась сильнее обиды. Поручик частенько наблюдал за Надей, когда она выходила с Манечкой на прогулку, но подойти не решался. Так, охранял издалека.
Однажды случилась беда, Манечку украли, а Евгения, как назло, не оказалось поблизости. Надя с ног сбилась, бегая по Москве в поисках младенца. И, надо же, нашла: на церковной паперти, на руках у побирушки. Известное дело, попрошайкам с детьми охотнее подают, вот нищенка и похитила дитя. Вскрикнув, Надя попыталась было выхватить ребёнка у воровки. Однако та оказалась не промах: завопила на всю улицу, дескать, гляньте, что делается, люди добрые, средь бела дня дитя у матери отнимают! Поняв, что Надя всё равно не отстанет, нищенка резво вскочила, неожиданно оказавшись мужчиной, зло сверкнула крысиными глазками, толкнула оторопевшую соперницу и пустилась наутёк с орущим младенцем наперевес.
Пепиньерка бросилась в погоню, но похититель был проворнее. Ловко лавируя в лабиринтах московских улочек, он оторвался от преследовательницы и скрылся из виду. Надя отчаянно закричала. И тут, словно из-под земли, появился Бутов. Словно ищейка, взявшая след, поручик втянул ноздрями воздух и, выхватив из ножен шашку, бросился вперёд. Надя, тяжело дыша, прислонилась к стене. Сердце бешено колотилось, ноги подкашивались. Найдёт или нет Евгений разбойника? Вдруг там целая шайка? Господи, помоги!
Девушка не знала, сколько прошло времени. Час? Или всего десять минут? Бутов с победоносной улыбкой на губах появился в поле зрения совсем неожиданно. На руках он бережно нёс ребёнка. Истомившаяся от переживаний Наденька сейчас же выхватила у него Манечку и крепко прижала к груди. Девочка, узнав мать, счастливо заулыбалась беззубым ротиком.
История наша весьма похожа на сказку, а у всех сказок, как водится, счастливый конец. Вот и эта завершилась хорошо: пепиньерка и поручик, наконец, объяснились, Манечка обрела родителей. И да, вскоре Евгений и Наденька обвенчались и стали жить-поживать, пусть и скромно, без доходного дома. Не в деньгах, в самом деле, счастье!
Грязная- Вот, значит, барышня, прямиком за мной и ступайте, - услужливо лебезил надзиратель, указывая дорогу.
Лиза поёжилась: её пугали даже стены здания, куда она пришла – сама, добровольно. А уж люди, заключённые в этих стенах… Убийцы, грабители, насильники, негодяи, которым не место в человеческом обществе. И среди этого паноптикума – её дядюшка, их властелин, беспощадный Адмирал. Подобные персонажи обычно действовали в приключенческих книгах, они всегда противостояли смелому благородному герою. Только вот здесь, в тюрьме, реальность, а злодей Адмирал не персонаж бульварного романа, а родной дядюшка, самый близкий человек, которому она безоговорочно верила когда-то. Интриган и убийца. Дядюшка… Её чудаковатый дядюшка…
- Жизнь, моя милая – это не тихая гавань вроде твоего института, - сказал он ей однажды. И оказался тысячу раз прав. Настоящая жизнь и прежде вторгалась в безмятежное существование неискушённой институтки, но никогда столь откровенно и жестоко. С той самой минуты, когда отставной капитан Муромцев открыл ей тайну князя Вишневецкого, девушка потеряла покой. Замаскированный лаз в Неглинку, чёрный костюм, скрытность дядюшки – всё отныне встало на свои места, всему нашлось объяснение. Тот, кто заменил ей родителей - злодей, на чьей совести кровь не одного человека. Теперь и она такая же грязная, как и он. Эта назойливая мысль точила юную княжну Вишневецкую. Грязная!
Полковник Воронцов, имевший личные счёты с Адмиралом, взяв в компанию Муромцева и почтенного генерала Шестакова, устроил настоящую облаву и схватил бандита в его же логове в мерзкой вонючей Неглинке. Сейчас поверженный властелин московского дна заперт в тюремной камере, словно дикий зверь в клетке, и ждёт своей участи. Жалела девушка только Акиру, погибшего при попытке помочь хозяину скрыться от преследователей.
Вишневецкий просил о свидании с племянницей, о чём полицмейстер сообщил Лизе прямо на выпускном балу. Поначалу княжна никуда не собиралась идти, она, если бы только могла, вообще бы вычеркнула дядю из своей жизни. Даже в дом его по окончании института не вернулась, предпочтя ютиться вместе с Муромцевым на съёмной квартире. Лизе было всё равно, что скажет свет об очередном событии в неугомонном семействе Вишневецких. А свет уже вовсю мусолил свежие новости. Мало князя-головореза, молодого княжича, сбежавшего с цыганским табором, так ещё и княжна выкинула фортель: выбрала в женихи отставного офицеришку без роду и племени и живёт с ним в одном доме до свадьбы. Вот вам и древний род! Да это не семейка, а прямо-таки разбойничья шайка!
Лиза нисколечко не сожалела о покинутом доме, в котором провела детство: она всё равно не сможет жить в нём, помня о потайной двери в винном погребе. Каждая вещь будет напоминать ей о дядюшке, а любой шорох в ночи заставит вздрагивать: не заявился ли кто из подручных Адмирала? Потеряв в комфорте, Лиза всё же и приобрела многое. Старому дому в Марьиной Роще хоть и не угнаться за особняком Вишневецкого, зато хозяйка, Агриппина Алексеевна, окружила девушку поистине материнской заботой, помогла одолеть переживания.
На свидании с дядюшкой настоял Муромцев, и Лиза, подумав, согласилась. Ей хотелось вновь задать князю тот вопрос, на который он прежде не давал ответа. Только один вопрос – и больше не видеть этого человека никогда. Потому она здесь, в душных тюремных стенах, такая чистая, свежая, нездешняя, словно пышная садовая роза в каморке бедняка.
У двери камеры провожатый остановился и вопросительно посмотрел на посетительницу.
- Может, мне с вами зайти, барышня? А то как бы греха не вышло. Не в себе князь-то, намедни на молодого князя накинулся, в глотку вцепился, еле оттащили.
Лизе сделалось не по себе, но, переборов страх, она всё же твёрдо ответила:
- Не нужно.
То, о чём она собралась говорить с дядюшкой, не должно коснуться чужих ушей.
- Как знаете, барышня, - пожал плечами страж и забренчал тяжеленной связкой ключей. Отыскав нужный, он отпер дверь и крикнул внутрь камеры:
- Ваше сиятельство, принимайте гостей!
Лиза вздохнула, подобрала подол платья и решительно переступила порог камеры, ожидая чего угодно, в том числе и молниеносного броска выжившего из ума Адмирала к её горлу.
– Ну, я тут за дверью буду, зовите, ежели что, - сказал ей вслед надзиратель. Это немного успокоило.
Вишневецкий не спешил проявлять требуемого гостеприимства. Наоборот, он, как лежал лицом к стене, так и не шевельнулся, головы не повернул даже. Какие посетители, когда он почти уже умер, а мрачные стены стали его могилой, отняли последние силы! Всю обстановку камеры, пропахшей сыростью и мышами, составляли привинченная к стене кровать с тощим соломенным матрацем, колченогий стол, табурет, намертво прикреплённый к полу, ведро в углу и кувшин с водой для умывания. Снаружи светило солнце, дул свежий ветер, плыли по июньскому небу облака, а здесь лишь лучик скользил по паутине. Здесь нет жизни, здесь не хватает воздуха. Вот где ты очутился, всесильный Адмирал, мечтавший об императорской короне! Тут хуже, чем в тёмной Неглинке, потому что из подземных коридоров со склизкими стенами ты мог выйти на вольный свет. Отсюда тебе не уйти уже никуда.
Княжна позвала дрогнувшим голосом:
- Дядюшка…
Вишневецкий дёрнулся всем телом и рывком вскочил на ноги. Мутные глаза его засветились радостью.
- Лиза?!
Как же он переменился с их последней встречи! Весь осунулся, поседел ещё больше, волосы всклокочены, одежда грязная и мятая. Как сибарит, привыкший к достатку и уюту, переносит заключение? Впрочем – одёрнула себя жалостливая Лиза – бродил же он по сточным трубам и хитровским притонам, значит, ничего – выдержит.
Адмирал попытался обнять племянницу, но девушка испуганно отстранилась. Чтобы руки, обагрённые кровью, коснулись её?! Ни за что на свете! Князь понял и понурил голову.
- Полицмейстер передал мне вашу просьбу, - сухо изрекла Лиза и, осмотревшись – куда бы сесть, опустилась на не внушающий доверия в плане прочности табурет. Девушка напомнила Адмиралу насторожившуюся птицу, готовую в любой миг вспорхнуть и улететь. Что ж, она и вправду яркая птица, которую он так и не смог приручить. Она свободна, уйдёт – и никто не удержит её. Это он вот останется в темнице, слишком тесной для его бушующего духа, наедине с горячечными мыслями и видениями, не оставляющими его и наяву. Может, и девушка тоже видение? Коснись – и исчезнет?
- Я не надеялся уже увидеть тебя. Как прошёл выпускной бал?
- Превосходно, дядюшка. Я окончила институт с золотым шифром, если вас это действительно интересует.
Не интересует теперь. Раньше Вишневецкий принимал близко к сердцу все неприятности Лизы, переживал, если той было плохо, стремился держаться в курсе всех её дел: с кем дружит, с кем поссорилась, сколько баллов получила по предмету. Лиза не желала видеть его искренности, воспринимала в штыки любое проявление заботы. Всякому терпению наступает предел. Теперь Адмиралу всё равно, чем живёт девушка. Даже если он порадуется её успеху – что изменится? Снова равнодушный тон и каменное лицо? Нет уж, довольно. О чём с ней говорить? Лучше просто смотреть друг на друга и молчать, запомнить её такой.
- Дядюшка, я знаю, что вы преступник по прозвищу Адмирал и готовили заговор против Государя.
И о заговоре знает? Откуда? Муромцев поведал, несомненно.
- Ты об этом хочешь со мной поговорить?
Лиза покачала головой.
-Нет. Я не знаю, зачем вы желали видеть меня. Сама же я пришла, чтобы получить ответ на всё тот же вопрос.
- О чём ты, Лиззи?
- За что вы ненавидите меня?
- Я? Ненавижу?! - воскликнул поражённый Вишневецкий. Господи, как же эта девчонка наловчилась тихим своим голосом бить точно по сердцу!
- Именно. Почему вы всегда вмешивались в мою жизнь, преследовали тех, кого я любила, ссорили с подругами? Зачем? – упорствовала девушка.
Что ж, более нет смысла скрываться и лгать.
- Я люблю тебя, Лизонька, как мужчина только и может любить женщину, - спокойно ответил Адмирал, словно речь шла об обыденной вещи, а не о чувстве, ради которого он сломал собственную и чужие жизни.
Княжна вскочила. На её побледневшем личике явственно читалась смесь недоумения, ужаса и отвращения.
- Ч-что?! Но… дядюшка… - пролепетала она, еле двигая языком. - Так нельзя, так неправильно…
- А я никогда и ничего не делал правильно, дурёха! Да, да, да! – выкрикнул мужчина. - Ты хотела знать правду? Так слушай! Да, я любил тебя, и сейчас ещё люблю. Если б ты только знала, как я страдал из-за этой проклятой страсти, как мучился, не смея открыться тебе, не в силах вырвать из сердца! А ты нарочно играла мной, то подавая надежду, то отнимая её.
Неожиданная судорога сдавила горло. Обессилев, Вишневецкий опустился на койку, вцепился грязными пальцами в волосы и продолжил говорить, давясь рыданиями:
- Господи, как я хотел добиться ответного чувства! Я хотел быть всегда рядом с тобой, ловить твой взгляд, выполнять твои капризы, приносить завтрак в постель. Я хотел быть первым и единственным мужчиной в твоей жизни. Теперь я вынужден уступить сию честь господину Муромцеву, не так ли?
Лиза приблизилась и осторожно, касаясь одними кончиками пальцев, погладила плечо Адмирала.
- Дядюшка, не нужно так…
- Молчи, слушай. Граф Воронцов сказал, что я попросту завидую людям, которые могут дружить, любить. Он чертовски прав, Лизонька! Ты понимаешь? Я завидовал твоим подругам, потому что с ними ты всегда была приветлива, завидовал проклятому Орлову, этому выродку Муромцеву, потому что их ты любила, а от меня шарахалась. Я делал всё, чтобы добиться твоего расположения, но ты только больше отдалялась от меня. Я нарочно ссорил тебя с подругами, пытался опорочить в свете. Я хотел, чтобы все отвернулись от тебя, чтобы у тебя никого не осталось, кроме меня.
- Разве вы не пытались отравить меня, дядюшка? – хлопала глазами Лиза.
Вишневецкий расхохотался, безумно, зло. Девушка отпрянула, соображая, не пора ли заканчивать рандеву. Ей хотелось бежать отсюда без оглядки, скрыться от глаз людских.
- Отравить? Слышал бы это покойный Акира! Ах, Акира… Сейчас, наверное, его уже обглодали крысы.
Лиза брезгливо дёрнулась, вспомнив отвратительных неглинских грызунов с длинными голыми хвостами и страшными торчащими из пасти жёлтыми резцами. Мёртвого японца они, значит, сожрали. Помилуй, Господи, его грешную душу и дай сил до конца выдержать неприятное свидание и не сойти с ума!
- Значит, там было то же зелье, которым вы опоили Андре, чтобы заставить его жениться на баронессе Каннингем?
Адмирал кивнул.
- Твоя холодность доводила меня до безумия. Я готов был целый мир швырнуть к твоим ногам, а ты… - рычал Вишневецкий, простирая вперёд руки. – Как же мне хотелось сдавить посильнее твою нежную шею и покончить со всем раз и навсегда!
Девушка судорожно сглотнула, представив пальцы, перехватившие горло. Задушит её прямо здесь? Что же, может, так даже и лучше. Хоть не жить с тяжким грузом на душе.
- Ещё три дня назад я так бы и сделал. Не хотела стать моей добровольно, так хоть умерла бы со мной.
Лиза села рядом с Вишневецким и обняла его вздрагивающие плечи. Теперь-то она поняла, отчего дядюшка так злился, когда она, надумав ехать домой, вдруг неожиданно меняла решение и оставалась в институте, зачем опекал её и заваливал дорогими подарками. Раньше она, поглощённая мечтаниями, не видела ничего. Но лучше бы, право, и не знать. Подумать только, совсем недавно этот порочный круг было столь просто разорвать! Но ведь и теперь не поздно…
- Три дня назад я танцевала на выпускном балу, дядюшка. Известие о вашем аресте подкосило меня, но я нашла силы улыбаться, оставаться со всеми приветливой. Я не могла подвести подруг, учителей, возлюбленного. А в ночь перед балом я не могла заснуть, всё сидела у окна, смотрела на небо, и думала, думала. Знаете, будущее пугало меня. Я и боялась новой жизни, и хотела поскорее начать её. Я хочу жить, хочу, чтобы моя жизнь приносила пользу другим людям. Но если вам станет от этого легче – возьмите её.
И запрокинула голову, подставляя горло.
Резким движением Адмирал привлёк девушку к себе и поцеловал в губы. Лиза затравленно пискнула и попыталась вырваться из объятий. Дядюшка тут же отпустил её.
- Нет, Лизонька… Я слишком много жизней загубил. Не могу отнять ещё одну. Иди… Ступай к своему Муромцеву и будь счастлива с ним. Скоро вы обвенчаетесь, так? Пусть он даст тебе то, чего я не смог… А меня забудь!
Княжна не вышла – выскочила, как ошпаренная, перепугав надзирателя.
- Что такое, ваше сиятельство? – вопрошал порядком струхнувший страж, спешно запирая замок. – Ай он обидел вас?
- Ничего… - перевела дух Лиза. – Ничего не случилось. Идёмте отсюда!
Проклятый поцелуй клеймом горел на губах. А, в общем, всё прекрасно. Злодей понесёт заслуженное наказание, если только приговор суда может быть тяжелее испытываемых им сейчас мук. Она скоро станет госпожой Муромцевой и славно заживёт с Родионом. Началась новая, взрослая жизнь. А прошлое забудется.
Вслед Лизе раздался тоскливый волчий вой. Девушка вздрогнула и покосилась на спутника: он тоже слышал? Однако надзиратель остался абсолютно невозмутим.
Значит, ей просто показалось…
Слухи и надтреснутая чашкаВам всё равно, хотя б умри я
И душу хоть в аду свари я,
Вам - невеликая нужда.
Д.Ляляев "Танго коррида"
- Кажется, у меня младшая!
Княгиня Разумова победоносно улыбнулась и продемонстрировала публике пиковую двойку, словно бы кто-то смел сомневаться в её, княгинином заявлении.
- Рассказывайте же, Мария Денисовна! – нетерпеливо загомонили слушательницы. – Уж вы, голубушка, всегда умеете вызнать самые интересные новости!
Княгиня, притворившись смущённой, возвела глаза к потолку – мол, что бы вам такое поведать, право же, не знаю… Разве что вот…
- Нынче у добропорядочных дам стало модным брать уроки танцев. Даже наша милейшая Мария Алексеевна, - кивок в сторону хозяйки вечера, - оказалась не чужда новому веянию.
Алтуфьева, занятая беседой с князем Вишневецким, выпада в свою сторону не услышала. Или не показала виду, что расслышала. Зато вездесущая Жюли, поняв, куда метит Разумова, язвительно улыбнулась.
В судьбах двух престарелых светских львиц – Разумовой и Алтуфьевой – оказалось до удивления много общего. Рано овдовевшие, бездетные, равные в богатстве и титулах, пользующиеся огромным влиянием на сильных мира сего, обе буквально не знали, куда направить неиссякаемую энергию. Ни одно дело, будь то сватовство, скандал или же попечительство, не обходилось без их вмешательства. Кажется, кому бы и дружить, как не двум Мариям (ишь, даже имена одинаковые!). Тем не менее, княгини соперничали всегда и во всём, не упуская случая задеть друг дружку.
- В такие лета да не уметь танцевать? – простодушно удивилась генеральша Шестакова, далёкая от светских интриг.
- Да дело-то не в танцах, а в учителе, уважаемая Елизавета Александровна! – рассмеялась старая сплетница. – Уж больно необычная персона их преподаёт. Говорят, итальянец, молод, горяч, хорош собой. Да вот мы у графини спросим. Нина Андреевна, вы ведь, кажется, тоже нанимали его?
Нина, старательно делавшая вид, будто её заинтересовала диванная обивка, вздрогнула и постаралась ответить как можно непринуждённее и рассеяннее:
- Что? Ах, итальянца… Признаюсь, я выдержала пару занятий, но, знаете ли, моё умение танцевать не нуждается в усовершенствовании. И потом, как раз случилось такое несчастье с мужем, сами понимаете, мне стало не до танцев.
Играющие, вспомнив, в каком состоянии из-под Плевны доставили графа Воронцова, сочувственно закивали головами. Молодая графиня, будучи и сама не особо искренной, ничьему участию не верила. Ей хотелось подняться и, сославшись на дурное самочувствие, вовсе уйти из салона. Но тогда наверняка очередная сплетня коснётся и её отношений с итальянцем, и грядущего развода с мужем. В лицо-то титулованные кумушки ничего не посмеют сказать, а вот так, за спиной – пожалуйста. И Нина осталась, хотя вечер превратился для неё в пытку. А ей нужно сидеть с невозмутимым лицом, отвернувшись от группы играющих в "Слухи" и никому не выдавать, какая буря страстей кипит в сердце.
Проклятая игра! Перемывают косточки всем, кто попадётся на язык, прикрываясь предлогом: это не всерьёз, это просто игра. Противная, лживая насквозь. В свете нет ни дружбы, ни сострадания. Все тут сплошь "голубушки" да "милочки", а сами, случись беда, не только руки не протянут, а ещё и помогут растоптать. Графиня давно постигла всю фальшь светских взаимоотношений, однако же не могла перестать посещать приёмы. Невозможно всю жизнь просидеть затворницей, никуда не выезжая. Нужно же с кем-нибудь общаться! Да и потом, от мнения света зависит её благополучное существование.
Джованни тоже хорош! Прилетел из самой Италии, якобы изнывая от неземной любви, и тут же переключился на престарелую княгиню, позарившись на её богатства. А сам ещё прикидывался этаким простачком, не понимающим: зачем вдруг Марии Алексеевне на склоне лет захотелось потанцевать? Совета просил. Да не нуждался он ни в каких советах! И в Нине тоже не нуждался. Она стала для него проводником в высшее общество – вот и всё, и вся любовь.
- Зачем только ты явился в Москву, Джованни?! – негодовала графиня Воронцова.
Внезапный приезд синьора Манчини спутал ей карты. Там, в солнечной Италии, они, кажется, объяснились и расстались без взаимных претензий. Короткая интрижка не подразумевала никакого продолжения. И вот – на тебе! – пылкий любовник тут, в Москве. Ах, как невовремя! Семейные отношения Воронцовых находились в стадии полного краха, граф подал прошение о разводе. Нине казалось, что ещё можно исправить ситуацию, вернуть мужа в лоно семьи. Владимир оказывает знаки внимания некоей институтке, это всем известно. А вот она, Нина, покамест "чистенькая". Поди докажи факт измены! Сторожа в Италии к ней, поди-ка, не приставляли. Целых два года, проведённых на чужой стороне, можно оправдать слабым здоровьем, требующим южного солнца и целебных заграничных вод. В конце концов, Владимир мог бы составить ей компанию, да не счёл нужным. За два года письма не прислал! Даже о разводе Нина узнала от третьих лиц. Ну и кто, спрашивается, виноват в разладе?
Нине изо всех сил старалась склеить расколовшуюся чашку. Главное не скомпрометировать себя сейчас в глазах общества, а Владимир пускай ухаживает за другой. Ещё посмотрим, получит ли он развод при таком-то раскладе!
И тут – Джованни. Живое доказательство её супружеской неверности, угроза всем её планам. Поначалу Нина чисто по-женски поверила пылким словам итальянского любовника. Так хотелось чувствовать себя нужной, любимой, что она позабыла об опостылевшем супруге. Однако страсть итальянца оказалась недолговечной. Вот уж он развлекает Марию Алексеевну Алтуфьеву, а там – кто знает? – пропишется в княгинином завещании, оставив Жюли с носом. А Нине предстоит терпеть ревность княгини и выпадки её мстительной племянницы.
Нудный, бесконечно тянувшийся приём всё же завершился. Разглядывая из окна кареты вечерние московские улицы, подёрнутые дымкой измороси, графиня Воронцова напряжённо думала.
- Может статься, незачем склеивать разбитую чашку? Всё равно уж она не сравнится с целой и в любой миг может развалиться опять. Надёжнее завести новую чашку.
Да только о чём может идти речь, когда графиня вскоре рискует оказаться брошенной женой, отвергнутой обществом, не имеющей права на новый брак?* "Новая чашка" ей не светит, так уж лучше сохранить надтреснутую. Ничего, не все женились по большой любви. Ведь живут как-то, терпят, не разводятся. Взять хоть чету Шестаковых. Тех некогда сосватали родители, не испросив мнения молодых – а, гляньте-ка, третий десяток генерал с генеральшей вместе разменивают в полном согласии, двоих детей вырастили.
При мысли о детях Нине сделалось неспокойно на душе. В последнее время она стала замечать некоторые изменения в себе, но гнала подозрения прочь. Дескать, возрастное, пройдёт. Но чем дальше, тем сильнее крепла уверенность: ребёнок будет. И это дитя не от мужа. Владимир давно потерял к ней интерес как к женщине. Значит, предстоит хитрить и изворачиваться, дабы ото всех скрыть свой позор и прижитому на стороне ребёнку (Нина уже решила оставить дитя) обеспечить достойное будущее.
А Джованни прочь. И вообще, лучше пока уехать из города. Она не в силах здесь находиться.
Владимир, облачившись в шлафрок, расположился в гостиной и увлечённо просматривал "Московские ведомости". На секунду поднял голову, одарил появившуюся на пороге жену дежурным кивком и снова уткнулся в газету. Поведение графа свидетельствовало о нежелании общаться. Тем не менее Нине позарез нужно было вызвать супруга на разговор.
- Знаешь, я решила ехать в имение.
- В деревню? В такую пору? – удивлённо поднял брови граф. – Бог мой, что ты там будешь делать? "За пяльцами сидеть, за святцами зевать"**?
Может, и вправду заняться рукоделием? Генеральша Шестакова никогда не расстаётся с вышивкой и вязанием – и всегда невозмутима. Лучше глазеть на канву, чем изучать потолок во время деликатных бесед. Говорят, и нервы успокаивает.
- Московский воздух дурно влияет на моё самочувствие, - оповестила Нина, глядя мужу прямо в глаза.
- Двух лет на итальянских курортах оказалось недостаточно для поправки здоровья? – саркастически хмыкнул граф, не отводя взгляда.
- А я думала, ты обрадуешься возможности беспрепятственно видеться с твоей институткой! – вспылила графиня.
- Нина!
Но Нина, не слушая, вылетела из гостиной. В сверкающих глазах закипали слёзы отчаяния. Она ему – никто! Даже если она умрёт, Владимиру будет всё равно: выдержит траур да возьмёт в жёны девицу-бесприданницу. Растравливая душу подобными размышлениями, графиня поднялась в свою спальню и долго-долго смотрела в окно на тёмное небо.
Нет никаких сомнений: ребёнок будет. Ребёнок подлеца Джованни.
- Ничего, малыш, - обращалась Нина к крохотному неведомому существу, дремавшему внутри неё, - мы ещё поборемся.
Посмотрим, чья возьмёт. Княгиня Алтуфьева, Жюли Тишинская, Джованни, девица Горчакова, Владимир – пусть все они видят, что Нину Воронцову покамест рано списывать со счетов. Она способна за себя постоять. Вот немного восстановит в деревне пошатнувшиеся силы – тогда и посмотрим.
По набрякшему дождём чёрному небу плыли суровые осенние тучи.
* По законам Российской Империи, супруг, виновный в распаде брака, не имел права вступать в повторный брак.
** А.С.Грибоедов, "Горе от ума", слова Фамусова:
Подалее от этих хватов,
В деревню, к тетке, в глушь, в Саратов,
Там будешь горе горевать,
За пяльцами сидеть, за святцами зевать.
Название: ИБД. Постскриптум
Автор: A-Neo
Фэндом: Институт Благородных Девиц (ИБД)
Персонажи: все из сериала
Рейтинг: R
Жанры: Психология, Hurt/Comfort, AU
Предупреждения: OOC, ОМП, смерть основного персонажа
Размер: планируется Миди
Описание: Коротенькие истории о судьбе персонажей ИБД и ТИБД. Что было, что будет, что могло быть.
Атаманша и КузнечикСкромный сельский учитель с громкой фамилией Кутайсов не знал, радоваться или огорчаться. Сына Бог не дал, зато дочь растёт такая, что любого сорванца за пояс заткнёт. И водилась-то Маша всегда только с мальчишками, в куклы сроду не играла, готова была дни напролёт пропадать в лесу или на речке, по деревьям лазала не хуже деревенских друзей, вместе с ними совершала дерзкие набеги на чужие сады и огороды. От дружков получила меткое прозвище: Атаманша. Антон Васильевич, глядя на исцарапанные дочкины руки, растрёпанные волосы и вечно рваные чулки скорбно качал головой: в кого только девчонка уродилась? Ни в его родне, ни по линии покойницы-жены ничего подобного не наблюдалось. Хотя и то надо понять: без матери растёт Маша, некому привить ей должное поведение.
Когда дочь приняли в Екатерининский институт благородных девиц, отец вздохнул с облегчением. Уж там-то неотёсанную Машку обуздают, научат манерам! А окончит институт – вернётся в родную деревню, вместе с ним учительствовать станет. Отправляя дочь в Первопрестольную, Антон Васильевич напутствовал так: заниматься прилежно, педагогов слушаться, мальчишеские повадки бросить, добрую фамилию Кутайсовых не позорить.
Не тут-то было! Машка-Атаманша не спешила радовать родителя высокими баллами, прочно прописавшись в разряде мовешек. Подружку, правда, завела: смешливую девицу Оксану Нечипоренко, верную спутницу во всех шалостях.
Однажды, когда Атаманша уже перешла в выпускной класс, на имя Антона Васильевича пришёл пакет от начальницы института. С трепетом вскрыв конверт, учитель обомлел, узнав о новой проказе Маши. Девица во время концерта в госпитале улизнула из-под надзора классной дамы, намереваясь бежать на фронт. Исчезновение, к счастью, вовремя заметили. Беглянку вернули в институт.
- Ну явись мне только, мерзавка! – негодовал строгий родитель. – За косы к берёзе примотаю!
В глаза людям смотреть стыдно. Крестьяне при встрече, почтительно кланяясь, непременно спрашивали: как, дескать, преуспевает Машенька в науках? Скоро ли ждать новую учительницу?
- Ничего. Учится, – кратко отвечал отец.
Пожилая легавая Лада, разделявшая охотничий досуг Кутайсова, поднимала на хозяина влажные умные глаза, явно не одобряя поведения Маши. Надо же додуматься: рвануть на фронт! Да ладно бы мальчишка, ладно несмышлёная седьмушка, а то ведь девица на выданье! Позор!
Антон Васильевич знал ещё не о всех "подвигах" своей Атаманши. То ли стремясь пощадить родительское сердце, то ли по какой иной причине мадам Соколова скрыла от него самую дикую Машину выходку, в сравнении с которой побег выглядел сущим пустяком. Не поладив в очередной раз с учителем словесности, взбалмошная институтка решила отомстить. Сказано – сделано. На уроке домоводства Машенька стянула швейную иглу, которую тайком – откуда и силы взялись – воткнула в крышку кафедры*. Рассеянный Анатолий Васильевич, конечно же, наткнулся на орудие мести и серьёзно повредил руку.
Дело вышло нешуточное. Доктор не исключал вероятности заражения крови и прогнозы давал самые мрачные. Кутайсовой грозило позорное исключение из института. От Атаманши отвернулись все товарки, даже Оксана. Первая ученица Ася Черневская напрямую заявила, что за Кузнечика (таково было прозвище пострадавшего – от фамилии Кузнецов) Машу не простит. Девушка и сама страдала, сообразив, что натворила. Она отказывалась от пищи и воды, довела себя до нервной горячки. Не страх перед исключением и отцовской расправой руководил Атаманшей, нет. Она искренне переживала за Анатолия Васильевича, часами молилась за его скорейшее выздоровление. Только будучи, наконец, допущенной к постели больного, покаявшись и получив ответное прощение, Маша обрела покой и впервые за много дней уснула с лёгким сердцем. А там и Кузнечик пошёл на поправку.
Благородный учитель уговорил мадам Соколову простить провинившуюся институтку. О том же просили и все воспитанницы выпускного класса. Лидия Ивановна, видя раскаяние Кутайсовой, пошла навстречу и оставила девицу в институте.
Произошедшее не только послужило Маше хорошим уроком, но и имело весьма важные последствия. Во-первых, Атаманша не на шутку влюбилась в Кузнечика (недаром говорят, будто ненависть и любовь разделяет один-единственный шаг!). Во-вторых, стремясь завоевать расположение господина Кузнецова, сделала именно то, чего отец ждал столько лет: с невиданным усердием принялась за учёбу. На сей почве вышло столкновение с честолюбивой Черневской, решившей устранить нежданную конкурентку. Когда Маша обратилась к ней за помощью, как к первой ученице, прося растолковать непонятные грамматические правила, хитрая Ася нарочно объяснила неправильно.
Обман вскоре вскрылся. Разъярённая Атаманша, чей характер не изменила даже влюблённость, вцепилась обидчице в волосы. Ася, однако, за себя постоять умела. Дерущихся вовремя разняли, и дело кончилось растрёпанными косами да взаимной неприязнью. Постепенно ледок в отношениях Кутайсовой и Черневской растаял, чему способствовало Машино заступничество за первую ученицу в конфликте со склочной княжной Тишинской. А на экзамене по математике Атаманша оказала Асе громадную услугу. Увидев, что Черневская, переволновавшись, никак не справится с заданием, Маша, к тому времени щёлкавшая задачки как орехи, быстро набросала на листке решение и подсунула шпаргалку Асе. Это и спасло претендентку на золотой шифр.
Сама же Кутайсова, несмотря на все чаяния, шифра не получила. Однако руководство института не оставило без внимания её успехи в учении и поощрило похвальной грамотой. Награда уже не имела для Маши особого значения. Кузнечик ответил на её любовь – вот что было наипервейшим и главным!
Папенька Кутайсов, узнав о выборе дочери, немало удивился. Поразмыслив, он всё же решил, что лучшей партии для Маши, пожалуй, не сыскать. Маменька жениха благословила брак, стало быть, вскоре явятся голубки за его решением.
- Какова Машка! Лада, а?
Собака забарабанила по полу хвостом и коротко гавкнула.
Будущие супруги и впрямь не замедлили приехать в деревню. Поклонились, как полагается, объявили о решении венчаться, испросили родительского благословения и замерли, ожидая ответа.
- Сговорились, значит? Быстро нынче у молодых с этим делом, – гремел Кутайсов, прищурившись на робеющих "голубков". – А где же вы, позвольте узнать, в дальнейшем жить намерены?
Кузнечик пояснил, что бросать место в московском институте не собирается, жалованья на содержание семьи вполне хватит, ну а Машенька, разумеется, проживать будет с ним.
- Куда иголка, туда и нитка! – дополнила раскрасневшаяся от волнения Атаманша. Наречённые переглянулись и не смогли удержаться от улыбки.
- Как же я, Маша? Как же школа? Я-то думал, вернёшься, помогать мне станешь, деток учить. А ты, значит, в город решила?
Антон Васильевич нарочито громко шмыгнул носом и потёр ладонями сухие глаза, будто бы утирая скупую мужскую слезу.
Кузнечик стоял ни жив ни мёртв, предчувствуя отказ, и с опаской косясь на Ладу, хотя та в жизни никого не укусила. Маша же, превосходно изучившая папенькин характер, наоборот, осмелела.
- Эх, да пропади всё пропадом! – весело выкрикнул вдруг Кутайсов и, схватив с иконостаса образ Божьей Матери, троекратно перекрестил дочь. – Благословляю вас, дети мои, на честный брак! Живите счастливо, уважайте друг друга, Господни заповеди соблюдайте.
И прослезился теперь по-настоящему.
Маша и Кузнечик покидали деревню на крестьянской подводе. Предстояло завершить последние приготовления к свадьбе. Отец обещал выехать в Москву, как только уладит дела со школой:
- Не беспокойтесь, Анатолий Васильевич, к сроку как раз успею.
Маша склонила кудрявую голову на плечо жениха и в этот момент ничем не напоминала прежнюю Атаманшу, когда-то верховодившую в мальчишеской ватаге. И только проницательный Антон Васильевич, лучше всех знавший дочерний норов, понимал, что озорной чертёнок никуда не делся, просто затаился на время. Эх, дай Господь терпения господину Кузнецову! Оно ему в ближайшем будущем ой как понадобится.
Старый учитель долго смотрел вслед подводе, а когда та совсем скрылась из виду, потрепал по голове преданную Ладу.
- Ну что, Ладушка, может, завтра на заре за вальдшнепами, а?
* В каноне - в указку, но автор счёл это уж слишком неправдоподобным. Какая же сила нужна, чтобы насквозь проткнуть указку!
Клубок неприятностей поручика Орлова
Лейб-гвардии поручик Андрей Орлов был не абы кем, а отпрыском древнего графского рода, о чём при случае считал не лишним напоминать собеседникам. По правде говоря, после ранней смерти отца и без того неважные финансовые дела семейства потерпели полный крах, так что к началу повествования от всего состояния у героя остались лишь дворянская гордость, фамильное оружие с гербом, да домик-развалюшка на московской окраине. А поручик любил и пожить с комфортом, и поесть сладко, и в карты сыграть, и за барышнями приударить. Даже, по примеру полковых ловеласов, завёл шнурок, каждый узелок на котором обозначал сдавшееся на милость победителя женское сердце. Отдельных расходов требовало содержание старшей сестры в психиатрической лечебнице. Марию Орлову с детства преследовали предчувствия и видения, приведшие её в дом скорби, где девушка и содержалась под надзором доктора Пухова.
Андрей любил сестру и понимал, конечно, что в лечебнице ей не место. Там обстановка такая, что и здорового залечат! Однако куда же ещё сажать на шею больную сестру, когда у самого ни кола, ни двора? Постепенно дела вроде бы наладились. Появилась возможность проживать в дорогих меблированных комнатах, нашлась постоянная спутница – актриса Настя. Настя ради поручика оставила сцену, источниками доходов возлюбленного особо не интересовалась. Что ж, пусть посещает Андрюшенька Английский клуб, не сидеть же молодому мужчине все вечера возле бабьей юбки! Пусть и в карты играет, если удача на его стороне, деньги, пусть и шальные, для бюджета не лишние. А что не пара ему актриса, пускай! Андрюшенька и подарками богатыми осыпает, и живёт с ней совсем как с женой. Тешилась мечтами о неожиданных жизненных поворотах и всепобеждающей любви.
Словом, удача благоволила поручику. Впору о женитьбе подумать. Может, граф Орлов и в самом деле вскоре остепенился бы, кто знает? Однако судьба имела на него иные планы…
Угораздило поручика познакомиться с институткой Елизаветой Вишневецкой. Бес попутал, не иначе! Умей Андрей, подобно сестрице, видеть ближайшее будущее, обошёл бы проклятую девицу десятой дорогой. Разве стоил очередной узелок на знаменитом шнурке событий, в корне изменивших его жизнь?!
Слов нет, Лизавета влюбилась в нашего поручика, как кошка. Однако дядюшка девицы оказался человеком далеко не простым и мигом прибрал молодого графа к рукам. Да так сдавил в стальной хватке, что Андрей и слова поперёк пикнуть не смел! А тут и напасти не замедлили посыпаться. Орлов, прежде удачливый в картах, продулся в пух и прах. Долговые векселя оказались в руках князя Вишневецкого. Вдобавок тот и о душевнобольной сестре откуда-то прознал. При таком повороте дел ничего не оставалось, кроме как выполнять приказы князя.
Пришлось принять участие в организации побега Лизы из института. Дело-то нехитрое, когда девица и так готова была пойти за Орловым хоть на край света, только пальцем помани. Ну а поручику не впервой иметь дело с наивными непорочными барышнями. Он и прежде не выказывал благородства на любовном фронте. А тут до сантиментов ли, когда светит долговая яма!
Андрея не интересовало, зачем князю потребовалось проворачивать затею с побегом – своих забот по горло! Дело-то окончилось неладно: нажил неприятностей с супругами Воронцовыми, явившимися в самый неподходящий момент, фамильную саблю с гербом потерял во время позорного бегства с постоялого двора, а – самое главное – попал в лапы бандитов. И гнить бы поручику в железной клетке, куда его швырнули по приказу жестокого Адмирала, однако удача всё-таки улыбнулась незадачливому графу. Булавкой, подаренной институткой в несостоявшуюся ночь любви, сумел он отпереть замок. А дальше уж не иначе как сам ангел-хранитель помог отыскать выход из зловонных катакомб.
Между тем клубок неприятностей продолжал разматываться. Громадный долг никуда не делся. Пришлось оставить комфортные меблирашки и переселиться в постылый домик-развалюшку. Насте – той всё равно, где обитать, лишь бы с любимым. Энергично взявшись за метлу и тряпку, бывшая актриса навела такой порядок в полузаброшенной лачуге, что та преобразилась и оказалась вполне уютной и пригодной для жилья. И сбережений своих, и драгоценностей Настя не пожалела, всё отдала милому Андрюшеньке. Однако и этих денег оказалось мало, а срок оплаты по векселям истекал. Тут ещё супруги Воронцовы, принадлежащие, видимо, к той породе людей, которым до всего есть дело, вступились за поруганную честь институтки Вишневецкой. То графиня на правах начальницы института требовала, чтобы он оставил в покое её воспитанницу, то граф, демонстрируя оброненную при памятном побеге саблю, твердил об офицерской чести. Орлов и сам бы рад распрощаться с Лизаветой, но та записки ему посылала, потом и вовсе додумалась объявить голодовку – не дают ей, видите ли, свидания с любимым. Такие дела и дядюшке, конечно, не нравились.
Пробовал Андрей объясниться с графом Воронцовым, да и тут вышла неудача. Где бы уладить дело миром, явился в графский особняк под хмельком, а там – слово за слово – дошло до вызова на дуэль. В поединке, однако, пострадал честолюбивый Воронцов, даром что полковник в отставке. И это не всё. Некий осведомитель донёс о дуэли генералу Шестакову, еле-еле удалось замять дело.
А день оплаты неумолимо приближался. Достать к сроку целых пять тысяч возможности не предвиделось. Оставалось крайнее средство: собрать последние деньги и идти в Английский клуб испытывать удачу. И фортуна, казалось, вновь одарила поручика вниманием. Сыграв ва-банк, Орлов добыл-таки нужную сумму (между прочим, не без помощи Лизиной золотой булавки, которую пришлось ставить на кон). Однако, рано радовался! Достать-то деньги достал, но заветные ассигнации долго в руках подержать не успел. В подворотне грабители огрели Орлова по голове и скрылись вместе с выигранной суммой. Евгения Бутова, бросившегося в погоню, позже обнаружили мёртвым. Рядом с бездыханным телом лежала злополучная графская сабля.
Вот и поди разберись, что же всё-таки притягивала к поручику золотая булавка – удачу или беду? Доктор Зотов и дотошный граф Воронцов сумели доказать непричастность Орлова к убийству, пойманный Адмирал отправился на каторгу. Но Андрей понимал, что неприятностям далеко не конец и по этапу пойдёт совсем не тот человек, что некогда приказал похоронить его в катакомбах Неглинки. О том, что Адмирал и князь Вишневецкий одно и то же лицо, он тогда уже начал смутно догадываться.
Полицмейстер закрыл глаза на сомнения Орлова и Воронцова. Преступник схвачен, сознался, так чего больше? Дело можно закрывать.
Баронессе Наталье Каннингем очень хотелось замуж. Вернее, ей хотелось в высший московский свет, для чего требовалось связать себя узами законного брака. Обнищавший граф Орлов показался ей подходящей кандидатурой. Неспроста же её карета проезжала именно по той самой улице и именно в тот час, когда злоумышленники совершили нападение на поручика! Баронесса не только оказала пострадавшему первую помощь, но и замолвила словечко в полиции, и векселя оплатила. Андрею оставалось радоваться свалившейся на него внезапной удаче. Натали молода, хороша собой, богата, в амурных делах толк знала. Тут и думать нечего – хватай и под венец! Настя, не простив предательства, покинула Москву. Лиза оказалась настойчивее и обещала ждать поручика хоть до конца жизни. Что-то она такое разузнала о баронессе. Натали и верно была далеко не так проста. Почему, спрашивается, предыдущие её супруги столь скоропостижно покинули белый свет? Что за грязная история, которую не могло простить Наталье светское общество?
Новоиспечённая графиня оказалась давней пассией Вишневецкого, и старого друга, конечно, не забывала. Может, и ещё кого привечала. С этим, поразмыслив, можно смириться: знал, поди, что не на монашке женился. Но Натали, как выяснилось, подливала ему в пищу разные зелья (уж не от таких ли угощений приказали долго жить его предшественники?!), а Вишневецкий опутывал Орлова всё туже и туже. Дошло и до вовлечения в антиправительственный заговор.
Андрей сам не понимал: как, когда всё случилось? Почему он, адъютант Скобелева, очутился в тюремной камере? Хотел сделаться героем войны, а стал дезертиром. Проклятый животный страх погнал его с поля боя. Только один человек видел его позор, только один… Он выжил, этот капитан Муромцев, такой же дотошный, как Воронцов. Лиза, выбросив, наконец, из головы мысли о поручике, переключила внимание на капитана. Ну и пусть, о Лизе меньше всего хотелось думать. Заговор провалился, и только страх мешал Андрею выдать истинного зачинщика. Маша являлась во снах, уговаривала:
- Андрюша, ничего не бойся, самому Великому Князю назови имя Вишневецкого!
- Но что тогда будет с тобою?
- Обо мне не беспокойся, меня он не тронет. Выдай Адмирала!
И всё-таки опасение за жизнь сестры перевесило здравый смысл. Орлов так и не назвал главаря заговора, взяв вину на себя. Ни Воронцов, ни Шестаков не верили, что легкомысленный молодой человек способен на столь тяжкое преступление. Трусость в бою ещё куда ни шло, но заговор против Государя Императора?! Нет, поручик (теперь уже бывший) явно на такое не способен, за его спиной стоит другой человек – властный, умный, беспощадный.
- Он не ворон, а воронёнок. А настоящий-то ворон пока летает, - почти процитировал слова известного смутьяна* генерал Шестаков, листая материалы дела.
Да где же его искать, ворона? Натали Орлова, может, и могла бы подсказать, да сама скрылась в неизвестном направлении, спасая собственную шкуру.
Андрей Орлов, давно растерявший светский лоск, приуныл. Впереди его ждала Нерчинская каторга с лишением всех титулов, наград и званий. Есть отчего повесить голову! А ведь мог бы и вовсе распрощаться с жизнью.
Подумать только, всему-то первопричиной стали узелок на шнурке и разбитое сердце девицы Вишневецкой!
* Емельяна Пугачёва
Волчье сердцеАлексей Вишневецкий принадлежал к старинному княжескому роду. Но, хоть и текла в его жилах, как принято говорить, голубая кровь, вместо положенного благородства обнаружилась в молодом князе некая червоточинка. Всю жизнь он терзался завистью к старшему брату: и родители-то уделяют Павлу больше внимания, и все-то блага-почести ему, и красавица-жена вдобавок. Вот супруга брата, в которую младший Вишневецкий влюбился без памяти, и стала последней каплей. На охоте потерявший разум от ревности Алексей убил Павла, выдав всё за несчастный случай. Полиция так и не дозналась правды и дело о гибели князя закрыли.
Однако княгиня так и не досталась Алексею. Вероятно, молодая женщина о чём-то догадывалась, во всяком случае, деверь, всячески пытающийся завоевать её расположение, внушал Анне необъяснимый страх. Она тревожилась и за маленького сынишку, который беззаботно играл с дядей, и за будущего ребёнка, наследника покойного князя.
Лиза появилась на свет после гибели отца, да и матери ей суждено было лишиться: княгиня скончалась от родильной горячки. Маленького Алексея Вишневецкий отдал в цыганский табор, обставив дело так, словно княжич сам пропал по недосмотру прислуги. Может, украли мальчишку, может, утонул или заблудился в лесу – теперь ищи-свищи! И снова всё сошло князю с рук.
А Лизу он пожалел, перевёз в Москву, вырастил как собственную дочь, ни в чём ей не отказывал. Правда, в институте княжна нахваталась помимо знаний всяческих ненужных идей, влюбилась в поручика-ловеласа. Вишневецкий, ставший к тому времени Адмиралом - тайным властелином московских преступников, – негодовал. Ему не только не хотелось выпускать из рук наследство юной княжны - он сам желал обладать Лизой и ничего не мог поделать с противоестественной страстью к родной племяннице.
Об Адмирале следует упомянуть отдельно. Зачем уважаемому в обществе дворянину понадобилось вести тайную жизнь, да ещё этакую? Разве льстило Вишневецкому, когда даже матёрые преступники трепетали от одного упоминания Адмирала? Разве мало казалось ему княжеского титула, раз провозгласил себя пусть и преступным, но королём? Разве нуждался он, коль собирал подати с цыган, трактирщиков да уличных девок? Кто ж его чёрную душеньку разберёт… Так или иначе, а Адмирал заправлял всеми делами московского дна. Когда сгинул на каторге Федька-Душегуб, единственный достойный соперник, преступная звезда Вишневецкого засияла ещё ярче.
О нём и легенды слагали. Поговаривали, будто чародей из Сухаревой башни* вынул сердце из груди Адмирала и вставил взамен волчье. Поди ж ты, и самого Брюса сколько лет на свете нет, а и его сюда приплели! Вишневецкому легенда нравилась, и он любил иногда взвыть по-волчьи, пугая подданных:
- Аууу, аууу, а-ауууу!
Перед бандитами Адмирал появлялся исключительно в чёрном плаще, широкополой шляпе и маске – для внушительности. Никто никогда не видел его лица. Для усмирения особо ретивых имелись хитроумный клинок, замаскированный под безобидную трость, и бесстрашный телохранитель Акира, прибывший из Японии. Когда-то Акира лишился чести самурая, устрашившись смерти за господина, стал ронином**, покинул Родину и в далёкой России нашёл нового повелителя в лице двуличного князя.
И в тёмной подворотне, и на светском приёме Вишневецкий чувствовал себя одинаково хорошо. С усмешкой поглядывал он исподтишка на представителей московской знати: если б ведали они, с кем находятся в одном салоне! Небось, удар бы всех хватил от изумления! Да откуда им, сибаритам, знать… Поглядывал, да лелеял мечты о Лизе и безграничной власти над людьми.
- Ау, ау, аууу…
Не заладилось с племянницей. Адмирал делал всё, чтобы разлучить девушку с возлюбленным, поссорить с подругами, подчинить себе, даже приворотными зельями не брезговал, но все попытки завершались провалом, и Лиза лишь сильнее отдалялась от него. А тут ещё и организованный Вишневецким грандиозный заговор против Императора рухнул. Манипулируя страхами поручика Орлова, злодей заставил того взять вину на себя. Однако затишье оказалось временным. Сестра Орлова, Мария, умеющая видеть будущее, предрекла Адмиралу крушение всех планов и смерть.
И точно, хоть Орлов и отправился на каторгу за чужое преступление, напасти не оставили князя. Сначала скрутила неведомая болезнь, перед которой оказались бессильны зелья верного японца. Затем объявился некогда проданный в табор Алексей. Он откуда-то узнал о своём происхождении и требовал объяснений. Еле-еле удалось выкрутился. Пришлось признать цыганёнка, поселить в доме да обучать манерам. Потом Лиза заявила о желании выйти замуж за отставного капитана Муромцева. Ну и в довершение главный враг Адмирала – полковник Воронцов, которого считали погибшим, оказался жив-здоров. Ни Акира, ни наёмные убийцы, ни сам Вишневецкий не смогли устранить графа. Куда там – некогда грозный Адмирал едва ноги унёс и затаился в тайном логове в Неглинке. Там и лежал он, словно раненый зверь, зализывающий раны, больной, жалкий и беспомощный, мучимый видениями. К нему являлись призраки всех убитых им людей, заставляя корчиться от ужаса. Полубезумный, он затравленно выл, как настоящий волк, не прикасался к пище, и только зелья Акиры поддерживали его угасающие силы.
Воронцов организовал облаву. Адмирала в итоге удалось схватить. Даже в тюремной камере злодей всё ещё на что-то надеялся: ведь преданный Акира на свободе, а значит, не оставит хозяина. Но у японца на сей счёт возникли иные мысли. Он-то прекрасно понимал, что звезда Адмирала закатилась навсегда и из тюрьмы у хозяина только один путь.
Акира, вооружившись, что называется, до зубов, добрался-таки до камеры Вишневецкого, раскидав незадачливых полицейских, словно котят. Он принёс хозяину зелье, которое, по уверениям слуги, должно помочь господину уйти. Адмирал неверно истолковал слова бывшего самурая и, решив, что снадобье вернёт утраченные силы, сделал роковой глоток. Слишком поздно он понял смысл, вложенный японцем в слово "уйти". Яду, принятому Вишневецким, понадобилось всего пять минут. Противоядия не существовало: Акира знал своё дело.
Пять минут – и злодея Адмирала не стало. Верный японец, глотнувший того же зелья, ушёл вслед за господином. А Маша Орлова в тот же день исчезла. Куда – никто так и не узнал.
* Я.В.Брюс (1669-1735), русский государственный деятель, военный, дипломат, инженер и учёный, один из ближайших сподвижников Петра I. В московских преданиях снискал репутацию чернокнижника, колдуна из Сухаревой башни.
** Деклассированный самурай, потерявший покровительство сюзерена, либо не сумевший уберечь господина от смерти. В редких случаях - странник, свободный воин.
Сказка о пепиньерке и поручикеНаденька Муравьёва служила пепиньеркой при Институте благородных девиц. Судьба её была предопределена: со временем стала бы классной дамой… ну вот, собственно, и вся карьера. Однако получилось иначе. Приглянулась наша Наденька отчаянному поручику Евгению Бутову. Да не на шутку в сердце запала – любовь с первого взгляда, предложение руки и сердца, всё серьёзно.
Слов нет – и Наденьке понравился красавец-улан! Но предложение принимать не торопилась, да и всяческого общения старалась избегать. Пепиньерка была не из тех, что сходу кидаются на шею мужчине, нравы имела скромные. Вдобавок, знала за Евгением грешок – пристрастие к картам. Ну-ка, свяжись с таким, покинь место в институте, а муженёк спустит всё семейное состояние в штосс. Куда тогда деваться?
Бутов клялся и божился, что остепенится ради суженой: и карты забудет, и вина более ни капли в рот не возьмёт. Вода, как известно, камень точит, уговоры да пылкие слова взяли своё. Надюша поверила поручику. Уже и помолвка состоялась, всё честь по чести, но тут и случился грех. На приёме у графини Воронцовой жених позабыл свои обещания и проиграл прощелыге Маркину доходный дом. Наденька злилась: "Я так и знала! Карты вам дороже невесты! Мужчинам нельзя верить!" Слово за слово – и вышел разлад. Помириться не получилось, поручик отбыл на фронт, под Плевну. Ну а Наденька продолжала нести службу в институте.
Тем временем сторожа Василь Палыча навестила землячка, девица Фёкла (а, может, и не землячка вовсе, кто знает? Палыч в родной деревне много лет не бывал, неведомо ему, живёт там такая Феклуша, или нет). Гостья явилась не одна: на руках её сладко дремала грудная девочка, Манечка. Неспроста, конечно, был нанесён этот визит. Стоило только Палычу отлучиться из котельной, как Фёкла сбежала, бросив ребёнка.
Наденька, тайком от начальницы, ухаживала за подкидышем. Воспитанницы выпускного класса взялись помогать. Им всё забава – надо же, живая игрушка! – но хоть младенец не без присмотра. Кухарка Пелагея, которую пришлось посвятить в тайну, исправно приносила коровье молоко, так что и голодной Манечка не оставалась. А жила она всё там же, в котельной. Палыч соорудил для ребёнка люльку из старого сундука.
Когда дело вскрылось, начальница хотела было отправить девочку в приют. Но Наденька прикипела сердцем к подкидышу и упросила мадам Соколову оставить Манечку ей. Малышку поселили покамест в доме Полины Игнатьевны, матери воспитанницы Горчаковой. Женщина с радостью согласилась ухаживать за ребёнком, а Наденька, едва выдавалось свободное время, бежала к ним.
Из-за этой Манечки произошла очередная размолвка с Бутовым. Вернулся поручик с войны, а тут на тебе, сюрприз: невеста гуляет с младенцем! Тут уж пришёл черёд Евгения возмущаться: "Не вы ли говорили, что мужчинам нельзя верить? А сами? Я-то вам всё о себе рассказал, а вы скрыли от меня ребёнка. Обманщица!"
Наде бы рассказать всё как есть, а она взяла и заупрямилась: раз вы так, то и я не только разговаривать с вами не хочу, но и видеть вас не желаю! И ушла с Манечкой.
Любовь к невесте оказалась сильнее обиды. Поручик частенько наблюдал за Надей, когда она выходила с Манечкой на прогулку, но подойти не решался. Так, охранял издалека.
Однажды случилась беда, Манечку украли, а Евгения, как назло, не оказалось поблизости. Надя с ног сбилась, бегая по Москве в поисках младенца. И, надо же, нашла: на церковной паперти, на руках у побирушки. Известное дело, попрошайкам с детьми охотнее подают, вот нищенка и похитила дитя. Вскрикнув, Надя попыталась было выхватить ребёнка у воровки. Однако та оказалась не промах: завопила на всю улицу, дескать, гляньте, что делается, люди добрые, средь бела дня дитя у матери отнимают! Поняв, что Надя всё равно не отстанет, нищенка резво вскочила, неожиданно оказавшись мужчиной, зло сверкнула крысиными глазками, толкнула оторопевшую соперницу и пустилась наутёк с орущим младенцем наперевес.
Пепиньерка бросилась в погоню, но похититель был проворнее. Ловко лавируя в лабиринтах московских улочек, он оторвался от преследовательницы и скрылся из виду. Надя отчаянно закричала. И тут, словно из-под земли, появился Бутов. Словно ищейка, взявшая след, поручик втянул ноздрями воздух и, выхватив из ножен шашку, бросился вперёд. Надя, тяжело дыша, прислонилась к стене. Сердце бешено колотилось, ноги подкашивались. Найдёт или нет Евгений разбойника? Вдруг там целая шайка? Господи, помоги!
Девушка не знала, сколько прошло времени. Час? Или всего десять минут? Бутов с победоносной улыбкой на губах появился в поле зрения совсем неожиданно. На руках он бережно нёс ребёнка. Истомившаяся от переживаний Наденька сейчас же выхватила у него Манечку и крепко прижала к груди. Девочка, узнав мать, счастливо заулыбалась беззубым ротиком.
История наша весьма похожа на сказку, а у всех сказок, как водится, счастливый конец. Вот и эта завершилась хорошо: пепиньерка и поручик, наконец, объяснились, Манечка обрела родителей. И да, вскоре Евгений и Наденька обвенчались и стали жить-поживать, пусть и скромно, без доходного дома. Не в деньгах, в самом деле, счастье!
Грязная- Вот, значит, барышня, прямиком за мной и ступайте, - услужливо лебезил надзиратель, указывая дорогу.
Лиза поёжилась: её пугали даже стены здания, куда она пришла – сама, добровольно. А уж люди, заключённые в этих стенах… Убийцы, грабители, насильники, негодяи, которым не место в человеческом обществе. И среди этого паноптикума – её дядюшка, их властелин, беспощадный Адмирал. Подобные персонажи обычно действовали в приключенческих книгах, они всегда противостояли смелому благородному герою. Только вот здесь, в тюрьме, реальность, а злодей Адмирал не персонаж бульварного романа, а родной дядюшка, самый близкий человек, которому она безоговорочно верила когда-то. Интриган и убийца. Дядюшка… Её чудаковатый дядюшка…
- Жизнь, моя милая – это не тихая гавань вроде твоего института, - сказал он ей однажды. И оказался тысячу раз прав. Настоящая жизнь и прежде вторгалась в безмятежное существование неискушённой институтки, но никогда столь откровенно и жестоко. С той самой минуты, когда отставной капитан Муромцев открыл ей тайну князя Вишневецкого, девушка потеряла покой. Замаскированный лаз в Неглинку, чёрный костюм, скрытность дядюшки – всё отныне встало на свои места, всему нашлось объяснение. Тот, кто заменил ей родителей - злодей, на чьей совести кровь не одного человека. Теперь и она такая же грязная, как и он. Эта назойливая мысль точила юную княжну Вишневецкую. Грязная!
Полковник Воронцов, имевший личные счёты с Адмиралом, взяв в компанию Муромцева и почтенного генерала Шестакова, устроил настоящую облаву и схватил бандита в его же логове в мерзкой вонючей Неглинке. Сейчас поверженный властелин московского дна заперт в тюремной камере, словно дикий зверь в клетке, и ждёт своей участи. Жалела девушка только Акиру, погибшего при попытке помочь хозяину скрыться от преследователей.
Вишневецкий просил о свидании с племянницей, о чём полицмейстер сообщил Лизе прямо на выпускном балу. Поначалу княжна никуда не собиралась идти, она, если бы только могла, вообще бы вычеркнула дядю из своей жизни. Даже в дом его по окончании института не вернулась, предпочтя ютиться вместе с Муромцевым на съёмной квартире. Лизе было всё равно, что скажет свет об очередном событии в неугомонном семействе Вишневецких. А свет уже вовсю мусолил свежие новости. Мало князя-головореза, молодого княжича, сбежавшего с цыганским табором, так ещё и княжна выкинула фортель: выбрала в женихи отставного офицеришку без роду и племени и живёт с ним в одном доме до свадьбы. Вот вам и древний род! Да это не семейка, а прямо-таки разбойничья шайка!
Лиза нисколечко не сожалела о покинутом доме, в котором провела детство: она всё равно не сможет жить в нём, помня о потайной двери в винном погребе. Каждая вещь будет напоминать ей о дядюшке, а любой шорох в ночи заставит вздрагивать: не заявился ли кто из подручных Адмирала? Потеряв в комфорте, Лиза всё же и приобрела многое. Старому дому в Марьиной Роще хоть и не угнаться за особняком Вишневецкого, зато хозяйка, Агриппина Алексеевна, окружила девушку поистине материнской заботой, помогла одолеть переживания.
На свидании с дядюшкой настоял Муромцев, и Лиза, подумав, согласилась. Ей хотелось вновь задать князю тот вопрос, на который он прежде не давал ответа. Только один вопрос – и больше не видеть этого человека никогда. Потому она здесь, в душных тюремных стенах, такая чистая, свежая, нездешняя, словно пышная садовая роза в каморке бедняка.
У двери камеры провожатый остановился и вопросительно посмотрел на посетительницу.
- Может, мне с вами зайти, барышня? А то как бы греха не вышло. Не в себе князь-то, намедни на молодого князя накинулся, в глотку вцепился, еле оттащили.
Лизе сделалось не по себе, но, переборов страх, она всё же твёрдо ответила:
- Не нужно.
То, о чём она собралась говорить с дядюшкой, не должно коснуться чужих ушей.
- Как знаете, барышня, - пожал плечами страж и забренчал тяжеленной связкой ключей. Отыскав нужный, он отпер дверь и крикнул внутрь камеры:
- Ваше сиятельство, принимайте гостей!
Лиза вздохнула, подобрала подол платья и решительно переступила порог камеры, ожидая чего угодно, в том числе и молниеносного броска выжившего из ума Адмирала к её горлу.
– Ну, я тут за дверью буду, зовите, ежели что, - сказал ей вслед надзиратель. Это немного успокоило.
Вишневецкий не спешил проявлять требуемого гостеприимства. Наоборот, он, как лежал лицом к стене, так и не шевельнулся, головы не повернул даже. Какие посетители, когда он почти уже умер, а мрачные стены стали его могилой, отняли последние силы! Всю обстановку камеры, пропахшей сыростью и мышами, составляли привинченная к стене кровать с тощим соломенным матрацем, колченогий стол, табурет, намертво прикреплённый к полу, ведро в углу и кувшин с водой для умывания. Снаружи светило солнце, дул свежий ветер, плыли по июньскому небу облака, а здесь лишь лучик скользил по паутине. Здесь нет жизни, здесь не хватает воздуха. Вот где ты очутился, всесильный Адмирал, мечтавший об императорской короне! Тут хуже, чем в тёмной Неглинке, потому что из подземных коридоров со склизкими стенами ты мог выйти на вольный свет. Отсюда тебе не уйти уже никуда.
Княжна позвала дрогнувшим голосом:
- Дядюшка…
Вишневецкий дёрнулся всем телом и рывком вскочил на ноги. Мутные глаза его засветились радостью.
- Лиза?!
Как же он переменился с их последней встречи! Весь осунулся, поседел ещё больше, волосы всклокочены, одежда грязная и мятая. Как сибарит, привыкший к достатку и уюту, переносит заключение? Впрочем – одёрнула себя жалостливая Лиза – бродил же он по сточным трубам и хитровским притонам, значит, ничего – выдержит.
Адмирал попытался обнять племянницу, но девушка испуганно отстранилась. Чтобы руки, обагрённые кровью, коснулись её?! Ни за что на свете! Князь понял и понурил голову.
- Полицмейстер передал мне вашу просьбу, - сухо изрекла Лиза и, осмотревшись – куда бы сесть, опустилась на не внушающий доверия в плане прочности табурет. Девушка напомнила Адмиралу насторожившуюся птицу, готовую в любой миг вспорхнуть и улететь. Что ж, она и вправду яркая птица, которую он так и не смог приручить. Она свободна, уйдёт – и никто не удержит её. Это он вот останется в темнице, слишком тесной для его бушующего духа, наедине с горячечными мыслями и видениями, не оставляющими его и наяву. Может, и девушка тоже видение? Коснись – и исчезнет?
- Я не надеялся уже увидеть тебя. Как прошёл выпускной бал?
- Превосходно, дядюшка. Я окончила институт с золотым шифром, если вас это действительно интересует.
Не интересует теперь. Раньше Вишневецкий принимал близко к сердцу все неприятности Лизы, переживал, если той было плохо, стремился держаться в курсе всех её дел: с кем дружит, с кем поссорилась, сколько баллов получила по предмету. Лиза не желала видеть его искренности, воспринимала в штыки любое проявление заботы. Всякому терпению наступает предел. Теперь Адмиралу всё равно, чем живёт девушка. Даже если он порадуется её успеху – что изменится? Снова равнодушный тон и каменное лицо? Нет уж, довольно. О чём с ней говорить? Лучше просто смотреть друг на друга и молчать, запомнить её такой.
- Дядюшка, я знаю, что вы преступник по прозвищу Адмирал и готовили заговор против Государя.
И о заговоре знает? Откуда? Муромцев поведал, несомненно.
- Ты об этом хочешь со мной поговорить?
Лиза покачала головой.
-Нет. Я не знаю, зачем вы желали видеть меня. Сама же я пришла, чтобы получить ответ на всё тот же вопрос.
- О чём ты, Лиззи?
- За что вы ненавидите меня?
- Я? Ненавижу?! - воскликнул поражённый Вишневецкий. Господи, как же эта девчонка наловчилась тихим своим голосом бить точно по сердцу!
- Именно. Почему вы всегда вмешивались в мою жизнь, преследовали тех, кого я любила, ссорили с подругами? Зачем? – упорствовала девушка.
Что ж, более нет смысла скрываться и лгать.
- Я люблю тебя, Лизонька, как мужчина только и может любить женщину, - спокойно ответил Адмирал, словно речь шла об обыденной вещи, а не о чувстве, ради которого он сломал собственную и чужие жизни.
Княжна вскочила. На её побледневшем личике явственно читалась смесь недоумения, ужаса и отвращения.
- Ч-что?! Но… дядюшка… - пролепетала она, еле двигая языком. - Так нельзя, так неправильно…
- А я никогда и ничего не делал правильно, дурёха! Да, да, да! – выкрикнул мужчина. - Ты хотела знать правду? Так слушай! Да, я любил тебя, и сейчас ещё люблю. Если б ты только знала, как я страдал из-за этой проклятой страсти, как мучился, не смея открыться тебе, не в силах вырвать из сердца! А ты нарочно играла мной, то подавая надежду, то отнимая её.
Неожиданная судорога сдавила горло. Обессилев, Вишневецкий опустился на койку, вцепился грязными пальцами в волосы и продолжил говорить, давясь рыданиями:
- Господи, как я хотел добиться ответного чувства! Я хотел быть всегда рядом с тобой, ловить твой взгляд, выполнять твои капризы, приносить завтрак в постель. Я хотел быть первым и единственным мужчиной в твоей жизни. Теперь я вынужден уступить сию честь господину Муромцеву, не так ли?
Лиза приблизилась и осторожно, касаясь одними кончиками пальцев, погладила плечо Адмирала.
- Дядюшка, не нужно так…
- Молчи, слушай. Граф Воронцов сказал, что я попросту завидую людям, которые могут дружить, любить. Он чертовски прав, Лизонька! Ты понимаешь? Я завидовал твоим подругам, потому что с ними ты всегда была приветлива, завидовал проклятому Орлову, этому выродку Муромцеву, потому что их ты любила, а от меня шарахалась. Я делал всё, чтобы добиться твоего расположения, но ты только больше отдалялась от меня. Я нарочно ссорил тебя с подругами, пытался опорочить в свете. Я хотел, чтобы все отвернулись от тебя, чтобы у тебя никого не осталось, кроме меня.
- Разве вы не пытались отравить меня, дядюшка? – хлопала глазами Лиза.
Вишневецкий расхохотался, безумно, зло. Девушка отпрянула, соображая, не пора ли заканчивать рандеву. Ей хотелось бежать отсюда без оглядки, скрыться от глаз людских.
- Отравить? Слышал бы это покойный Акира! Ах, Акира… Сейчас, наверное, его уже обглодали крысы.
Лиза брезгливо дёрнулась, вспомнив отвратительных неглинских грызунов с длинными голыми хвостами и страшными торчащими из пасти жёлтыми резцами. Мёртвого японца они, значит, сожрали. Помилуй, Господи, его грешную душу и дай сил до конца выдержать неприятное свидание и не сойти с ума!
- Значит, там было то же зелье, которым вы опоили Андре, чтобы заставить его жениться на баронессе Каннингем?
Адмирал кивнул.
- Твоя холодность доводила меня до безумия. Я готов был целый мир швырнуть к твоим ногам, а ты… - рычал Вишневецкий, простирая вперёд руки. – Как же мне хотелось сдавить посильнее твою нежную шею и покончить со всем раз и навсегда!
Девушка судорожно сглотнула, представив пальцы, перехватившие горло. Задушит её прямо здесь? Что же, может, так даже и лучше. Хоть не жить с тяжким грузом на душе.
- Ещё три дня назад я так бы и сделал. Не хотела стать моей добровольно, так хоть умерла бы со мной.
Лиза села рядом с Вишневецким и обняла его вздрагивающие плечи. Теперь-то она поняла, отчего дядюшка так злился, когда она, надумав ехать домой, вдруг неожиданно меняла решение и оставалась в институте, зачем опекал её и заваливал дорогими подарками. Раньше она, поглощённая мечтаниями, не видела ничего. Но лучше бы, право, и не знать. Подумать только, совсем недавно этот порочный круг было столь просто разорвать! Но ведь и теперь не поздно…
- Три дня назад я танцевала на выпускном балу, дядюшка. Известие о вашем аресте подкосило меня, но я нашла силы улыбаться, оставаться со всеми приветливой. Я не могла подвести подруг, учителей, возлюбленного. А в ночь перед балом я не могла заснуть, всё сидела у окна, смотрела на небо, и думала, думала. Знаете, будущее пугало меня. Я и боялась новой жизни, и хотела поскорее начать её. Я хочу жить, хочу, чтобы моя жизнь приносила пользу другим людям. Но если вам станет от этого легче – возьмите её.
И запрокинула голову, подставляя горло.
Резким движением Адмирал привлёк девушку к себе и поцеловал в губы. Лиза затравленно пискнула и попыталась вырваться из объятий. Дядюшка тут же отпустил её.
- Нет, Лизонька… Я слишком много жизней загубил. Не могу отнять ещё одну. Иди… Ступай к своему Муромцеву и будь счастлива с ним. Скоро вы обвенчаетесь, так? Пусть он даст тебе то, чего я не смог… А меня забудь!
Княжна не вышла – выскочила, как ошпаренная, перепугав надзирателя.
- Что такое, ваше сиятельство? – вопрошал порядком струхнувший страж, спешно запирая замок. – Ай он обидел вас?
- Ничего… - перевела дух Лиза. – Ничего не случилось. Идёмте отсюда!
Проклятый поцелуй клеймом горел на губах. А, в общем, всё прекрасно. Злодей понесёт заслуженное наказание, если только приговор суда может быть тяжелее испытываемых им сейчас мук. Она скоро станет госпожой Муромцевой и славно заживёт с Родионом. Началась новая, взрослая жизнь. А прошлое забудется.
Вслед Лизе раздался тоскливый волчий вой. Девушка вздрогнула и покосилась на спутника: он тоже слышал? Однако надзиратель остался абсолютно невозмутим.
Значит, ей просто показалось…
Слухи и надтреснутая чашкаВам всё равно, хотя б умри я
И душу хоть в аду свари я,
Вам - невеликая нужда.
Д.Ляляев "Танго коррида"
- Кажется, у меня младшая!
Княгиня Разумова победоносно улыбнулась и продемонстрировала публике пиковую двойку, словно бы кто-то смел сомневаться в её, княгинином заявлении.
- Рассказывайте же, Мария Денисовна! – нетерпеливо загомонили слушательницы. – Уж вы, голубушка, всегда умеете вызнать самые интересные новости!
Княгиня, притворившись смущённой, возвела глаза к потолку – мол, что бы вам такое поведать, право же, не знаю… Разве что вот…
- Нынче у добропорядочных дам стало модным брать уроки танцев. Даже наша милейшая Мария Алексеевна, - кивок в сторону хозяйки вечера, - оказалась не чужда новому веянию.
Алтуфьева, занятая беседой с князем Вишневецким, выпада в свою сторону не услышала. Или не показала виду, что расслышала. Зато вездесущая Жюли, поняв, куда метит Разумова, язвительно улыбнулась.
В судьбах двух престарелых светских львиц – Разумовой и Алтуфьевой – оказалось до удивления много общего. Рано овдовевшие, бездетные, равные в богатстве и титулах, пользующиеся огромным влиянием на сильных мира сего, обе буквально не знали, куда направить неиссякаемую энергию. Ни одно дело, будь то сватовство, скандал или же попечительство, не обходилось без их вмешательства. Кажется, кому бы и дружить, как не двум Мариям (ишь, даже имена одинаковые!). Тем не менее, княгини соперничали всегда и во всём, не упуская случая задеть друг дружку.
- В такие лета да не уметь танцевать? – простодушно удивилась генеральша Шестакова, далёкая от светских интриг.
- Да дело-то не в танцах, а в учителе, уважаемая Елизавета Александровна! – рассмеялась старая сплетница. – Уж больно необычная персона их преподаёт. Говорят, итальянец, молод, горяч, хорош собой. Да вот мы у графини спросим. Нина Андреевна, вы ведь, кажется, тоже нанимали его?
Нина, старательно делавшая вид, будто её заинтересовала диванная обивка, вздрогнула и постаралась ответить как можно непринуждённее и рассеяннее:
- Что? Ах, итальянца… Признаюсь, я выдержала пару занятий, но, знаете ли, моё умение танцевать не нуждается в усовершенствовании. И потом, как раз случилось такое несчастье с мужем, сами понимаете, мне стало не до танцев.
Играющие, вспомнив, в каком состоянии из-под Плевны доставили графа Воронцова, сочувственно закивали головами. Молодая графиня, будучи и сама не особо искренной, ничьему участию не верила. Ей хотелось подняться и, сославшись на дурное самочувствие, вовсе уйти из салона. Но тогда наверняка очередная сплетня коснётся и её отношений с итальянцем, и грядущего развода с мужем. В лицо-то титулованные кумушки ничего не посмеют сказать, а вот так, за спиной – пожалуйста. И Нина осталась, хотя вечер превратился для неё в пытку. А ей нужно сидеть с невозмутимым лицом, отвернувшись от группы играющих в "Слухи" и никому не выдавать, какая буря страстей кипит в сердце.
Проклятая игра! Перемывают косточки всем, кто попадётся на язык, прикрываясь предлогом: это не всерьёз, это просто игра. Противная, лживая насквозь. В свете нет ни дружбы, ни сострадания. Все тут сплошь "голубушки" да "милочки", а сами, случись беда, не только руки не протянут, а ещё и помогут растоптать. Графиня давно постигла всю фальшь светских взаимоотношений, однако же не могла перестать посещать приёмы. Невозможно всю жизнь просидеть затворницей, никуда не выезжая. Нужно же с кем-нибудь общаться! Да и потом, от мнения света зависит её благополучное существование.
Джованни тоже хорош! Прилетел из самой Италии, якобы изнывая от неземной любви, и тут же переключился на престарелую княгиню, позарившись на её богатства. А сам ещё прикидывался этаким простачком, не понимающим: зачем вдруг Марии Алексеевне на склоне лет захотелось потанцевать? Совета просил. Да не нуждался он ни в каких советах! И в Нине тоже не нуждался. Она стала для него проводником в высшее общество – вот и всё, и вся любовь.
- Зачем только ты явился в Москву, Джованни?! – негодовала графиня Воронцова.
Внезапный приезд синьора Манчини спутал ей карты. Там, в солнечной Италии, они, кажется, объяснились и расстались без взаимных претензий. Короткая интрижка не подразумевала никакого продолжения. И вот – на тебе! – пылкий любовник тут, в Москве. Ах, как невовремя! Семейные отношения Воронцовых находились в стадии полного краха, граф подал прошение о разводе. Нине казалось, что ещё можно исправить ситуацию, вернуть мужа в лоно семьи. Владимир оказывает знаки внимания некоей институтке, это всем известно. А вот она, Нина, покамест "чистенькая". Поди докажи факт измены! Сторожа в Италии к ней, поди-ка, не приставляли. Целых два года, проведённых на чужой стороне, можно оправдать слабым здоровьем, требующим южного солнца и целебных заграничных вод. В конце концов, Владимир мог бы составить ей компанию, да не счёл нужным. За два года письма не прислал! Даже о разводе Нина узнала от третьих лиц. Ну и кто, спрашивается, виноват в разладе?
Нине изо всех сил старалась склеить расколовшуюся чашку. Главное не скомпрометировать себя сейчас в глазах общества, а Владимир пускай ухаживает за другой. Ещё посмотрим, получит ли он развод при таком-то раскладе!
И тут – Джованни. Живое доказательство её супружеской неверности, угроза всем её планам. Поначалу Нина чисто по-женски поверила пылким словам итальянского любовника. Так хотелось чувствовать себя нужной, любимой, что она позабыла об опостылевшем супруге. Однако страсть итальянца оказалась недолговечной. Вот уж он развлекает Марию Алексеевну Алтуфьеву, а там – кто знает? – пропишется в княгинином завещании, оставив Жюли с носом. А Нине предстоит терпеть ревность княгини и выпадки её мстительной племянницы.
Нудный, бесконечно тянувшийся приём всё же завершился. Разглядывая из окна кареты вечерние московские улицы, подёрнутые дымкой измороси, графиня Воронцова напряжённо думала.
- Может статься, незачем склеивать разбитую чашку? Всё равно уж она не сравнится с целой и в любой миг может развалиться опять. Надёжнее завести новую чашку.
Да только о чём может идти речь, когда графиня вскоре рискует оказаться брошенной женой, отвергнутой обществом, не имеющей права на новый брак?* "Новая чашка" ей не светит, так уж лучше сохранить надтреснутую. Ничего, не все женились по большой любви. Ведь живут как-то, терпят, не разводятся. Взять хоть чету Шестаковых. Тех некогда сосватали родители, не испросив мнения молодых – а, гляньте-ка, третий десяток генерал с генеральшей вместе разменивают в полном согласии, двоих детей вырастили.
При мысли о детях Нине сделалось неспокойно на душе. В последнее время она стала замечать некоторые изменения в себе, но гнала подозрения прочь. Дескать, возрастное, пройдёт. Но чем дальше, тем сильнее крепла уверенность: ребёнок будет. И это дитя не от мужа. Владимир давно потерял к ней интерес как к женщине. Значит, предстоит хитрить и изворачиваться, дабы ото всех скрыть свой позор и прижитому на стороне ребёнку (Нина уже решила оставить дитя) обеспечить достойное будущее.
А Джованни прочь. И вообще, лучше пока уехать из города. Она не в силах здесь находиться.
Владимир, облачившись в шлафрок, расположился в гостиной и увлечённо просматривал "Московские ведомости". На секунду поднял голову, одарил появившуюся на пороге жену дежурным кивком и снова уткнулся в газету. Поведение графа свидетельствовало о нежелании общаться. Тем не менее Нине позарез нужно было вызвать супруга на разговор.
- Знаешь, я решила ехать в имение.
- В деревню? В такую пору? – удивлённо поднял брови граф. – Бог мой, что ты там будешь делать? "За пяльцами сидеть, за святцами зевать"**?
Может, и вправду заняться рукоделием? Генеральша Шестакова никогда не расстаётся с вышивкой и вязанием – и всегда невозмутима. Лучше глазеть на канву, чем изучать потолок во время деликатных бесед. Говорят, и нервы успокаивает.
- Московский воздух дурно влияет на моё самочувствие, - оповестила Нина, глядя мужу прямо в глаза.
- Двух лет на итальянских курортах оказалось недостаточно для поправки здоровья? – саркастически хмыкнул граф, не отводя взгляда.
- А я думала, ты обрадуешься возможности беспрепятственно видеться с твоей институткой! – вспылила графиня.
- Нина!
Но Нина, не слушая, вылетела из гостиной. В сверкающих глазах закипали слёзы отчаяния. Она ему – никто! Даже если она умрёт, Владимиру будет всё равно: выдержит траур да возьмёт в жёны девицу-бесприданницу. Растравливая душу подобными размышлениями, графиня поднялась в свою спальню и долго-долго смотрела в окно на тёмное небо.
Нет никаких сомнений: ребёнок будет. Ребёнок подлеца Джованни.
- Ничего, малыш, - обращалась Нина к крохотному неведомому существу, дремавшему внутри неё, - мы ещё поборемся.
Посмотрим, чья возьмёт. Княгиня Алтуфьева, Жюли Тишинская, Джованни, девица Горчакова, Владимир – пусть все они видят, что Нину Воронцову покамест рано списывать со счетов. Она способна за себя постоять. Вот немного восстановит в деревне пошатнувшиеся силы – тогда и посмотрим.
По набрякшему дождём чёрному небу плыли суровые осенние тучи.
* По законам Российской Империи, супруг, виновный в распаде брака, не имел права вступать в повторный брак.
** А.С.Грибоедов, "Горе от ума", слова Фамусова:
Подалее от этих хватов,
В деревню, к тетке, в глушь, в Саратов,
Там будешь горе горевать,
За пяльцами сидеть, за святцами зевать.
@темы: фанфик
Чета Кеннанов слащавые до невозможности и финал с их появлением какой-то надуманный. Пришли добренькие богатенькие супруги, которым нечем заняться от скуки (в основном-то Вилле нечем было заниматься) и выкупили собаку, а та потом спасла их от преступника-рецидивиста. Ничего не напоминает? "Белый Клык", ага. Даже обстоятельства, при которых Майкл залаял, аналогичны таковым в БК. Только в БК вся эта калифорнийская пастораль выглядела не такой искусственной.
А должна работать над "Вторым дыханием". Хотя бы.